Дети Сатурна. Серия «Ревизор Роскосмоса»

Мы все – Королёв, Нефёдова и я – некоторое время молча стояли над полураскрытым пластиковым мешком, отрешённо разглядывая представшую нашим взглядам картину. Наконец, я откашлялся, давая понять, что таращиться не на что, да и незачем, и задал тот самый главный вопрос, что мучил меня на протяжении последнего получаса:

– А где, собственно, находится врач Акчурина?

Королёв ответил «не знаю» почти синхронно с Илоной. Получилось это даже забавно… хотя и совсем не смешно.

– Я тоже не знаю. – продолжил я свою мысль. – Хотя с Людмилой Акчуриной у меня в этом отсеке была назначена встреча. Собственно, при попытке войти в отсек я и стал жертвой неудачной трепанации черепа.

Мне пришлось постучать по ране на голове, чтобы быть правильно понятым.

– Поскольку с Людмилой я не встретился и среди членов экипажа, явившихся сюда по общекорабельному вызову, я её тоже не увидел, то у меня в связи с этим остаётся только один вопрос. К вам, Илона.

– Да, слушаю…

– Морг у вас где находится?

Илона думала долго, секунду-две-три… хлопал глазами Королёв, явно не находивший слов… наконец, Илона коротко и неопределенно мотнула головой куда-то через правое плечо.

Дверь в помещение морга находилась по правую руку от входной двери в медицинский отсек и была замаскирована изящной подвижной сеткой из серебристого пластика, собственно, именно поэтому она всё время как-то ускользала от моего внимания. Я интуитивно старался всё время располагаться так, чтобы входная дверь оставалась в поле моего зрения, соответственно, переход в помещение морга постоянно находился у меня за спиной. М-да, я был вынужден признаться самому себе, что это было как-то неосторожно и не совсем профессионально, впредь надо будет, конечно же, интенсивнее крутить головой по сторонам и считать двери.

Мы вошли в помещение и на секунду остановились. Передо мной был обычный космический морг, ничего такого особенного, о чём бы стоило упомянуть. Если вы видали такие помещения прежде, то считайте, что вы их видели все. Комната-шкаф, очень узкая – понятно почему, во-первых, потому, что половина объема «съедена» морозильными камерами, а во-вторых, потому, что в узком помещении проще кантовать труп, меньше напрягаться надо, особенно в условиях искусственной силы тяжести, превышающей земную на десять процентов. Прямо в центре морга – специфический, хорошо узнаваемый стол, который ни с чем невозможно перепутать, золотой, со стоком, наподобие ванны, только не настолько глубокий. На стене, противоположной входу – девять морозильных ячеек в три ряда по три в ряду. У дальней стены – транспортные носилки с магнитным подвесом точно такие же, как и в обычном процедурном кабинете. Но по давней традиции «Роскосмоса» для покойников всё предусматривается своё, в том числе и носилки.

Все мы некоторое время таращились в стерильную пустоту морга, пока я, наконец, не потянул Илону за рукав:

– Чего ждёте? Выигрыша в лотерее?

– Это не мой отсек, – выдавила Илона. – Это всё хозяйство Людмилы… Я тут… не хозяйка… в смысле.

Она осеклась. Я понял, что Илона теряет самообладание и явно находится на грани срыва. В общем-то, я её понимал, цинизм врачей обычно сильно преувеличивают, а уж космические врачи – это вообще врачи наполовину. Покосившись в сторону Королёва, я понял, что командир тоже не в лучшей форме – он был бледен, покусывал губы, его расфокусированный взгляд блуждал в пространстве и не составляло труда заметить, что человек, общем, находился явно не в своей тарелке. Я понял, что действовать придётся мне и притом в одиночку.

Буквально в пять шагов подойдя к противоположной стене, я дёрнул на себя ручку люка, запиравшей морозильную камеру №1. Тут же голубым огоньком осветился дисплей на люке и весело замигал транспарант: «аккредитация».

– Вадим, тут требуется пароль! – я уже стал уставать от калейдоскопа сегодняшних событий и почувствовал, что хочу поскорее закончить это подзатянувшееся шоу. – Свяжись с центральным постом, пусть дистанционно откроют все ячейки…

Мне было слышно, как за спиной забубнил командир: «помещение морга в медотсеке красного коридора… открыть принудительно… да, отменить аккредитацию… да, подтверждаю… я уже сказал, да!»

Я почувствовал, что ко мне подошла и беззвучно встала рядом Илона. По-видимому, она преодолела минутную слабость и совершенно спокойно проговорила:

– Может, всё-таки, вызвать Людмилу по громкой связи?

– У меня нет привычки разговаривать с покойниками по громкой связи.– едва я проговорил это, как синхронно щёлкнули девять замков и все девять люков чуть приоткрылись.

Я стал открывать каждый из них – внутри загоралась ярко-голубая подсветка и из камеры отчётливо тянуло холодом. Первая… Вторая… Третья… Я чуть нагнулся, чтобы удобнее было заглядывать в камеры среднего ряда… Четвёртая… Пятая…

В пятой камере я увидел ступни, обутые в лёгкие и тонкие тапочки-«балетки», и ноги в форменном комбинезоне, уходящие куда-то в пугающий зев синей трубы. Дёрнув лоток на себя, я отступил на шаг – лоток выдвинулся из холодильной камеры метра на полтора, этого оказалось вполне достаточно, чтобы понять, чьё же именно тело на нём лежит.

– Вот это да! – малоосмысленно бормотнул Королёв, по-прежнему стоявший у входа.

– Господи, да что же у нас тут происходит?! – эхом отозвалась Илона Нефёдова.

Наверное, что-то должен был сказать и я, но ничего подходящего этой ситуации мозг выдать не мог. Я тупо смотрел на тело Людмилы Акчуриной с невероятно вывернутой к правому плечу головой, и в голове стучала глупейшая мысль: «Ну вот и встретились, ну вот и встретились, а ты – опоздал, а ты – опоздал! ну вот и встретились!»

Как-то неожиданно и резко накатила апатия и крайняя усталость. Вдруг я понял, что у меня чудовищно болит голова и, вообще-то, мне позарез надо послать сообщение на Землю. Слишком много разного приключилось за последние часы и генерал Панчишин должен быть поставлен в известность обо всём. Причём, желательно до моей собственной смерти!

– Вадим, кто у нас начальник медико-биологической части? – спросил я командира, оторвав на секунду взгляд от трупа Акчуриной. – Кажется, Капленко?

– Да, Ольга Капленко. – ответил Королёв.

– Пригласи её сюда и поручи провести вскрытие тела Людмилы Акчуриной вместе с Илоной Нефедовой. – я ещё секунду поразмыслил над тем, следует ли продолжить фразу. – Результаты мне в «личный кабинет» через двенадцать часов. Видеозапись с электронными подписями Капленко и Нефёдовой, удостоверяющими её аутентичность, перегнать на Землю… без сокращений, изменений форматов и остановок записи… ну, вы знаете процедуру…

Я покосился на Илону. Та не сразу поняла, что от неё требуется, потом, вздрогнув, подняла на меня глаза и кивнула:

– Разумеется, я знаю процедуру и порядок оформления сопровождающей документации!

– Отлично. А я пойду спать, – я повернулся к выходу и вот тут Вадим Королёв меня по-настоящему удивил.

– Я пойду с тобой! – брякнул он, явно не сознавая двусмысленность фразы.

– Спасибо, не надо, я уже достаточно большой мальчик, чтобы спать в одиночку, а ты – недостаточно красивая девушка, чтобы спать со мной. – шутка получилась довольно плоской, но уж какая получилась.

– Юмор неуместен. – буркнул Вадим. – Тебя надо охранять! Один раз тебе голову уже отрихтовали, не хватало только, чтобы вторая попытка…

Я предостерегающе поднял руку, не позволив командиру закончить слишком сложную фразу:

– Вадим, никто на меня второй раз нападать не станет. Я получил по своей умной головушке лишь потому, что оказался там, где не следовало. Моё появление у медицинского отсека помешало переноске одного трупа и сокрытию другого. Можешь не сомневаться, те ребята, что экспромтом отоварили меня по голове, сами не рады произошедшему и чешут сейчас репу в размышлизмах о том, как им теперь жить дальше? Так что охраняй драгоценный медперсонал, занятый вскрытием трупа Акчуриной, а за меня не беспокойся – я отосплюсь и ещё развеселю тебя!

Признаюсь, в ту минуту я очень хотел верить в то, что не ошибаюсь.

Глава 3. В трёх соснах за тремя зайцами

Проснулся я с острым чувством беспокойства, ощущением того, что что-то важное ускользает от моего внимания, а вспомнить что именно – превыше моих сил. Неприятное такое чувство, сродни зубной боли, только не физической природы, а скорее эмоциональной.

С полминуты, наверное, я обдумывал свои действия перед сном. Не полагаясь на память, прослушал от начала до конца текст сообщения, подготовленного мною и отправленного генералу Панчишину перед тем, как отдаться во власть Морфею. Текст был исчерпывающе полон и лаконичен – ни прибавить, ни отнять.

Что же тогда беспокоит? Что за напасть…

Сел на кровати, сверился с часами. Оказалось, что мой богатырский сон продолжался почти семь часов – вполне достаточно для того, чтобы восстановиться. Пройдя в санитарно-гигиенический отсек, внимательно рассмотрел рассечение кожи на голове. Биогель застыл и приобрёл цвет воска, я подцепил нашлёпку ногтём и почти безболезненно оторвал. Вместе с биогелем легко отвалились и наложенные скрепки, точнее то, что от них осталось, поскольку они были растворимы. Рана затянулась свежей блестящей кожей и вид она придавала мне совершенно пиратский. На месте рассечения наверняка останется фигурный шрам, способный сделать честь любой лысине. Экая красота, хоть волосы не отращивай!

Во время гигиенической пятиминутки сверлящая мысль о чём-то важном и крепко позабытом не оставляла. Лишь после того, как я вернулся в спальную каюту и стал облачаться в форменный комбинезон, я понял, что же именно забыл. Рука наткнулась на нагрудный карман куртки и в нём я ощутил тяжёлый, точно из полновесного золота, грецкий орех. То есть, конечно же, не грецкий орех, а странный шар, который Людмила Акчурина вручила мне во время нашей первой и единственной встречи. Так сказать, вечный двигатель.

Вытащив шарик, о наличии которого в кармане я за прошедшие часы напрочь позабыл, внимательно его осмотрел. Диаметрально расположенные кресты и ромбы оставались на своих местах, через прорезанные отверстия внешнего шара были хорошо заметны внутренние. Таковых было, как минимум пять, но нельзя было исключать того, что внутри пятого находилось ещё что-то, то ли шар, то ли… кто его знает, что там находилось?

Сдавив пальцами места, отмеченные крестами, я увидел, как стремительно закрутились внутренние шарики. Прислушался – вращались они почти беззвучно. Опустил шар на пол и он быстро покатился по радиусу вокруг ног. Дождавшись, пока он сделает полный круг, подхватил его в ладонь и сжал места, отмеченные ромбиками. Внутренние шары моментально остановились.

Хорошо! Я сдавил кресты гораздо сильнее, чем в первый раз и снова опустил шар на пол. Он стремглав крутанулся вокруг меня, описав круг меньше чем за секунду. Вечный двигатель явно нарастил скорости! При подхвате шара я ощутил ладонью отчётливый удар – игрушка явно прибавила инерции…

Тогда я решил усложнить задание. Подойдя к переборке и прижавшись к ней спиной, я очутился в позиции, при которой шар никак не мог описать вокруг меня полный круг. Сжав кресты, я бросил золотую игрушку (она звучно грохнулась на пластиковый настил) и стал наблюдать за тем, что же последует дальше. Шар лениво покатился по радиусу, приблизился к перегородке слева от меня, в паре сантиметров от неё затормозил и… покатился по радиусу обратно! Он не ударился о преграду! Описав дугу радиусом в метр или около того, он приблизился в перегородке справа и… снова не ударившись, покатился обратно!

Да что же это за чертовщина! Такого просто быть не могло!