Американские трагедии. Хроники подлинных уголовных расследований XIX – XX столетий. Книга II

Что именно толкнуло Хаджспета на его последнее преступление, мы в точности не знаем, быть может, неудержимый темперамент, а может – тривиальное безденежье. Но мы знаем, что 7 мая 1910 г. он отправился в Чикаго, и с пистолетом в руках вошёл в салун… Ограбление почти удалось, но один из работников заведения сообщил о нападении полицейскому патрулю. Хаджспет не смог сбежать и был вынужден отстреливаться. Патрульный Декер (Decker) смертельно ранил Мариона, тот жил ещё около часа, успел назвать себя и признать вину за последнее ограбление.

В общем, Марион Хаджспет являлся, по-видимому, человеком энергичным, предприимчивым, не лишённым живости ума и неких этических представлений, с той, разумеется, оговоркой, что этика даже благородного бандита остаётся этикой бандита.

И вот такой человек в октябре 1894 г. вдруг заявил администрации тюрьмы в Сент-Луисе, что готов сообщить ценные сведения об имевшем место совсем недавно крупном страховом мошенничестве. Поначалу сообщение Хаджспета не вызвало особого интереса, поскольку тот находился в заключении с февраля 1892 г., т.е. уже 2,5 года, а потому в лучшем случае кормился слухами, распространяемыми обычным трёпом сокамерников. Однако, Хаджспет клялся, что сможет сообщить самую точную и достоверную информацию с необходимыми для её проверки именами, датами и прочими сопутствующими деталями.

Начальник тюрьмы в конце-концов пошёл на сговор с уголовником и в результате услышал такую историю:

Весной 1894 г. Марион Хаджспет оказался в компании весьма интересного сокамерника, отбывавшего 3-месячный срок за попытку продажи участка земли по поддельным документам. Т.е. на самом деле этот человек натворил много других фокусов, в частности по подложным документам пытался купить морфий в фармацевтической компании «Меррил драг компани», продал украденных в Форт-Уорте лошадей и пр., но приговор он получил именно за двукратную продажу одного и того же участка земли разным покупателям. Сокамерник называл себя Генри Холмсом, но в приговоре суда его именовали Генри Праттом. В голове этого человека роились сотни оригинальнейших планов быстрого обогащения – этим-то он и стал интересен Хаджспету. Для реализации одного из многих своих планов Пратту-Холмсу нужна была поддержка опытного юриста. Хаджспет имел доверительные отношения с адвокатом Джептой Хау, дорогим и уважаемым в Сент-Луисе специалистом по уголовному праву. Марион предложил «свести» Холмса с адвокатом и подобающим образом представить дружка, но взамен потребовал оплатить эту услугу. Холмс пообещал в случае успеха дела передать Хаджспету 500$ – прямо скажем, очень неплохая плата за посредничество! Что именно Холмс хотел предложить адвокату, Хаджспет в тот момент не знал; ему было известно лишь то, что речь должна была пойти о хитроумном страховом мошенничестве: Хау должен был дать квалифицированную консультацию и, возможно, принять какое-то участие в преступной комбинации. Итак, Холмс через Хаджспета познакомился с Хау и спустя несколько недель благополучно вышел на свободу (кстати, помогла ему в этом молодая красивая жена, договорившаяся с истцами по другим криминальным эпизодам). Хаджспет остался сидеть в тюрьме и более со своим сокамерником не встречался.

Так звучало начало истории. Что же последовало далее?

Минули полгода. Хау периодически приезжал к своему клиенту, рассказывал разные новости. Из рассказов адвоката Хаджспет понял, что Холмс вроде бы отказался от намерения провернуть страховое мошенничество. И вдруг в начале октября 1894 г. Джепта Хау появляется в тюрьме и со смехом рассказывает Хаджспету о том, что «дельце удалось». Оказалось, что Холмс, выдав своего безработного дружка-алкоголика за помощника адвоката, застраховал его в Чикаго аж на 10 тыс.$, а через пару месяцев, раздобыв бесхозный труп, предъявил страховой полис к оплате в Филадельфии. Хау подтвердил представителю страховой компании, что умерший работал у него помощником, а Холмс организовал «опознание» трупа. Самым хитроумным в этой истории было то, что Холмс для опознания привлёк еще и ребёнка, якобы 14-летнюю дочь умершего! Присутствие ребёнка сняло все подозрения страховщиков. Дело было сделано безукоризненно чисто; Джепта Хау был очень доволен тем, что ему, по его словам, «фактически не пришлось нарушать закон»: под протоколом опознания он не подписывался, а значит не лжесвидетельствовал, а на работу в свой офис он может принимать кого угодно, тут его ни в чём обвинить нельзя. Хау сказал, что получил от Холмса 2,5 тыс. долларов – это был самый большой в его жизни разовый гонорар.

Марион Хаджспет, понятное дело, захотел получить те самые 500$, которые Холмс не так давно обещал ему выплатить в случае успеха своего предприятия. Хотя Марион сидел в тюрьме, он сумел сделать так, чтобы в тот же вечер в адрес Генри Холмса ушла телеграмма, в которой последнему предлагалось в течение одной недели либо лично вручить деньги Хаджспету, либо сделать это через адвоката. Хаджспет честно выждал неделю, затем вторую и, убедившись, что денег он не получит, обратился к тюремному начальству.

Из Сент-Луиса в адрес управления полиции Филадельфии немедленно ушла телеграмма, в которой сообщались детали сделанного Хаджспетом заявления и содержалась просьба об их проверке. Дальнейшее представить несложно: полиция Филадельфии проинформировала страховую компанию «Fidelity Mutual Life» о том, что появились сведения о возможном мошенническом присвоении страховой выплаты. Страховщики со своей стороны попросили провести полноценное расследование обстоятельств смерти Бенджамина Перри. Этим занялся детектив Фрэнк Гейер (Frank Geyer).

Прежде всего, он встретился с доктором коронерской службы, производившим вскрытие трупа Бенджамина Перри, звали его, напомним, Уилльям Скотт. Детектива интересовали детали, не попавшие в официальный акт. Анатом сообщил, что его до некоторой степени смутило расположение трупа адвоката Перри, который казался умышленно пододвинутым к окну таким образом, чтобы на него попадал солнечный свет. Если Перри, он же Питезель, действительно почувствовал себя плохо возле стола, то там он и должен был упасть; тело же оказалось несколько в стороне. В общем, в положении трупа чувствовалась какая-то постановка, неестественность, хотя ощущение это было сугубо интуитивным и недоказуемым.

Другой подозрительный момент был связан с расположением на полу осколков стеклянного колпака керосиновой лампы. Скотт подумал, что если бы Перри действительно сбил колпак со стола при падении, то кусочки стекла должны были бы разлететься по большой площади. Они же остались лежать довольно компактно, что до некоторой степени могло показаться странным.

Эти суждения – оценочные и не поддающиеся проверке – мало что давали Гейеру.

Детектив встретился с работником страховой компании Эдвардом Сноу, присутствовавшим при эксгумации трупа Питезеля-Перри и поинтересовался тем, как именно проходило опознание тела? Уверенно ли Элис Питезель узнала отца? Не обошлось ли без подсказок со стороны Холмса? Как девочка вела себя во время этой, скажем прямо, неприятной и эмоционально тяжелой процедуры? Сноу, присутствовавший при эксгумации от начала до конца, уверенно заявил, что не сомневается в точности опознания: Элис Питезель точно и без колебаний назвала особые приметы отца, которые надлежало обнаружить на трупе. Следуя её словам, родинка и шрам действительно были найдены и именно там, где они должны были находиться. Искреннее волнение Элис само по себе красноречиво свидетельствовало о том, что она узнала в мертвом теле отца. Ни малейшей наигранности в поведении девочки не ощущалось.

Продолжая рассказ о событиях того дня, работник страховой компании вспомнил нечто такое, чего детектив не знал. Дело заключалось в том, что после опознания трупа Холмс неожиданно предложил не закапывать его обратно в могилу, а отвезти в крематорий. Он великодушно вызвался оплатить кремацию из собственных денег и его слова вызвали раздражение Сноу. Вся эта ситуация со страховкой, с доверенностью на получение денег, несоответствием фамилий, отсутствием вдовы, приславшей вместо себя дочь, и тому подобные нюансы рождали у Сноу и его коллег по работе в страховой компании массу вопросов, а Холмс в этой обстановке – и без того полной неопределенностей и нестыковок! – предлагает избавиться от тела! Он издевается, что ли?!

Сноу категорически запретил кремировать труп Питезеля и кладбищенские служащие вернули тело в могилу.

Опираясь на изложенную выше информацию, Фрэнк Гейер приступил к расследованию. Из заявления Мариона Хаджспета можно было заключить, что все трое – Холмс, Хау и Питезель – являлись сообщниками, каждый из которых играл в этом деле свою роль. Питезель-Перри вовсе не должен был умереть – вместо него в офис в доме №1316 по Кэллоухил-стрит надлежало подбросить чужой труп. Но как можно было объяснить совпадение родимого пятна и шрама на коленке трупа с описанием таковых, полученным от Элис Питезель? Неужели 14-летняя девочка находилась в сговоре с мошенниками? Может быть, никакого совпадения не было и в помине, а имело место заранее отрепетированная сцена? Ну, а почему нет, мошенники в начале сентября раздобыли труп, загодя показали его Элис и приказали хорошенько запомнить особые приметы… Можно ли предположить, что мошенники соответствующим образом подучили девочку? Неужели она была до такой степени хладнокровна и цинична, что смогла ломать комедию на кладбище возле разрытой могилы?

В середине октября 1894 г. Фрэнк Гейер не мог ответить на эти и им подобные вопросы. Однако способность найти правильные ответы предопределяла в конечном итоге успех всего расследования.

Гейер быстро понял, что ему совершенно необходимо отыскать Элис Питезель и её родителей. Живой адвокат Бенджамин Перри, он же Бенджамин Питезель, станет лучшим доказательством факта страхового мошенничества!

Ещё до своего отъезда из Филадельфии детектив обратился к страховым компаниям Восточного побережья США с письмом, в котором просил проинформировать Департамент полиции Филадельфии о всех случаях страхования «Генри Холмса» в последние годы, либо получении страховых выплат по доверенностям на эти имя и фамилию.

После чего Гейер отправился в Сент-Луис и повидался в тамошней тюрьме с Марионом Хаджспетом. Последний остался очень доволен тем, что сумел поднять бучу вокруг Холмса. Гейер попросил тюремного сидельца припомнить что-нибудь особенное, связанное с Холмсом, что могло бы помочь в его разоблачении. Хаджспет, глубокомысленно потупившись в долу, вспомнил, что как-то раз Холмс-Пратт упомянул о том, что на его арест в штате Техас давным-давно был выписан ордер. Дело в том, что Генри Холмс некогда занимался там торговлей ворованными лошадьми, если точнее – табунов угнанных лошадей. Было это еще в начале 1890-х годов. Сам интеллектуал – а Хаджспет считал Холмса именно «интеллектуалом» – конокрадством не занимался, почитая сей промысел слишком «грязным» и хлопотным [для этого он обращался к услугам целой банды конокрадов], но вот оптовую торговлю ворованными лошадьми чрезвычайно ценил ввиду её прибыльности. Когда весной 1894 г. Холмса в Сент-Луисе засадили на 3 месяца никто об этом не узнал.

Помимо этого Хаджспет сообщил адрес по которому проживал Генри Холмс и по которому он в конце сентября направил телеграмму с требованием выплаты денег: штат Иллинойс, город Чикаго, район Инглвуд, отель «Замок» на пересечении 63-й стрит и Уоллес. Точный адрес – дом №701 по 63-й стрит. Кстати, в Чикаго жили и другие участники мошенничества со страховкой – Бенджамин Питезель и его жена Кэрри Кэннинг.

Перед тем как отправиться в Чикаго, детектив Гейер нанёс визит адвокату Джепте Хау. Сразу можно сказать, что ничего путного детектив из общения с этим человеком не почерпнул. Однако, эта встреча имела далеко идущие последствия, хотя в тот момент Гейер этого не узнал. Хау срочно оповестил Холмса, что им заинтересовалась полиция Филадельфии. По иронии судьбы в те дни, когда в Сент-Луисе находился Гейер, там же проживал и Холмс, они ходили по одним и тем же улицам и жили в соседних гостиницах, хотя, разумеется, ни тот ни другой о последнем обстоятельстве не подозревали.

Итак, Фрэнк Гейер из Сент-Луиса поехал в Чикаго. Там он планировал отыскать Питезеля (либо его семью), а также самого Генри Холмса. Однако, ещё до того, как детектив приступил к активной работе в Чикаго, он получил весьма важную информацию.

Одна из страховых компаний, работавшая в Нью-Йорке, в ответ на письмо с просьбой сообщить о всех подозрительных операциях с клиентом по фамилии «Холмс», прислала полиции Филадельфии настоящий детективный рассказ. Краткое содержание его сводилось к следующему: в 1891 г. в Нью-Йорке на 20 тыс. S была застрахована жизнь некоего Генри Холмса, 30-летнего предпринимателя, не страдавшего никакими серьезными заболеваниями. По прошествии буквально двух месяцев поступило сообщение, что этот человек был убит в отеле на полуострове Род-Айленд, если точнее, на пляже рядом с отелем, в котором он проживал. Тело погибшего найдено не было, удалось только обнаружить его обожженную голову, закопанную в песке. Через некоторое время в отеле появился друг Холмса, который принялся разыскивать погибшего. Узнав, что Холмс погиб при загадочных обстоятельствах, друг заявил, что имеет в своем распоряжении страховку на 20 тыс.$ и предъявил её к оплате.

Прибывшие в отель на Род-Айленд представители страховой компании заявили, что обстоятельства гибели Холмса представляются им в высшей степени неопределенными, да и сама личность погибшего нуждается в юридическом установлении. До тех пор, пока все необходимые процедуры не будут выполнены, а полиция не проведет официального расследования причин смерти Холмса, о выплате страховки не может быть и речи. Друг погибшего стал нервничать, принялся было грозить страховщикам, но потом неожиданно собрал вещи и отбыл в неизвестном направлении. История так ничем и не закончилась: родственников Холмса найти не удалось, найденная в песке голова не была идентифицирована, а страховка осталась не выплачена. Страховщики считали, что их пытались обмануть и для этого мошенники даже пошли на убийство, но полицейское расследование так и не привело к установлению чьей-либо персональной ответственности в произошедшем.

Эта история могла означать то, что мошенник «Холмс» пытался провернуть свою аферу задолго до 1894 г. Тогда он действовал в одиночку, полагая, что сумеет обойтись без поддержки юриста, но номер, как говорится, не прошёл. Затаившись на несколько лет, преступник повторил попытку в Филадельфии, подготовившись на этот раз несравненно лучше.

Конечно, все детали случившегося мог объяснить только сам Генри Холмс, но Гейер не очень-то удивился, когда, обратившись в отель «Замок», узнал, что с господином Холмсом он никак побеседовать не сможет: в отеле тот не проживал уже несколько месяцев.

Сам «Замок» представлял собой монументальное трехэтажное строение под №701 по 63-й стрит. По углам постройки были сделаны выступающие из стен башенки-«фонарики», создававшие иллюзию крепостного сооружения. Эти элементы архитектурного декора и предопределили название постройки. Отель занимал участок 20*65 метров и построен был в 1889—90 гг. На первом этаже находились ресторан, ювелирный магазин, аптека и складские помещения для них. Отделка помещений была роскошна: высокие потолки с лепниной, деревянные панели, зеркала, живые растения – всё это производило впечатление солидности предприятия.

Гейер хотел поселиться в гостинице, но оказалось, что это невозможно: на втором и третьем этажах шёл ремонт и постояльцы временно не принимались. Расспрашивая о Генри Холмсе работников «Замка», детектив с удивлением понял, что никто не мог вспомнить этого человека. Однако заправлявший в «Замке» всеми делами Патрик Квинлан намекнул Гейеру, что тот может оставить для Холмса письмо или записку и это послание непременно попадет в руки адресату.

Со слов Квинлана детектив заключил, что Генри Холмс поддерживает с ним связь, возможно, одностороннюю.

Гейер оставил письмо для Холмса, разумеется, самого невинного содержания, а сам обратился к начальнику местного почтового отделения. Нетрудно догадаться о чём он попросил чиновника; Гейера интересовало, куда же будет переправлено его послание. Возможно, частный детектив подкупил почтальона (доподлинно неизвестно как именно он добился полного взаимопонимания с ним), но факт остается фактом – почтовый служащий взялся помогать детективу из полицейского ведомства другого города.

Следующим шагом Гейера в Чикаго явилась попытка установить место проживания Питезеля и его семьи. Удача сопутствовала детективу и он 10 октября нашел то место, где вплоть до июля квартировала большая семья Бенджамина. Слово «большая» в данном случае не метафора: Бен Питезель и Кэрри Кэннинг имели пятерых детей. Причём среди них действительно была 14-летняя Элис.

Открытие было, конечно, важным, но по-настоящему поразило Гейера другое: соседи опознали Питезеля в… предъявленной им фотографии помощника адвоката Перри. Из чего следовало, что в Филадельфии на опознании был предъявлен труп именно Питезеля! Другими словами, и Генри Холмс, и Элис Питезель не обманывали страховщиков и полицейских – они действительно опознали тело!

Это, пожалуй, лучшая из известных на сегодня фотографий «Замка» на 63-й стрит в Чикаго. Снимок сделан, скорее всего, в конце 1896 г. Здание на нём кажется невзрачным и совсем непривлекательным. В то время «Замок» уже пустовал, его полностью разграбили, все арендаторы давно съехали, поэтому непрезентабельный вид здания легко объясним. В свои лучшие дни это заведение выглядело намного привлекательнее.

Наверное, только теперь детектив стал понимать дьявольский замысел, успешно воплощенный в афере со страховкой. Три злоумышленника – Хау, Холмс и Питезель собирались обмануть страховую компанию и договаривались между собой насчет того, чтобы подложить в последний момент труп постороннего человека. Питезель пребывал уверен, что всё так и будет сделано: он застраховал свою жизнь, жена оформила доверенность на получение денег… Но остальные подельники вовсе и не думали «заморачиваться» с телом постороннего человека (ведь его ещё надо где-то найти, каким-то образом заманить в Филадельфию, убить там и тело незаметно подбросить в офис – всё это только на бумаге легко устроить!). Подельники убили самого Питезеля, а затем Холмс и 14-летняя Элис опознали тело на кладбище. Осечки задуманная комбинация не допускала, ведь страховка была реальна, страховой случай действительно наступил, фактически и мошенничества никакого не было! А было убийство – хорошо продуманное и подготовленное – да только это надлежало ещё доказать!

Ободренный открытием, Гейер возвратился в «Замок» и предъявил фотографию Питезеля там. Выстрел был сделан, что называется, наугад, но попал в самую десятку. К немалому своему удивлению детектив узнал, что Бенджамина Питезеля персонал гостиницы и расположенных в здании заведений не просто хорошо знал – он ему одно время напрямую подчинялся. В сентябре 1893 г. хозяин «Замка» Германн Маджет надолго уехал из Чикаго и вместо себя оставил руководить делами Бена Питезеля. Разумеется, подобное доверие означало хорошие личные отношения.

Гейер поинтересовался, может ли он поговорить с Маждетом и узнал, что того не видели в Чикаго с 22 ноября 1893 г. Оказалось, что уже довольно давно Германна Маждета преследовали кредиторы, которые никак не хотели войти в положение предпринимателя и повременить с предъявлением векселей. Летом 1893 г. на третьем этаже отеля произошел пожар, благодаря чему появилась надежда получить хорошую страховку (25 тыс.$ – очень значительная для того времени сумма!) и расплатиться с долгами, но кредиторы не желали чуточку повременить. В результате господин Маджет оставил в конце ноября 1893 г. своё предприятие и отбыл на заработки. За два месяца до того он оставил вместо себя руководить бизнесом господина Питезеля, но тот в июле 1894 г. также уехал в командировку и с той поры всеми делами в «Замке» заправлял Пэт Квинлан. Последний уверял Гейера, что никак не может связаться с Маджетом, но детектив ему не поверил.

Собрав всю эту информацию, Гейер поспешил на почту и предупредил начальника отделения, что теперь его интересует куда будет переправляться корреспонденция, адресованная не только Холмсу, но и Маджету.

Менее чем через двое суток сыщик узнал, где же именно находятся эти люди. Проницательный читатель наверняка уже догадался, что в обоих случаях адрес в г. Сент-Луисе, штат Миссури, оказался одним и тем же. Из чего вполне логично было предположить, что Германн Маджет и Генри Холмс – одно и то же лицо.

Фрэнк Гейер немедленно связался со своим руководством и попросил разрешения на подключение к расследованию властей как в Чикаго, так и в Сент-Луисе. Кроме того, имело смысл выяснить, что же за делишки Холмс проворачивал в Техасе? Расследование уже явно вышло за пределы компетенции полиции Филадельфии. Необходимое решение было принято и окружной прокурор Филадельфии Джордж Скотт Грэхем (George Scott Graham) обратился к полицейским ведомствам и прокуратурам нескольких штатов, а также к службе рейнджеров Техаса с просьбой организовать проверку различных эпизодов, связанных с деятельностью Холмса-Маджета на их территории.

Слева: Джордж Скотт Грэхем находился в должности окружного прокурора с 1880 г. и к описыаемому моменту времени уже считался опытным и проницательным юристом. Обязанности окружного прокурора он исполнял в общей сложности 19 лет и за это время ему довелось провести и успешно закончить целую вереницу сенсационных и запутанных уголовных расследований. Помимо этого Джордж Грэхем на протяжении 11 лет преподавал уголовное право в Университете Пенсильвании. На протяжении последних 19 лет своей жизни – а умер Грэхем в июле 1931 г. в возрасте 80 лет – он являлся конгрессменом в сенате США от Пенсильвании. Справа: Фрэнк Гейер, детектив Департамента полиции Филадельфии. Начал путь в полиции в 1878 г. рядовым служащим в окружной тюрьме, затем был патрульным, делопроизводителем, попал в отряд детективов благодаря редкостному умению располагать к себе людей и проводить допросы в доверительной обстановке. После 27 лет полицейской службы вышел на пенсию и открыл частное сыскное агентство, которое характеризовалось современниками как одно из самых высокопрофессиональных в стране. Умер осенью 1918 г. в возрасте 65 лет от гриппа-«испанки», пандемия которого свирепствовала тогда по обе стороны Атлантики.

Таким образом, с середины октября 1894 г. работа по «делу Холмса» стала проводиться одновременно в нескольких направлениях.

Прежде всего в Техасе был возобновлен старый ордер на арест, выданный в 1891 г. Именно на основании этого документа планировалось арестовать Холмса в случае обнаружения. Помимо этого в Техасе и Арканзасе началось расследование его деятельности по вновь открывшимся фактам – оказалось, что в этих штатах на Холмса в 1893 г. была переведена значительная недвижимость и находившийся в розыске преступник приезжал в Техас для совершения с нею сделок. Результаты этого расследования оказались очень интересны, ниже о них будет сказано подробнее.

В самом Чикаго полиция организовала негласную проверку Маджета и его «Замка». Чтобы раньше времени не вспугнуть скрывавшегося хозяина, полицейские не обращались к персоналу гостиницы, а на первых порах работали с информаторами и документами, находившимися в городской администрации, в банках и страховых компаниях. Внимание детективов сразу же обратили на себя разного рода нестыковки и труднообъяснимые противоречия. Так, например, стало известно, что Маджет до того как построить «Замок» владел аптекой прямо через улицу. В 1886 г. он выкупил ее у 63-летней Холтон, пообещав хозяйке заплатить деньги в несколько приемов, а кроме того, обеспечить пожилую женщину пожизненной рентой. Через четыре месяца с момента совершения купчей Маджет перестал платить Холтон и хозяйка аптеки пригрозила ему судом. После этого женщину никто уже не видел и платежи, судя по банковской отчётности, ей более не переводились. Маджет построил свою гостиницу без утверждения проекта, что являлось нарушением городского законодательства. Кроме того, выяснилось, что как гостиница «Замок» функционировал совсем недолго, буквально полтора года. После пожара летом 1893 г. Маджет закрыл отель, якобы, на ремонт и более уже не открывал. Однако, никакого ремонта в здании не велось; третий этаж здания стоял закрытым.

Страховка от пожара на 25 тыс.$ действительно существовала, но расследование, проведенное страховой компанией, наводило на мысль об умышленном поджоге. На 3-м этаже здания были обнаружены следы не менее трёх очагов возгорания, что заставило подозревать мошенничество. Страховая компания отказалась выплачивать деньги Маджету, тот в свою очередь пригрозил страховщикам судом, но иска так и не подал. Ситуация с лета 1893 г. оставалась патовой: страхового возмещения владелец здания не получил, в суд не обратился, третий этаж стоял сожженый, ремонт так и не начался, гостиница же оставалась закрытой. Всё это в выглядело крайне необычно!

Полиция Филадельфии, получив из Чикаго фотографию Маджета, предъявила её участникам процедуры опознания тела Питезеля-Перри. Работник страховой компании опознал в Германне Маджете Генри Холмса. Так было получено доказательство того, что это одно и то же лицо. На том основании, что Маджет подписался не своим именем, протокол был признан фальсифицированным и полиция возбудила дело о страховом мошенничестве и преднамеренном убийстве.

Кроме того, полицейские управления штатов Нью-Гэмпшир и Мичиган, где прошла молодость Германна Маджета, приступили к изучению его прошлого. Результат оказался чрезвычайно интересным, но об этом будет сказано чуть ниже.

Германн Маджет, он же Генри Холмс, он же Генри Менсфилд Говард, он Генри Пратт: первый американский серийный убийца, человек феноменальной энергии, патологической лживости и поразительного жестокосердия. Многие обстоятельства его преступного пути не выяснены до сих пор. Хотя в конечном итоге его удалось разоблачить, в силу ряда как объективных, так и субъективных причин этот преступник остаётся одной из самых загадочных фигур криминальной истории человечества.

Между тем детектив Гейер шёл по следу Маджета-Холмса. Имея на руках его фотографию, сыщик отправился в Сент-Луис, по тому адресу, куда пересылалась корреспонденция из «Замка». Однако, сыщик там никого уже не застал.

Оказалось, что подозреваемый отбыл в Детройт, штат Миссури. Гейер направился туда. Однако, и в этот раз детектив опоздал. Маджет-Холмс отбыл из пансиона буквально за несколько часов до его появления. Но в Детройте сыщик получил информацию, заставившую его насторожиться –  Маджет-Холмс путешествовал в сопровождении трех детей: девочек Элис и Нелли и мальчика Говарда.