Пепельные цветы

– Италия, Испания, – пожал плечами весельчак, – Египет, Норвегия… А чем Англия лучше?

– Какой ужас! – немочь зябко передёрнула плечами. – А… А мы… мы не умрём?

Пирс Маклахен сплюнул, хохотнул, качая головой над бабьей глупостью.

– Так вот, – сказал он, – если кто-то из вас решит остаться здесь… Жильё и содержание с завтрашнего дня будет стоить вам двадцать фунтов. Подвал – пятьдесят.

– Подвал?! – вытаращила глазёнки эта глиста в обмотках. – За пятьдесят? Какая глупость! Кто станет жить в подвале, да ещё за такие деньги! Спасибо, но я уж лучше останусь в своей комнате.

– Специально для тупых барышень объясню, – усмехнулся Маклахен. – Подвал – какая-никакая защита от этой чёртовой радиации или чем там ещё они нас будут морить. Может травить будут, как тараканов, как этих… норвегов… Но я никого не неволю. Конечно, ты можешь оставаться в своей комнате. Только спрячься за гардению, чтобы не сдуло, когда прилетят ракеты.

– Но… Но это очень дорого! – вступила Беатрис.

– Так найди себе отель по средствам, – пожал плечами Маклахен. – На большой земле их полно сейчас, и все пустые.

– Я… У меня нет таких денег, – поник лысиной весельчак.

– У меня тоже, – произнесла цыганка.

А тебе, дрянь, никто и не предлагал. Твоё слово здесь вообще лишнее.

– Это не моё дело, – сказал Пирс Маклахен. – Или, может быть, я должен держать вас тут и кормить за бесплатно?

– Я тоже не смогу заплатить, – виновато посмотрела на него тощая глиста. – А нельзя ли… нельзя ли немного снизить цену?

– Остров большой, – усмехнулся Маклахен. – Есть старая брошенная деревня. Там вы сможете найти себе какой-нибудь сарай на троих. Или тот же погреб.

– Я з-за-а-плачу, – сказал хромой. – За Л-лэ-э-липси, Джайю и Г-гленду.

– Это не моё дело, – повторил Маклахен. – Плати хоть за всех.

Жаль, конечно. Прогадал. Нужно было задрать цены повыше.

Ничего, ничего, твари, я найду способ прижать вас так, что будете верещать и проситься на горшок.

– Мистер Деллахи, – глиста в обмотках стыдливо опустила голову. – Я… Я…

– Спасибо, Деллахи, – кивнул этот придурковатый весельчак. – Когда заварушка кончится, я обязательно верну всё до пенни.

– Я останусь здесь, – сказала цыганка. – Не надо за меня платить.

– Что за вздор, Джайя! – выпучила глаза дурачкова невеста. – Если вы не хотите принять деньги от Деллахи, то…

– Никогда цыганка не станет жить под землёй, – оборвала старуха. – Остаюсь.

– Д-дэ-э-джайя, это с-смертельно опасно. Д-даже п-погреб не…

– Ничто, – отмахнулась та. – Остаюсь, сказала, и всё тут.

– Ну и ладно, – поднялся Пирс Маклахен. – Это всё, что я хотел сказать. Можете расползаться по норам и про…

Он не договорил, потому что в небе послышался далёкий гул. В наступившей за столом полной тишине он нарастал – медленно, протяжно и зловеще. Через минуту где-то далеко ухнуло. В окно вдруг полыхнул яркий свет, от которого все невольно зажмурились, кто-то охнул, взвизгнул кто-то из баб.

И снова ухнуло. Маклахен почувствовал, как подрагивает под ним пол.

– Какие мощные бомбы! – пискнула глиста в обмотках. – Подо мной стул дрожит… Они что, совсем с ума сошли?! Разве можно бросать на людей такие страшные бомбы!

– П-похоже, это ядерный у-удар.

– Не может быть! Сегодня только тридцатое! – это Беатрис.

– Наверное, им было невтерпёж, – хохотун.

– Вам смешно, Липси?! – глиста.

– А разве я смеюсь?

– А до нас радиация дойдёт, Деллахи?

– Не знаю. З-за-а-зависит от того, к-какие г-гэ-э-города бомбят.

– Где же наши пэ-вэ-о? – весельчак.

– Н-надо идти в подвал, на всякий с-сэ-э-случай.

– Так, – заторопился Маклахен. – Значит – с сегодняшнего дня. Место в подвале стоит полста фунтов уже сегодня! Все слышали?

Свет вдруг погас, а за окном явилась новая вспышка и долго не угасала. Снова задрожала земля. Потом свет угас, и остров снова погрузился в вечерний мрак.

Заскрежетали отодвигаемые стулья. Кто-то чиркнул зажигалкой, кто-то зажёг спичку.

– И сколько же нам придётся там сидеть? – спросил кто-то из баб.

– А свечи там есть, господин Маклахен?

– Какой ужас!

– Там, наверное, полно крыс! Я умру, если увижу хоть одну крысу!

– А можно будет выйти хотя бы за одеждой?

Маклахен не двинулся с места. Он молча стоял посреди всей этой суеты, возгласов и смертного ужаса, нависая над столом неотёсанной глыбой, и улыбался.

А эти твари, эти добренькие сморчки, даже не вспомнили про старуху Меган. Ни один.

Часть III

17. День двадцатый. Нид Липси