– Нет.
– Почему?
Потому что у меня глупое лицо, потому что мои скомканные рассказы летят в мусорную корзину вместе с сигаретным пеплом и потому что меня только что избили журналом, в котором напечатали мой самый лучший рассказ. Господи, я бы согласился с любой критикой, но только не с такой!..
Я падаю на тахту и долго смотрю на чистый лист бумаги. Я думаю о нелегкой писательской судьбе. Нет-нет!.. Я думаю о трагической писательской судьбе.
Впрочем, ладно… Пора работать. Пора-пора-пора работать над настоящей трагедией. И такой, чтобы весь мир ры-ы-ы-ыдал!
Я беру в руки авторучку… Так, с чего бы начать?
… Из-за пепельницы на меня снова смотрит бандитская физиономия мухи.
Хочется хрюкнуть…
Я лежу, уткнувшись носом в подушку. Руки Наташки нежно массажируют мою спину. Мне хорошо, то есть я просто балдею.
– Ой же, мамочки!.. – громко говорит в прихожей подруга жены Зойка.
На пол, с характерным стуком, падает сапожок.
– Дурацкий замок снова сломался, – поясняет Зойка, заходя в зал. – Слышь, Леха, ты, чем сейчас занят?
Я приоткрываю один глаз и мычу в подушку:
– Кайф ловлю. А что?
Зойка садится в кресло. Она смотрит на Наташку, потом на меня и усмехается.
«Подумаешь, идиллия», – читаю я в пренебрежительном взгляде Зойки.
– В общем, так, люди, – лицо Зойки становится серьезным. – Я целую неделю ангиной проболела. Не была ни на одной репетиции. А спектакль уже завтра. Леша, мне срочно нужен сценический болван. В общем, ты несколько раз говоришь: «Дорогая, деньги – самое важное в жизни», а я – все остальное.
Я уточняю:
– Спектакль о любви?
Зойка жмет плечами:
– Да, а что?
Я открываю второй глаз:
– Эротика есть?
Зойка жмет плечами:
– Возможно. Но ты будешь только сценическим болваном, понимаешь? Стой, молчи и время от времени произноси свою дурацкую фразу о деньгах.
Наш диалог с Зоей быстро перерастает в спор. Я пытаюсь убедить ее, что для того, чтобы войти в роль болвана мне нужно знать свою роль по-настоящему.
– Это как по-настоящему? – возмущается Зойка.
Я улыбаюсь:
– Поцелуи в спектакле есть?
Мы переходим на повышенный тон.
– Есть, а что?!
– Ага!..
– Что ага?!
– Ничего. Кстати, я уже читал эту идиотскую пьесу. Твоя героиня во втором акте теряет сознание и ее безостановочно целуют… Нет, буквально покрывают поцелуями. Я хочу начать с этой сцены.
Зойка слегка краснеет:
– Хам!
Наташка смеется и похлопывает меня по спине:
– Зойка, не бойся. Лешенька все равно не встанет.
Зойка удивленно:
– Почему?
Наташка:
– Он еще не хрюкнул.
Точнее говоря, не всхрапнул. Я теряю интерес к разговору. Если поцелуев не будет, то зачем мне играть какого-то болвана? Дремота подбирается ко мне все ближе и ближе.
Зойка продолжает возмущаться:
– Как это? А зачем твоему мужу хрюкать?
Наташка снова смеется:
– От удовольствия, понимаешь?
Заботливые и нежные руки Наташки скользят вверх-вниз… Мне интересны только эти ласковые руки и больше ничего.
Сквозь наваливающийся сон я слышу объяснения Наташки:
– Лешенька много работал. Он устал. Теперь Лешенька отдыхает и не встанет, пока не похрюкает от удовольствия.