Шелби

– Ну, если в городе праздник, я, пожалуй, останусь… – Лена плотнее закутала кружку платком.

– А ты, малышка? С нами?

– И у меня сегодня аукцион, – продолжила Лена, ни на кого не глядя.

– Я со всеми, кто меня любит, – Маша придвинула ресницы к ресницам Лены. – Лена, ну Лен, а ты меня любишь?

– Конечно. Бери мои туфли, раз у тебя в городе дело. Бери туфли. Вот один, вот второй, – Лена поставила туфли на стол. – Не жалко.

– Твою доброту и щедрость восславят в веках трубадуры, – Маша чмокнула подругу в щёку.

– Почему трубадуры? – на кухню вернулся Кирилл, наполнил второй белый бокал с надписью «АННА» кефиром.

– Не напрягайся, – Маша изобразила на лице гримасу, что-то абсолютно противоположное напряжению.

– Да. Очевидно, для всех будет лучше, если я не буду никого напрягать… – Лена приняла последнюю фразу Маши на свой счёт.

– Кирилл, ты везёшь нас с Машей в город. Мне надо в офис, а у Маши в городе важное дело, – Анна поставила пустую кружку на стол. – Готовьте завтрак в беседке. Я иду собираться.

Кирилл и Маша встали по стойке смирно, отдали Анне честь. У ноги Кирилла застыл бесшумно вернувшийся из сада Антон. Маша приложила к голове левую руку, Кирилл мотнул головой, Антон гавкнул, и Маша приложила к голове вторую руку, при этом «щёлкнула» босыми пятками. Анна хлопнула Кирилла по попе, погрозила Маше пальцем, ушла к себе наверх, погладив на ходу пса.

– Машенька, совсем забыла. Вчера получила новый аромат. Там такой яркий тюльпан! Он как будто создан, чтобы ты ходила в нём на дело, – Лена вытянула шнурок с пузырьком из лифа платья, брызнула дважды на запястье, протянула руку Маше.

– Я в гараж, – пока девушки махали ладошками, тянули носиками воздух («Правда необычно. Хочу, хочу»), Кирилл попытался испариться.

– Кирилл, а кто мне поможет перенести чайники в беседку?

Вопрос Маши, брошенный вдогонку, прозвучал в одну вторую силы приказа Анны готовить завтрак. Кирилл показал две открытые ладони в ответ и скрылся за дверью гаража.

– Ах так? Ну держитесь! – Маша положила руку на кофемолку. – Раз, два, три…

Лена зажмурилась, закрыла уши руками. Антон убежал в гостиную, спрятался за диваном. Вой электромотора кофейной мельницы «Юнкерсмюле» в сочетании с хрустом зёрен, разрубаемых титановыми ножами, сотряс дом.

Будь умницей, мой мужчина

Дверь гаража открылась вверх, выпустила на дорогу кабриолет, переделанный из старой спортивной машины, с прыгающим оленем на капоте. Антон с балкона второго этажа проводил авто, побежал в сад валяться на траве, учить уму-разуму насекомую мелкоту, подслушивать болтовню листьев. Широкие колёса на хромированных дисках помогли Кириллу заложить идеальный вираж у стелы на выезде из посёлка, Анна и Маша на заднем сиденье подставили лица ветру, привычно свежему, колючему, столичному. Шоссе не разочаровало, встретило скоростью, улыбками водителей, провело без задержки до площади Восточного вокзала под любимый кислотный джаз. Кирилл притормозил на кольце, почти нарушил, полицейский улыбнулся в его сторону, жестом попросил не задерживаться.

Девушки выпрыгнули на мостовую, не открыв дверцу, и Анна на ходу, с прогибом спины, в развороте махнула Кириллу рукой:

– Будь умницей, мой мужчина!

– Будь умницей, мужчина моей женщины! – пошутила Маша и отправила Кириллу воздушный поцелуй. Свой особый, искренний.

Полицейский развёл руки максимально широко в стороны, изобразил удивление, и Кирилл с усилием оторвал взгляд от Маши, уехал с резким разворотом. Девушки взялись за руки и через пару шагов подстроились, пошли модельной походкой нога в ногу в сторону метро. Навстречу им попадались исключительно мужчины. Они дарили улыбки, приклеивали откровенные взгляды к их телам, а один пожилой толстяк с конусом мороженого не успел уступить дорогу, и девушки взяли его «в оборот». Анна схватила толстяка за галстук, Маша прилипла спиной к его спине, и девушки закружили мужчину в карусели взглядов и улыбок, потом резко, в один момент, бросили, оставили глотать широко открытым ртом воздух, разбежались к разным входам метро. Толстяк согнулся, припал на одно колено, восстанавливая дыхание. Мороженое, выжатое судорожной рукой, испачкало рукав пиджака, вытекло на тротуар белой свободной лужей.

Тем временем огромный экран на фасаде вокзала ожил идеальными голосами дикторов, сообщил последние новости.

– В Москву прилетела королева эпатажа Леди Дада.

– Два ближайших дня культурная жизнь столицы будет взорвана чередой событий, многие из которых пройдут прямо на улице.

– Ночной концерт обещает невероятное зрелище. Мы в предвкушении, Дада!

– Напоминаем москвичам и гостям столицы, что движение в центре города будет ограничено.

Экран моргнул, дикторы исчезли, уступили место рекламе предметов женской гигиены.

Леди Дада

Маша вышла из метро недалеко от ГУМа, побежала по Никольской, свернула в Ветошный переулок, отправила СМС: «Я на месте». Тяжёлое кхеканье за спиной приказало обернуться. Полный брюнет с кинокамерой навис над ней, сложил линию пухлых губ в гримасу. Маша поздоровалась путаными фразами, получила в ответ кивок, а пристальный взгляд напомнил достать из рюкзака кошелёк, отсчитать десять тысячных купюр в открытую лопатой ладонь. Брюнет спрятал деньги в карман джинсовой жилетки, гримаса на его лице стала более благожелательной. Маша проглотила комок в горле.

– Давай… те… микрофон подключим… Проверим.

Часы на стене университета показали четверть двенадцатого. Угол Ветошного и Никольской украсили три фигуры: плешивый мужчина в светлом плаще, блондинка с внешностью Барби в ситцевом платье, пол третьего Маша пыталась определить, но не успела – в переулке появился новый персонаж. Парень с длинной, уложенной назад чёлкой, года на два-три старше Маши, возник молниеносно, как из-под земли. Обежал плешивого, блондинку и неопределённого, собрал по пять тысяч рублей с каждого, прикрепил им на одежду яркие значки.

Оператор, наблюдавший за сбором денег, сложил из губ латинскую Z.

Впрочем, парень его проигнорировал, сразу подошёл к Маше:

– Привет. Готова?

– Привет, Павел. Всегда готова, – Маша сунула микрофон под мышку, достала три купюры по пять тысяч рублей, но не отдала их Павлу, придержала в руке. – А можно… потом…

– Рад бы, милая девушка, да нельзя. Воспитание не позволяет.

Павел сверкнул полированными ногтями, вытянул одну за другой две купюры – Маша удержала последнюю, кивнула на ожидающую в переулке троицу:

– А эти?

– Это – богатые фанаты. Интервью берёшь только ты, – Павел вытянул последнюю купюру из рук девушки, бросил в сторону брюнета: – Братик твой?

– Оператор.

– Она будет через пять минут. Идём.

Павел махнул рукой, увлекая Машу, оператора и группу фанатов в ГУМ. У фонтана он остановился, посмотрел на часы, знаком объяснил, что надо ждать здесь пять минут, и исчез. Оператор дал пухлым губам максимальную свободу, собрал на лбу три глубокие складки. Маша покрутила в руках большой синий микрофон с надписью «Пресса», осмотрела себя в витринах с разных ракурсов, одёрнула платье. Блондинка и плешивый молчали. Неопределённый человек был благодушен и улыбчив.

Складки на лбу оператора разгладились.

– Может, скажешь, кого ждём?

– Вот её, – Маша показала на рекламный плакат с Леди Дадой и прикусила губу.

Оператор свистнул, стал возиться с камерой.

***

Часы на Спасской башне показали одиннадцать двадцать пять. По Ильинке к ГУМу подъехал чёрный лимузин, остановился у входа. Шкафообразный охранник в чёрном костюме вылез на тротуар, вставил в ухо белый микрофон, расправил кручёный провод. Складки на его шее выдали искусно сделанную латексную маску. Охранник взглядом расчистил пространство в радиусе пяти метров, проговорил в микрофон условную фразу. Люк в крыше лимузина плавно открылся, вертикально вверх ударил припев из последнего клипа Леди Дады – и сама дива, в нитях белого жемчуга, выросла из чрева авто, встала на крыше, скромно сведя вместе голые бёдра. Музыка из люка усилилась, зеваки на обеих сторонах улицы прикрыли уши, на храмах тревожно загудели кресты, стая птиц поспешила перелететь на противоположную сторону Москвы-реки. Леди исполнила короткий танец с грацией профессиональной гимнастки, поразила гибкостью тела и амплитудой махов идеальных ног. После тройного колеса замерла в очередной скромной позе. Охранник открыл дверь авто, выпустил двух парней в чёрных рубашках по фигуре. В цветных очках, с золотыми накладками на подбородках, они были похожи на пришельцев. Их крепкие руки превратились в ступени для Леди. Она сошла на землю, встала в балетную позицию, подарила долгий и волнующий воздушный поцелуй полицейскому у крутящейся двери.