Жажда

Жажда
Алексей Витальевич Мекка

Слов не слышно. Они тонут во всеобъемлющем отчаянном вопле. Стекла запотели. Испарина, пропитанная мускусным запахом стекает по лобовому, попадает в воздуховоды и распространяется по потрохам автомобиля, пропитывая его насквозь. Содержит нецензурную брань.

Из ржавой тачки доносятся вопли. Красный кадиллак прогнил насквозь и скоро дожди начнет заливать салон через дыры в крыше. Появились они либо от старости, либо из-за буйного нрава прошлого водителя, помноженного на ствол двадцать второго калибра.

Крики не стихают. Девушка вопит так, что стекла начинают трескаться.

Ее никто не слышит.

Отчаяние нарастает подобно столбику термометра в салоне автомобиля. Подобно желанию парня, что сидит рядом с ней.

Перестань ерзать, сука!

Слов не слышно. Они тонут во всеобъемлющем отчаянном вопле.

Стекла запотели. Испарина, пропитанная мускусным запахом стекает по лобовому, попадает в воздуховоды и распространяется по потрохам автомобиля, пропитывая его насквозь.

Заражая.

Пробуждая ото сна.

Превращая бесполезную, бесполую железяку в пропитанную ненавистью и сексуальной неудовлетворенностью зверюгу.

Это была первая интересная мысль в голове Дага за последние несколько месяцев. Первая мысль которая действительно заставила шевелиться его мозжечок.

Девка все орала Она продолжала вопить, даже когда Даг, оставив всякие попытки снять с нее лифчик, откинулся на спинку кресла, открыл окно и закурил.

Она сидела рядом на пассажирском, умалишенно таращилась на него и, прикрывая грудь, кричала, словно была рождена для этого момента.

Надрывно и самоотверженно.

Когда нервы сдали, Даг, крепко ухватив зубами сигарету, открыл пассажирскую дверь и дал пинка своей спутнице. Следом вылетела и ее сумочка.

Красный кадиллак завелся со звуками раскрывающихся врат ада. Выхлопные газы подобны проискам черной магии, а капающее из двигателя масло – крови нерожденных, собирающейся в лужицу на сухом асфальте.

Он вывернул руль и покинул переулок, оставляя за собой кровавый след.

Кап-кап

Красная дорожка протянулась за ним почти через весь город.

Отблескивая яркими городскими огнями. Пропитывая дорогу. Подобно вирусу или идее, что засели в самом дальнем уголке головного мозга.

Никак не добраться.

Не искоренить.

Можно лишь воплотить.

Он никак не мог отделаться от нее Никак не мог оставить ее где-нибудь на дороге Бросить, как бросил свою девушку. Как бросил в грязном переулке последнюю спутницу.

Как бросал многих.

Оставляя их гнить в кабаках неподалеку от парка за городом.

Даг не мог зацикливаться на каких-то вещах слишком долго, а чаще всего просто не обращал на них внимания, оставляя где-то позади. Насущное казалось ему несущественным и не нужным, подкрепляя образ его жизни.

Плохая еда.

Плохая одежда.

Старая машина.

Бывшие женщины.

Только эту потребность, этот голод он не мог утолить в полной мере. Не мог заглушить в постоянной тоске движения, тоске жизни, похожей на бег хищной кошки. Они похожи. Точно хищник, он двигался по дороге. Без страха. Без слабости.

Лишь мысль.

Мелкая мысль.

Никак не отделаться.

Никак.

Не выбросить.

Да, что же это…

Что если все именно так?

Что если именно этого всегда и не хватало?

Этого чувства.

Отдаленности.

Знакомости.

Родства, которого он так страстно искал между ног чужих женщин.

Они все глупы и жадны. Себялюбивы и беспринципны.

Злобны.

Жалостливы.

Они не те, кого он искал всю свою жизнь. Не те, кому хотелось довериться и отдаться.