Американские трагедии. Хроники подлинных уголовных расследований XIX – XX столетий. Книга II

Полицейская проверка позволила установить, что первыми управляющими еще недостроенного «Замка» явилась чета Коннеров. Нед и Джулия Коннеры вместе с 8-летней дочкой Перл приехали в Чикаго из Девенпорта, штат Айова, в 1890 г. Поначалу они помогали Германну Маджету в решении разного рода хозяйственных проблем, постоянно возникавших при строительстве дома. Довольно быстро их статус вырос – высокая, статная (180 см.!) Джулия сделалась любовницей Германна и заодно приняла на себя ведение бухгалтерии, а Нед стал клерком в аптеке и ювелирном магазине, фактически приняв на себя повседневное управление этими заведениями. В какой-то момент семейной идиллии пришёл конец – друзья открыли Неду глаза на причину его карьерного роста и муж потребовал от жены немедленного прекращения отношений с Маджетом. Джулия Коннер сделала свой выбор и осталась с Германном, а Нед – свой. Оскорбленный муж собрал вещи и покинул Чикаго. В 1894 г., когда началась «раскрутка» правоохранительными органами истории с Питезелем, он уже жил с другой женщиной и ничего не знал о судьбе Джулии и Перл.

Оказалось, что Джулия Коннер проживала вместе в Маджетом до начала 1892 г. По квитанциям оплаты счетов удалось установить, что Джулия последний раз подписывалась под бухгалтерскими документами 24 декабря 1891 г. О её дальнейшей судьбе долгое время ничего не удавалось узнать. Нед Коннер посоветовал полицейским связаться с младшей сестрой Джулии – Герти Смит, проживавшей в г. Мускатин. Однако, отыскать Герти не удалось; оказалось, что в 1891 г. девушка отправилась в Чикаго к старшей сестре. Там следы её терялись.

В декабре 1891 г. Маджет привёз из Техаса, куда ездил на несколько месяцев, некую Минни Уильямс, экспансивную, энергичную особу, которая как никто стала близка Германну. Формально Минни считалась секретарём Холмса – она печатала на машинке и вела деловую переписку, получала письма, оплачивала счета и пр. Несмотря на то, что работа Минни казалось простой и даже непритязательной, девушка была необычна. Дело заключалось в том, что она и её сестра Энни должны были наследовать имущество стоимостью более 50 тыс.$ – это были огромные деньги по меркам того времени! По-видимому, Маджет-Холмс в какой-то момент узнал о деньгах и это решило судьбу как его любовницы, так и её сестры.

Однако, что же именно случилось с ними долгое время оставалось неясным: в июле 1893 г. младшая сестра Минии – Энни Уильямс – нотариально оформила передачу прав собственности на свою долю большого ранчо в Техасе. Согласно документу, имущество переходило в распоряжение старшей сестры. Несколько позже – в начале декабря 1893 г. – аналогичную операцию проделала сама Минни. Свои права на техасскую недвижимость она передала Генри Холмсу. В последнем случае документ заверил нотариус в Денвере (напомним, что к тому времени Маджет уже бежал из Чикаго, где его разыскивала целая толпа разъяренных кредиторов). Германн немедля помчался в Техас, где быстро и с большим дисконтом продал ранчо, стоимостью 50 тыс.$, буквально свалившееся ему на голову.

В ноябре 1893 г. Германн Маджет женился на молодой блондинке Джоржине Йоук из г. Ричмонд, штат Индиана. Т. о. мошенник сделался троеженцем, ибо ни с одной из предыдущих жен он не оформил развод. Примечательно, что в брак он вступил под фамилией «Пратт» и жена не знала настоящую фамилию мужа.

Таковы были в общих чертах основные события жизни Германна Маджета.

Итак, 23 ноября Маджет-Холмс был доставлен в Филадельфию и помещён в местную тюрьму «Мойяменсинг» («Moyamensing»).

Сестры Минни и Энни Уилльямс странным образом исчезли без вести, после чего выяснилось, что они передали права на принадлежавшее им имущество Маджету-Холмсу, который живо продал дом и землю и исчез в неизвестном направлении.

Туда же в тот же день была помещена и Кэрри Кэннинг, которая официально именовалась «миссис Питезель». Статус этой женщины не до конца был понятен, поскольку она признала свою осведомленность об афере со страховкой и на этом основании некоторое время рассматривалась как возможная подозреваемая. Сразу скажем, что в последующем прокуратура отказалась от выдвижения обвинений против неё, предполагая использовать женщину в качестве важного свидетеля на судебном процессе против Маджета, но в тюрьме Кэрри посидеть всё же пришлось.

Разумеется, после водворения Маджета в тюрьму, начались его допросы, первый был проведен уже 23 ноября. Холмс легко и непринужденно признался в страховом мошенничестве и сообщил, что адвокат Джепта Хау был активным его соучастником. По словам арестанта, адвокат получил 2,5 тыс.$ в качестве гонорара и ещё 400$ в порядке компенсации расходов, связанных с проездом и проживанием в Филадельфии. Также Холмс настаивал на том, что передал Кэрри Кэннинг 1 тыс.$ наличными и ещё 500$ положил на её имя депозитом в банк. Из оставшейся суммы он 1 тыс.$ перевёл своей жене Джорджине Йоук, а также некоторую сумму отправил своему биржевому брокеру в Чикаго. Он назвал фамилию брокера и адрес его проживания, но размер переведенной суммы постоянно изменял, ссылаясь якобы на плохую память.

Вообще же, Холмс систематически видоизменял показания, без малейшего трепета отказываясь от собственных клятв и обещаний данных буквально накануне. Этим он чрезвычайно выводил из себя окружного прокурора Джорджа Грэхэма, который в конечном итоге просто-напросто отказался проводить допросы лично, перепоручив общение с обвиняемым помощникам.

На следующий день 24 ноября стало известно об аресте Джепты Хау в Сент-Луисе. Также прокуратура сообщила, что готовится провести эксгумацию трупа Питезеля для того, чтобы Кэри Кэннинг подтвердила факт смерти мужа.

Маджет-Холмс, узнав об этом, подумал немного да и изменил свои показания. Теперь его рассказ сводился к тому, что бедолага Питезель, активно участвовавший поначалу в афере, в какой-то момент раскис, заявил якобы Маджету, что устал от вечного безденежья и намерен свести счёты с жизнью.

Тюрьма «Мойяменсинг» представляла собой довольно мрачное сооружение, возведенное из синего сиенита. Хотя постройка напоминала классический английский замок, она с самого начала задумывалась как тюрьма. В этой юдоли скорби были устроены 408 одинаковых камер, каждая из которых имела длину 3,95 м., ширину 2,7 м. и высоту 2,7 м. Своим необычным названием тюрьма обязана поселению, на территории которого она была возведена в 1832—1835 гг. С течением времени первоначальная окружная тюрьма расширялась, появилась пристройка для должников и женская тюрьма. Тюремный комплекс был снесён в 1968 г.

В общем, Питезель покончил с собою и оставил записку, в которой делал соответствующее признание.

Маджет по его словам довёл задуманную аферу до конца, при этому ему пришлось скрыть от всех факт суицида, поскольку родственникам самоубийцы страховая выплата не была положена по условиям договора. В дальнейшем перед ним встал вопрос о том, как скрыть от миссис Питезель смерть мужа? Маджет-Холмс уверял, что передал всех трёх детей – Элис, Нелли и Говарда – своему секретарю Минни Уилльямс, которая выехала с ними в Лондон. Пароход по словам Холмса отправлялся из Нью-Йорка, обвиняемый настаивал на том, что Минни с детьми благополучно прибыла в столицу Великобритании и ждёт от него условного сигнала, чтобы выйти на связь.

Эко завернул, чертяка! В подобное нагромождение событий не поверил даже адвоката Маджета, но по требованию последнего он разместил в английских газетах зашифрованное объявление, которое должна была прочитать Минни Уилльямс. Маджет настаивал на том, что после прочтения она обязательно свяжется с ним и ситуация мигом разъяснится. В декабре 1894 г. и в январе 1895 г. объявление регулярно печаталось, но никто так и не прислал из Лондона долгожданную телеграмму.

Что, в общем-то, и не должно особенно удивлять.

После 2-месячной паузы, когда стало ясно, что никакой телеграммы не будет, Маджет заявил, что Минни Уилльямс, по-видимому, предала его. По словам обвиняемого, ещё в Соединенных Штатах она изменила ему, что и привело к последующему разрыву. В Великобритании, наверное, Минни нашла нового ухажёра, либо как вариант, вызвала к себе из Соединенных Штатов прежнего, во всяком случае она напрочь позабыла о своём долге перед детьми Питезеля и перед ним – Германном Маджетом. История звучала пафосно, сентиментально и… совершенно недостоверно!

Газеты в конце 1894 г. живо обсуждали судьбы 3-х из 5 детей Питезеля – 14-летней Элис, Нелли, 10 лет и 8-летнего Говарда. То, что их нигде не удавалось обнаружить, рождало самые мрачные предположения о судьбе детей, в частности, высказывались гипотезы об их вывозе за пределы страны, либо тайном усыновлении, но предположение о возможном убийстве детей разрушало все представления тех лет о вероломстве и жестокости.

После этого умозаключения Маджет с улыбкой на губах добавил, что Минни, вообще-то, не очень хороший человек, ведь это именно она убила сестру Энни перед своим бегством. А убила она её потому, что ревновала к своему новому избраннику.

Эти россказни звучали абсолютно завирально и сам же Маджет, кажется, вовсе не хотел чтобы ему поверили; он наслаждался игрой с работниками прокуратуры в «кошки-мышки» и словно бы спрашивал: «Ну-с, и как вы опровергните меня теперь?»

После ареста Маджета все торговые заведения в «Замке» были закрыты, а обслуживающий персонал – распущен. Тогда же стало ясно, что в ювелирном магазине Маджета вовсю велась торговля поддельными украшениями, а многие препараты из принадлежавшей ему аптеки отнюдь не являлись лекарствами. Под видом целительных порошков в аптеке Маджета продавался толченый мел, под видом микстур – разбавленный спирт, а водопроводная вода в крохотных бутылочках по 50 гр. продавалась как «минеральная».

Хотя эти мошенничества юридически доказать было сравнительно легко на этом нельзя было останавливаться. Всем, причастным к расследованию деятельности Маджета, было ясно, что толченый мел и водопроводная вода под видом "минеральной" лишь вершина айсберга. Если Германн Маджет действительно повинен в смерти людей необходимо было предъявить трупы; только под угрозой виселицы этого лгуна можно было заставить сказать правду.

И тут в «деле Маджета-Холмса» вторично возник детектив Фрэнк Гейер. Тот справедливо рассудил, что проследить судьбу трёх детей Питезеля гораздо проще, нежели сестер Уилльямс или Джулии Коннер, прежде всего потому, что дети более приметны, а также в силу того, что исчезли они сравнительно недавно. Но искать детей следовало не в Чикаго, ибо там Маджет не появлялся с конца 1893 г.

Гейер, вооружившись фотографиями Германна Маджета и детей Питезеля, отправился в длительное путешествие по США и Канаде. Фактически детектив повторил путь «осеннего марафона» преступника, тщательно исследуя обстоятельства пребывания Маджета в каждом из городов. Гейер исходил из предположения, что Маджет убил детей и каким-то образом избавился от тел: он мог спрятать трупы как в арендованных домах, так и вне их, возможно, он сумел даже вывезти для захоронения трупы за город. Гейер, насколько это было возможно, пытался установить когда и куда Маджет ездил на извозчиках, в сопровождении каких лиц, какой багаж имел с собой и пр. детали времяпрепровождения арестованного преступника.

В ходе этих розысков, растянувшихся почти на восемь месяцев, детектив Гейер сделал несколько интересных и важных открытий.

Во-первых, стало ясно, что Германн Маджет в своих перемещениях по стране возил с собою нескольких человек сразу, причём, его спутники не подозревали о существовании друг друга. Выглядело это так: под именем «Генри Пратт» он приезжал в город с Джорджиной Йоук и оставлял её в отеле, затем привозил в этот же город детей Питезеля, которых селил на условиях полного пансиона в какой-либо семье, и наконец, после этого встречал Кэрри Кэннинг, которую помещал в ещё один отель. Все эти люди жили на расстоянии не более шести кварталов друг от друга, т. е. очень компактно. В разных местах преступник назывался разными именами и фамилиями. Маджет метался между ними, появляясь у каждого из спутников по несколько раз на дню. Сложно не восхититься его энергии, изобретательности и продемонстрированным навыкам конспирации. У Бомарше описан плут, бывший слугой двух господ, Маджет служил трём. Он умудрился ни разу не ошибиться: Джорджина Йоук не видела его с Кэрри Кэннинг, а та в свою очередь так и не увидела своих детей, хотя на протяжении нескольких недель находилась буквально в двух шагах от них.

Во-вторых, Гейер установил, что в какой-то момент времени Маджет по непонятной причине разделил детей. Во всяком случае в Торонто он привез только девочек Элис и Нелли; 8-летнего Говарда с ними не было. Перед тем в Детройте дети проживали втроём. В Торонто Маджет поселил девочек в доме №16 по Винсент-стрит под присмотром приходящей няни. В течение 3 суток Гейер с помощью детектива полиции Торонто Альфреда Кадди (Alf Cuddy) вёл безрезультатные поиски следов Говарда и уже отчаялся было добиться результата. В конце концов по совету канадского коллеги детектив решил обратиться к местной прессе. 10 июля Гейер собрал пресс-конференцию в отеле «Rossin» и рассказал о возникших затруднениях. На следующий день с ним связались местные жители, вспомнившие о том, что американские девочки Элис и Нелли как-то обмолвились о своём младшем братике, который остался в Индианаполисе. Таким образом удалось установить направление дальнейших поисков Говарда.

В-третьих, частному детективу удалось узнать, что Маджет, живя в Канаде, брал у соседей лопату, якобы, для того, чтобы углубить подвал. Учитывая, что к этому времени Гейер знал о том, что Маджет принимался копать подозрительные ямы в Детройте и Берлингтоне, у детектива не осталось сомнений, что и в Торонто преступник предпринял попытку подготовить могилу для своих жертв.

Судя по всему, Гейер и Кадди несмотря на разницу в возрасте [канадец был моложе североамериканского коллеги почти на 11 лет] образовали прекрасный тандем. Они решили перекопать земляной пол в подвале дома, арендованном 8 месяцев назад Маджетом-Холмсом. Детективы обзавелись лопатой и с ведома хозяина дома №16 по Винсент-стрит собственноручно занялись раскопками. Результат оказался обескураживающим – в июле 1895 г. сыщики нашли два сильно разложившихся девичьих трупа. Насколько можно было судить, тела погибших не имели следов грубого насилия, а потому определение причины смерти представляло серьёзную проблему.

Почтовая открытка с изображением дома №16 по Винсент-стрит в Торонто. После обнаружения в подвале здания трупов Элис и Нелли Питезель этот адрес сделался местной достопримечательностью, туда водили экскурсии, в отелях приезжим предлагали разнообразные сувениры с изображением дома, широко тиражировались почтовые открытки и т. п.

Однако, в спальне на втором этаже Гейер отыскал каучуковый шланг диаметром дюйм (~2,5 см.). Детектив вспомнил, что среди вещей арестованного Генри Холмса был большой дорожный сундук с аккуратно просверленным дюймовым отверстием в крышке. Гейер предположил, что преступник вставлял в это отверстие шланг, через который подавал в сундук свечной газ, от которого жертва, запертая в сундуке, быстро умирала. Свечной газ, получаемый из кокса, во второй половине 19-го столетия уже широко использовался для освещения как домов, так и улиц.

Так газеты того времени иллюстрировали способ убийства Генри Холмсом Элис и Нелли Питезель.

Следственный эксперимент подтвердил реальную возможность такого способа убийства. Дюймовый каучуковый шланг из спальни очень точно подходил к отверстию в крышке сундука, подключиться же с помощью гибкого шланга к газовой магистрали внутри дома особой проблемы не составляло.

Остаётся добавить, что Кэрри Кэннинг опознала в обнаруженных в Торонто останках своих дочерей Элис и Нелли. Самые мрачные предположения Гейера получили подтверждение. Отправляясь в Индианаполис, он не сомневался в том, что там ему предстоит искать ещё один труп – на этот раз 8-летнего Говарда Питезеля.

Если в Торонто Гейер сумел найти трупы девочек всего за восемь дней, то в Индиане ему пришлось проработать почти полтора месяца. Детектив не имел никакой зацепки и потому ему пришлось проводить розыск, что называется, «в лоб» обходя подряд все дома и разговаривая с прохожими. В своей записке о «деле Маджета-Холмса», которая впоследствии превратилась в большую книгу в стиле non-fiction, сыщик написал, что в Индианаполисе ему пришлось обойти более 900 домов и поговорить с несколькими тысячами человек, в надежде что кто-то что-то вспомнит.

В конце-концов Гейер убедился, что в самом городе Маджет ребёнка не прятал. Показания очевидцев привели сыщика в Ирвингтон, городок севернее Индианаполиса, где детектив отыскал дом, сданный в свое время Холмсу. Гейеру в который уже раз улыбнулась удача: оказалось, что с момента проживания по этому адресу Холмса дом никому не сдавался. Это оставляло надежду отыскать тело мальчика, либо следы, способные указать на его судьбу.

Гейер тщательно обыскал как сам дом, так и придомовую территорию. Он не обнаружил признаков того, что Холмс что-либо копал в подвале, либо на газоне. Совсем уже было отчаявшись, Гейер заглянул в печь и обнаружил там маленькие обугленные кости. Некоторые из них носили следы разрубания топором или мясницким ножом. Продемонстрировав кости анатому, Гейер получил заключение – это останки ребенка не старше 7—8 лет. Так детектив отыскал Говарда Питезеля, вернее, то, что осталось от мальчика после расчленения и сожжения.

Обнаружение останков детей давало возможность обвинить Маждета в неоднократном убийстве, кроме того, неплохие шансы на вынесение приговора имело и обвинение в убийстве Питезеля. Прокуратура штата Пенсильвания столкнулась с юридической дилеммой: какое из обвинений – в убийстве детей или Бенджамина Питезеля – имеет более шансов на вынесение обвинительного вердикта присяжными? В конечном итоге было решено обвинять Германна Маждета в убийстве одного только Питезеля (по законам многих штатов США, в т. ч. и Пенсильвании, различные эпизоды не объединяются общим производством и рассматриваются в суде как различные преступления). В том случае, если бы Маджету удалось избежать смертного приговора, обвинение тут же возбудило бы новый иск по факту убийств детей и экстрадировало бы его в Индиану.

Когда к концу лета 1895 г. стало ясно, что Германн Маджет – жестокий, бессердечный убийца детей, это открытие невольно подтолкнуло к более внимательному изучению его «Замка». Всё-таки это было место, где до ноября 1893 г. Маджет проводил немало времени и где терялись следы примерно полудюжины женщин. Первоначальный осмотр, проведенный при ликвидации магазинов в «Замке» в декабре 1894 г., ничего особенно подозрительного не выявил, однако тогда дотошного полицейского обыска проведено не было. Впрочем, уже в то время на втором и третьем этажах здания были обнаружены комнаты без окон. Некоторые из них были обиты изнутри листовым железом, другие – пробкой, некоторые из стен имели аномальную асбестовую изоляцию. Назначение странных помещений и их необычное оснащение осталось непонятым, формальное же объяснение Пэта Квинлана, управлявшего зданием, сводилось к тому, что комнаты таким образом делали пожаробезопасными. На самом деле подобное объяснение мало что объясняло, но до поры до времени на «Замок» Маджета полиция Чикаго внимания не обращала.

Кстати, впоследствии это невнимание к потенциально очень важному объекту вызвало всевозможные пересуды и комментарии, неприятные для полиции и местной власти. В частности, высказывались подозрения об умышленной пассивности, которая явилась следствием коррупции полиции. Дескать, активная работа правоохранителей в доме Маджета могла сильно сбить цены на недвижимость в Инглвуде, а потому кто-то из местных денежных воротил предложил «законникам попридержать лошадей». Причём в «Замок» на протяжении декабря 1894 г. и первой половины 1895 г. во множестве являлись разного рода любители сенсаций, журналисты и разного рода зеваки, для которых Патрик Квинлан за «толику малую» устраивал экскурсии. Имеются свидетельства того, что во время подобных экскурсий пропадали различные вещи, потенциально ценные для следствия, иначе говоря, посетители просили сувенир на память и Квинлан разрешал им что-либо взять. Разумеется, тоже «за толику малую», а не бесплатно.

Положение ещё более ухудшилось после того, как Квинлан с женою съехали из «Замка», фактически оставив огромный дом на разграбление. Произошло это в июне 1895 г., к тому времени, очевидно, Квинлан понял, что его работодатель застрял в тюрьме всерьёз и надолго, зарплату он платить более не станет, а потому и сторожить дом, в общем-то, незачем. За следующие полтора месяца дом подвергся настоящему разграблению, в ходе которого из «Замка» было вывезено всё более-менее ценное: мягкая мебель, зеркала, двери и т. п.

Автор не берётся высказывать собственное мнение относительно возможной коррупции чикагской полиции, но её пассивность нельзя не отметить. Тем более, что самого начала этой истории – т.е. начала розыска Маджета-Холмса – на «Замок» следовало обратить самое пристальное внимание. Уже в конце 1894 г. имелись веские основания подозревать неоднократное совершение в этом здании преступлений.

О чём идет речь?

Выше упоминалось, что осенью 1893 г. на третьем этаже здания произошёл пожар. Владелец здания рассчитывал получить по страховке 25 тыс.$, но планам этим не суждено было сбыться – Холмса страховая компания отбрила, заявив о необходимости полицейского расследования. Более того, выяснилось, что сами страховщики обратились тогда в полицию Чикаго с заявлением, в котором сообщали о подозрении на мошенничество. Полиция взялась за работу и быстро заподозрила в совершении поджога Патрика Квинлана, работавшего тогда у Холмса дворником и грузчиком по совместительству. Квинлан даже был взят под стражу!

Неизвестно, чем бы закончилось то дело, если бы Холмс не помчался в страховую компанию с просьбой отозвать заявление. Страховщики вняли просьбе клиента, заявление отозвали, Квинлан вышел на свободу, а Холмс остался без денег.

Но это не конец истории, далее стало интереснее!

После освобождения своего дворника-грузчика Холмс неожиданно озаботился наведением порядка в здании. Он нанял специальный воз, оборудованный металлическим кузовом, и возницу якобы для вывоза строительного мусора.

Патрик Квинлан начинал работу у Холмса в качестве дворника и грузчика сразу после постройки «Замка». Летом 1894 г. после отъезда из Чикаго Бенджамина Питезеля он получил должность управляющего. В течение двух лет – с весны 1893 г. до лета 1895 г. – он проживал в доме на 63-й улице вместе с женою в качестве единственных квартирантов. Квинлан не мог не знать о том, что происходило в доме в те дни, когда там активничал Холмс. С большой вероятностью он являлся не только свидетелем преступлений, творимых его работодателем, но и активным их соучастником.