Варнак

Он обернулся резко, беря на изготовку автомат, думая что догнали их пионеры.

Из переулка, из-за магазина «Мода» выходила, рассыпаясь по тротуару, свора собак. Кудлатый чёрный вожак вышел на середину и стоял теперь, дремуче поглядывая на людей, и тянул носом воздух, впитывая запахи. От Пастыря наверняка свежо и сладко пахло кровью. Семь-восемь зверюг разного вида, размера и степени исхудалости разошлись веером и замерли в линию с вожаком, принюхиваясь, приглядываясь, прицениваясь.

Ах ты ж, мать вашу, как вы не вовремя! – подумал Пастырь, мягко отводя затвор «калаша». И много-то вас как! Не перебьёшь – всё равно доберутся, если не забоятся, конечно, автомата.

– Оль, – тихо сказал он, не сводя глаз со стаи, – ты иди в ближний подъезд и закройся там. Только медленно иди.

– Я боюсь, – прошептала она. – Я боюсь собак. Я побегу.

– Нет, Оленька, бежать нельзя. Спокойно дойди и закройся. Ты не бойся, детка, у нас же автомат. Я им не дам до тебя добраться. Угу?

– Да…

– Когда за угол зайдёшь, чтобы не видели, тогда можешь бежать со всех ног.

– Ага.

Она постояла ещё, не в силах отцепиться от его руки, потом разжала пальцы и медленно, не глядя на собак, вся окаменевшая и прямая от страха, двинулась по тротуару к ближайшему углу.

Вожак насторожился, провожая девочку взглядом. Он, похоже, не мог принять решение: рвануть ли за уходящей добычей или сосредоточиться на оставшемся человеке – большом и аппетитно пахнущем кровью. Поскуливал, в нетерпении перебирая лапами, кто-то из молодых оболтусов. Но вожак не торопился, он давно понял: с людьми лучше семь раз отмерить, прежде чем обнажить клыки. И та штука у человека в руках – она навевала смутные опасения, очень уж напоминала она ружьё, со страшной и необъяснимой силой которого вожак был знаком. Бывал он с человеком на охоте, бывал.

– Хочешь, я угадаю, как тебя зовут? – бормотал Пастырь, медленно поднимая ствол к плечу. – Хан тебя зовут. Стопудово. Ведь ты Хан, а, черномордый?

Вожак зарычал. Стая поднялась, напряглась и ждала только сигнала к атаке.

Хотелось обернуться и посмотреть, как там Стрекоза, скрылась ли уже за углом. Но оборачиваться было нельзя. Каждая потерянная секунда сейчас стоила целой жизни. Потому что псов много. Пробежать им надо всего-то десяток метров. Не успеет Пастырь положить их всех, никак не успеет. Двух-трёх наверняка, а потом – как карта ляжет.

Когда стая зашевелилась, когда глухо зарычал чёрный, Пастырь понял, что ждать больше нечего. Не уйдут они. А поняв, быстро выловил вожака в прицел и нажал на спуск.

Псы вздрогнули, присели, засуетились, поджимая хвосты. Один, в стороне от чёрного, с визгом повалился – видать, рикошетом его цапнуло. Попытался подняться и не смог, а из перебитой лапы потекла на камни кровушка.

Пастырь, не останавливаясь, провёл по стае короткой очередью. И ещё одной, целя в вожака. Другая псина дёрнулась, отпрыгнула, повалилась на камни, засучила лапами, изгибаясь. А вожаку было хоть бы хны. Как заговорённый, зараза!

Стая заметалась, занервничала. Псам стало страшно. Они ждали решения вожака, а тот всё никак не мог его принять. Наконец, он повернулся и неторопливо потрусил обратно в переулок.

Пастырь покривился, тщательно уместил в прицеле чёрную спину вожака и дал очередь.

Пули сыпанули рядом с «Ханом», брызнули в луже чуть впереди. Поджимая хвосты, стая рванула бегом. Кое-как поковылял за ними тот, с перебитой лапой. А вожак лишь оглянулся на человека и чуть-чуть прибавил скорости.

А Пастырю почему-то очень важно стало убить эту псину. И он снова нажал на спуск. Автомат дёрнулся единственным выстрелом и стыдливо затих. Всё, пусто.

– Ну точно, заговорённый, сучёныш! – проворчал пастырь, качая головой и отстёгивая пустой магазин.

25. Братцы Кролики

– Здоро?во, мужик! – окликнули сзади. – Охотишься?

Он обернулся, торопливо пристёгивая рожок.

– Тише, тише! – осадили его.

Два бородатых, как фидели кастро, и худых мужика вальяжно привалились к углу магазина «Наташа», в пятнадцати метрах дальше. Два автоматных ствола сыто жмурились на варнака. Видать, бродили где-то поблизости мужички и пришли на выстрелы.

Ношеная-переношеная изорванная хаки, берцы, «калаши» наготове, сидоры за спинами. А из-под курток выглядывают броники. Лёгкие, но всё равно – серьёзно мужики по жизни идут. Похожи друг на друга – ну не как две капли, но очень похожи, – братья, видать.

Пастырь одним медленным движением переправил автомат за спину.

Мужики неспешно приблизились, хозяйственно поигрывая улыбочками превосходства. Не местные, однако, сразу видно.

– Это что за городище, дружище? – спросил один.

А то ты, дружище, не знаешь… Типа, ни одного указателя не видел? Ну если только со стороны совхоза вы пришли или через сады…

Второй неспешно подошёл, снял с варнакова плеча оружие. Быстро обыскал, извлёк из петли «макара», повыдёргивал из карманов магазины.

– Михайловск это, – ответил Пастырь, стремительно соображая, как будет выкручиваться.

Спрашивающий присвистнул.

– Ничего мы так завернули, – бросил он напарнику.

– А я тебе говорил! – огрызнулся тот. – Через Кустово нужно было идти, б***.

– Да ладно… Слышь, охотник, что тут у вас? Живых много?

– Да почти никого, – пожал плечами Пастырь. – А вы издалека, мужики?

– Издалека, – небрежно отозвался второй. – Почти, значит?.. А красных дохрена?

– А я их считал? – пожал плечами варнак. И видя, как сузились глаза бородатого, добавил повежливей: – Так-то их не видать сейчас на улицах. По домам подыхают, если есть.

– А кто ж тебе так рожу-то поправил, болезный? Из твоего уха можно холодца наварить на роту бойцов.

– Да были тут лихие ребята, – нахмурился Пастырь, невольно притронувшись к распухшему уху.

«На роту бойцов», говоришь?.. Показательно, показательно… И где же нынче твоя рота?

Только бы Стрекоза не явилась. Стрельба утихла; решит девка выйти посмотреть, чем кончилось…

– Ты с кем тут? – насторожился первый, перехватив, наверное, беспокойный взгляд варнака.

– Да ни с кем, – пожал плечами Пастырь. – Один.

– Ну всё, вроде, – кивнул второй, закончив выворачивать варнаковы карманы.

– А чего тут ошиваешься-то? – вопросил первый, поведя стволом.

Зубы заговаривает, козёл, – с тоской подумал Пастырь. – Сейчас начну отвечать, и – пальнёт.