Мещане

– А кушать хочется? – спрашивал Бегушев.

– Не знаю! – произнесла Мерова.

– Но подумайте… Вам, может быть, в воображении что-нибудь улыбнется, и я сейчас же пришлю вам!

Мерова подумала.

– Нет, ничего не хочу; вы лучше посидите у меня, это мне лучше всякой пищи.

– Я буду сидеть у вас, сколько вы позволите!

– Вы знаете, сегодня ко мне входил Перехватов, очень любезно и внимательно расспрашивал меня.

– Он тут старшим доктором, – объяснил ей Бегушев.

– Зачем же отец поместил меня к нему? Он, пожалуй, уморит меня!

– Вас будет лечить не он, а другой.

– Ах, это старичок, который был у меня уж два раза; он добрый, должно быть… Я спросила Перехватова о жене его, и он сказал, что Домна Осиповна по-прежнему меня любит.

Бегушев на это промолчал.

– Как вы почувствуете себя хоть немного крепче, я перевезу вас к вашему отцу в мой дом.

Мерова нахмурилась.

– Мне это страшно, Александр Иванович.

– Почему? – спросил он.

– Ах, потому что… Вы не знаете, что во мне происходит… Вы никогда не понимали меня.

– Чего не понимал? – повторил Бегушев, начинавший приходить в смущение.

– Того, что я давно вас люблю! – воскликнула Мерова.

Бегушев поник головой.

– Люблю с тех пор, как увидела вас в первый раз в театре; но вы тогда любили Домну Осиповну, а я и не знаю хорошенько, что все это время делала… Не сердитесь на меня, душенька, за мое признание… Мне недолго осталось жить на свете.

«Что это, кокетство или правда?» – мелькнуло в голове Бегушева, и сердце его, с одной стороны, замирало в восторге, а с другой – исполнилось страхом каких-то еще новых страданий; но, как бы то ни было, возвратить Елизавету Николаевну к жизни стало пламенным его желанием.

– Вы не волнуйтесь; все устроится хорошо!.. Укрепитесь настолько, чтобы переехать ко мне, а там мы поедем с вами в теплый климат… солнце, море, спокойная жизнь…

Елизавета Николаевна слушала Бегушева с жадным вниманием.

– Значит, вам жаль меня? – проговорила она.

– Более, чем жаль, и я устрою вашу судьбу прочно и серьезно, – сказал Бегушев.

Лицо Меровой окончательно просияло.

– Да, да! – подтвердила она радостным голосом. – Я знаю, какой вы добрый!.. Ну, поцелуйте меня.

Бегушев поцеловал ее. Она на этот раз прилипла своими губами к его губам и долго-долго тянула поцелуй, потом опустилась на подушки, глаза у ней почти совсем закатились под верхние веки. Бегушеву она показалась в эти минуты очаровательно хороша!

– Вот дайте мне этих капель, что на столе стоят… Доктор велел мне их принимать, когда я очень взволнуюсь.

Бегушев дрожащей рукой накапал в рюмку показанное на сигнатурке число капель и подал их Меровой.

– Вы уезжайте, друг мой, от меня, – начала она, жадно выпив капли. – Вы слишком много принесли мне счастья: я непременно хочу выздороветь – для себя и для вас. Господи, хоть бы один день еще прожить такого счастья…

Вошедшая сиделка прервала их объяснение.

– Прощайте, мне сейчас мушку будут ставить! – продолжала Мерова заметно ослабнувшим голосом и вместе с тем улыбаясь.

Бегушев сначала повиновался было и вышел; но, будучи не из таких характеров, чтобы терпеливо ждать чего-нибудь, он не мог удержаться и снова возвратился к Меровой.

– Елизавета Николаевна, есть у вас силы сегодня же переехать в мой дом? Там уход будет лучше за вами, – проговорил он с поспешностью.

– Есть, – отвечала та и, махнув рукой стоявшей около нее сиделке, сказала, что она не будет ставить мушки.

– В таком случае я сейчас распоряжусь, – подхватил Бегушев и, выйдя в коридор, прямо встретился с проходящим важно Перехватовым.

– Я Мерову перевожу к себе и желал бы пригласить навещать ее того доктора, который начал ее лечение, – сказал он ему.

– Tout de suite![88 - Сейчас! (франц.).] – отвечал с несколько злой усмешкой Перехватов, а затем громко и строго сказал следовавшему за ним фельдшеру: – Позвать сюда ординатора шестой палаты!

Ординатор пришел. По его скромной и умной физиономии Бегушев заключил, что он не шарлатан. Ординатор действительно был не шарлатан, а вымятый и опытный больничный врач, и между тем, несмотря на двадцатипятилетнюю службу, его не сделали старшим врачом – за то только, что он не имел той холопской представительности, которой награжден был от природы Перехватов.

– Господин Бегушев, хороший знакомый госпожи Меровой, желает ее взять к себе… Распорядитесь, чтобы она покойно и тепло одетою была перевезена! – приказал ему его юный начальник.

Ординатор в знак повиновения склонил перед ним голову.

Перехватов с прежнею важностью пошел далее.

– Я просил бы вас сегодня же перевезти ко мне госпожу Мерову в дом… Я пришлю за ней карету и теплую одежду, а также и вас прошу приезжать к ней.

– Но ей только что поставили мушку! – возразил доктор.

– Она еще не ставила ее… Можете ли, доктор, вы это сделать и у меня продолжать пользовать госпожу Мерову?

– Я освобожусь из больницы не ранее четырех часов, а после этого могу перевезти.

– В четыре часа поэтому я могу прислать за вами карету?

– В четыре! – разрешил ему доктор.