Шелби

***

Следственный кабинет в СИЗО удивил Ивана ремонтом, мебелью и новой модой – обвиняемого Кирилла Найдёнова сотрудник посадил на стул с эргономичной спинкой, вытянул через прямоугольный клюз в крышке стола цепь, соединил с наручниками.

«Как в кино», – подумал Иван, усаживаясь напротив.

Сбоку пристроился следователь – парень лет тридцати, с кривым ртом.

Цепь была коротка, заставляла Кирилла сидеть на краю стула, навалившись на стол. Было видно, что месяц в заключении дался ему трудно. Левая щека, ближняя к следователю, была перечёркнута двумя тонкими короткими шрамами в виде упрямой русской Х.

«А с парнем у них не всё ровно», – сделал вывод Иван.

Тем временем следователь кивком отпустил сотрудника изолятора. Лампы под потолком мигнули, добавили света, но лица всех троих остались равномерно тусклыми. Теперь уже Иван кивнул следователю, но тот не сдвинулся с места, предложил начинать и даже скрестил руки на груди.

Иван бросил на стол пачку сигарет, похлопал себя по карманам пиджака и в упор посмотрел на следователя:

– Вы выйдите. Я начну.

По лицу Кирилла прошла красная волна. Следователь дважды ущипнул себя за мочку правого уха, скривил рот и вышел: указания его генерала были предельно ясны – оставить одних. Иван представился и, как смог, объяснил цель своего визита. Про разговор с Аркадием Петровичем, разумеется, не сказал ни слова, просто есть в деле моменты, которые заставляют ещё раз проверить факты. Иван рассчитывал, что Кирилл ухватится за возможность поговорить со свежим человеком, будет откровенничать, но наткнулся на немую стену. Иван походил вокруг разных тем, пытаясь разжечь искру интереса в глазах собеседника, задавал прямые вопросы, выстраивал логичные умозаключения, но всё было бесполезно – Кирилл ответил пару раз односложно, а потом замкнулся, ушёл в глухую. Примерно через час, гася четвёртый окурок, Иван придумал вопрос, который дал неожиданный результат.

– Почему поселились в таунхаусе? Откуда такие деньги?

– Это только кажется, что дорого, – Кирилл улыбнулся, пошевелил затёкшими плечами. – Девчонки как-то нашли друг друга через соцсети и сговорились жить вместе. Мы с Анной к тому времени встречались больше года, снимали однушку с клопами, и тут подвернулся этот дом. Его Лена нашла… Девчонки до Москвы жили в коттеджах. Шелби вообще как помещица – земли гектар, домработница, свой садовник… Дом сразу всем понравился, прямо уходить не хотелось. Свежий ремонт, новая мебель. От хозяина. Когда посчитали, сколько выходит с каждого за аренду, получилось меньше, чем платили за три квартиры в городе. Ещё гараж, свой сад, беседка, – слово «беседка» Кирилл произнёс почти нежно. – Деньги у меня были с собой, я внёс задаток за всех. Мы с Анной в тот же вечер переехали.

– А собака чья была?

– Собака была общая.

– Ретривер? – Иван уважительно кивнул. – Отличная порода.

Кирилл отвёл глаза. Пауза мгновенно разделила их, и Иван подался вперёд, взялся за цепь, стараясь удержать первое доверие своего собеседника.

– Я со всеми встретился. С Анной, Игорем, с масками, даже в Саратов ездил, разговаривал с Леной и американцем. Как, кстати он к вам попал?

– Шелби его привела. Она с ним познакомилась год назад, когда это всё началось.

– Расскажи.

Кирилл отвернулся, показал Ивану букву Х на щеке.

– Тогда я расскажу. А ты, если захочешь, поправишь меня. Договорились?

Тонкая жилка на виске Кирилла дрогнула в первом нервном пульсе.

Иван отпустил цепь, закурил и сразу взял спокойный темп долгого рассказа:

– Началась эта история год назад, в мае…

Весёлый месяц май

После того как в Москве ввели стандарт мрачности для солнечных зайчиков, они все перебрались в пригороды, где ещё разрешено светить под любым углом, не надо прятаться на обед с тринадцати до пятнадцати и можно сколько хочешь кататься на облаках. Хоть нисколько.

В мае солнечные зайчики особенно шаловливы. Их любимое занятие – поиск окон без штор, назойливая доставка света на щёки спящих, игра с ресницами, щекотание голых пяток. Что поделать – весна. Не в ноябре ведь шалить… Вот и сегодня первый, самый ранний, перемахнул через верхушки деревьев, присел на крышу крайнего таунхауса в подмосковном посёлке Васюки-2, стал выбирать окно для шалостей, но перегрел место. Металлический конёк взбрыкнул, сбросил зайчика на вишнёвый скат. Скат погнал кубарем вниз, к грязной жиже водосточного жёлоба, но зайчик каким-то чудом зацепился за раму мансардного окна, удержался.

«Ладно, конёк, сочтёмся. Всё полуденным братьям расскажу, в обед выйдут из-за облака – пожгут твою краску до самой грунтовки. Сочтёмся, гнутый», – пригрозил зайчик.

Спасительное окно было ему хорошо знакомо – всегда закрытое плотными шторами, оно ни разу не пустило его внутрь. Зайчик решил отдышаться и продолжить путь, спуститься по водосточной трубе до цоколя, согреть воду в миске к приходу Антона, который добрый друг и обязательно покатает на кончике своего хвоста, но… Впервые окно свободно от штор – значит, есть повод заглянуть внутрь.

На кровати спала девушка девятнадцати лет (все солнечные зайчики не только любопытны, но прекрасно разбираются в возрасте спящих девушек): нос под одеялом, копна волос прикрыла лицо, пятки спрятаны – поживиться было нечем. Зайчик прошёлся по косому потолку, зацепился за стену, потратил пару секунд на триптих Дали, золотым зигзагом обогнул книжную полку с академическим собранием сочинений Чехова (лазоревый цвет не переваривал), и удача снова улыбнулась ему. Одеяло шевельнулось, показало энергичную пятку, обнажило плечо, поворот головы отбросил волосы с лица. Зайчик потрогал подбородок, коснулся щеки, разогнался хулиганом по нежной коже до самого носа, и… ничего. Спит. Зайчик разогрел маленькое плечо, исколол иголками ключицу и шею, вернулся к сопящему носику, и тело девушки ответило. Одна рука вытянулась стрелой за голову, колени сомкнулись, зажали вторую руку цветным утренним сном, а губы сложились в откровенный стон. Зайчик покраснел от нескромного удовольствия, перебежал на одеяло, дал успокоиться своей жертве. Когда колени ослабили хватку, когда губы сонно забормотали, вернулся к игре, двинулся по горячему маршруту, но закончить свои шалости не успел – круглый пластиковый монстр на тумбочке, перевязанный скотчем в два слоя, оглушил, парализовал противным дребезгом. Едва живой, зайчик доковылял до подоконника и исчез бледным инвалидом за окном. Впрочем, вовремя: босые ноги девушки встали на тапочки у кровати, утопили ярко-красный педикюр в меховой опушке. Указательный пальчик миролюбиво нажал на кнопку, выключил будильник. Пряди волос так и не открыли толком лица, а ноги уже несли тело в душ, оставив тапочки грустить у кровати.

Будильник дождался, пока девушка скроется в душевой, и выдал порцию особенно яростного треска в память о пяти своих братьях и сёстрах, которые лежали в ряд у стены с разбитыми стёклами, в кусках грязного скотча, с неживыми стрелками. Его родственники погибли от руки своей хозяйки, которая обычно крута по утрам с механизмами. Среди будильников она известна как Марья-разрушительница или Мария-смерть-часам. Впрочем, по паспорту она просто Маша. Бестужева Мария Николаевна.

***

Маша принимала душ, экономно лила воду, не дала металлическим кольцам на шторке привычно вжикнуть. Ножки вернули её в комнату (опять мимо тапочек, прямо к напольному зеркалу в деревянной раме), лицо получило быстрый макияж, волосы – «парижский» беспорядок, бёдра подвигались в танце, помогли облегающему, скорее вечернему платью сесть по фигуре. Тёмно-синяя федора прилажена на затылок, многоцветный шёлковый шарф сделал оборот вокруг шеи, взял секунду на размышление и сделал второй оборот. Рука подобрала с пола оранжевый рюкзак, ножки в третий раз проигнорировали тапочки, вышли на узкую мансардную лестницу. Дом ответил тишиной на молчаливый вопрос, и Маша на цыпочках пошла вниз.

На площадке между этажами Маша погладила по носу спящего пса. На втором этаже перешла на абсолютно бесшумный шаг, приложила ухо к каждой из двух дверей по очереди, убедилась, что её соседи спят, спустилась на первый этаж. Здесь – через кухню в холл, где зеркальный шкаф-купе, а на полу выстроились туфли в два ряда. Маша выбрала те, что более-менее подходили под платье, вернулась с ними на кухню, поставила на стол. Запрограммировала кофемашину на двойной объём, подставила оранжевую кружку с надписью «МАША» под чёрную струю, из керамической хлебницы достала круассан, положила его в бумажный пакетик, пакетик – в рюкзак. Перелила кофе в маленький термос, закрутила крышку, обернулась и наткнулась на Лену, ойкнула. У подруги Лены на лице полный макияж и причёска, а плечи наброшен ажурный кружевной платок, и, вообще, она так рано не встаёт, поэтому «ой».

– Решила выгулять мои «Мэри Джейн»? – Лена открыла дверь холодильника, помахала ладошкой у носа, выпустила кислинку ночных запахов наружу, достала бутылку с йогуртом, наполнила чёрную кружку с надписью «ЛЕНА», кружку взяла двумя руками, пропустив пальцы через ячейки ажурного платка, села за стол, переставила туфли на пол. – Извини, не готова созерцать во время завтрака.

– Леночка, миленькая, я хотела тебе записку написать. Вот… – Маша достала листок и карандаш из ящика стола. – У меня каблук расшатался… Я думала…

– Ты думала. Это замечательно. У меня сегодня аукцион, и я никуда не пойду. Ты думала именно об этом. Возможно, я больше вообще никуда никогда не выйду из дома и буду сидеть за компом вечно, пока не превращусь в жирную корову. Так что ты хотела мне написать?

– Ссоритесь?

Анна появилась на кухне внезапно, тоже босиком. Короткая ревнивая майка старалась прикрыть любопытный пупок, впрочем безуспешно.

Анна достала бутылку кефира из холодильника, взяла белую кружку с надписью «КИРИЛЛ», строго спросила Машу:

– Кто он?

– Никто. Просто у меня дело.

– Говори, кто он, а то не дам туфли, – Лена сдвинула брови, пытаясь сделать страшное лицо.

Маша отстранилась. Стул под ней качнулся, в поиске равновесия встал на две задние ножки. Маша вцепилась руками в стол, набрала полные лёгкие воздуха, приготовилась ответить подругам залпом слов, но по лестнице спустился парень в махровом отельном халате, тоже босой, прошёл в ванную, на ходу бросил:

– Девчули, привет!

Стул под Машей с грохотом вернулся в устойчивое положение.

Девушки дружно прыснули от смеха, стукнулись головами, обнялись хохоча.

– Привет, Кирилл!

По лестнице спустился пёс, молча подошёл к миске с надписью «АНТОН», полакал воду, покосился на людей, сдержал вздох и убежал во двор катать на хвосте своего друга – солнечного зайчика.

– Кирилл везёт меня до метро. Могу подбросить, – Анна достала из хлебницы круассан, осмотрела его и положила обратно. – В город сегодня не рекомендовано соваться на авто. В центре будет суета, какой-то праздник, бла-бла-бла и всё такое.