Дорис. Морские рассказы

А сварщик – прямая противоположность ему. Такой на вид компанейский мужичок, располагающий к себе и с которым можно было, и поговорить и договориться.

Представили штурманов и матросов.

Второй помощник прямо таки удивил Лаврова. С виду простецкого вида человечек, но глаза выдавали, что он не так то и прост.

Одним из условий, которые Газаров зачитал перед всем новым экипажем – это было то, что всем им придётся оставить демократию за воротами этого офиса, и что здесь начинаются правила компании, контракт с которой все подписали, и согласно этим правилам все будут жить ближайшие 8—9 месяцев. А дальше он так и сказал:

– Так что читайте свои контракты заново от корки до корки. А кто не согласен, тот может не подписывать контракт. За порогом стоит достаточно моряков, которым очень нужна эта работа. Вот условия контракта, – он достал рабочую толстую папку и попросил каждого подписать её содержимое.

Подписывать надо было каждый лист на обороте. Листов было не меньше 50. Пришлось ставить 50 подписей. Эта бодяга затянулась ещё где-то на час, пока все, не глядя в содержимое документа, подписывали его.

Лавров тем временем попросил механиков подойти к себе:

– Механики, пожалуйста, давайте отойдем в угол, я хочу с вами поговорить, – обратился он к залу, в котором сидели его подчинённые.

Второй механик подошел первым. Такой седоватый, вальяжный. Красивое лицо, немножко лощеное. Для второго механика оно, как то не подходило. Наверное, он был уже старшим механиком, потому что вид у него был уж очень значительный.

Как потом и оказалось, что он был старшим механиком на судах, которые возили машины из Японии во Владивосток. Оборзевший, наглый, отвыкший работать руками, ничего не умеющий человек и абсолютно не знающий английского языка.

Третий механик – высокий парень Коля. Лавров сразу понял, что Коля будет пахать – и кувалдой махать, и во все дыры полезет и себя не пожалеет ради работы.

И четвертый механик – невысокого роста, щупленький, с заинтересованными глазами парень лет тридцати. Лаврову он даже понравился. Чувствовалось, что и он во все дыры залезет, как показалось с первого взгляда. Так потом и вышло – он самостоятельно, без всякой посторонней помощи изучил всю машину, все системы своего заведования, сделал несколько, довольно таки толковых, рацпредложений, которые потом Лавров послал Аверину.

***

А Аверин его даже в одном из писем благодарил Лаврова за изобретательность.

Лавров Аверину по поводу этих внедрений даже письмо посылал, где писал:

– Уважаемый Владимир Борисович, Эти рацпредложения были предложены четвертым механиком, а я только содействовал их внедрению и оформлению.

На что тот ответил:

– Ну, ничего. Главное – что эти предложения мы внедрим на следующих балкерах, которые будут строиться в дальнейшем для нашей компании.

Еще должно было быть построено четыре таких балкера. Балкер, на котором находился Лавров, был вторым в серии.

Первый балкер из этой серии уже был построен (он уже сейчас пошел в Бразилию), а второй был тот, на который Лаврова и направили. И ещё предстояло построить три штуки три точно таких же копии.

Всего в компании таких балкеров должно было быть пять. Поэтому каждый последующий всегда был немного лучше предыдущего.

***

После того, как Лавров побеседовал с механиками, они подписали правила компании.

Во время его беседы с механиками особенно выделялся второй механик. Если все внимательно слушали старшего механика, так тот на каждое слово Лаврова отвечал немедленной реакцией:

– Да-да-да-да, я понимаю, это вот так и надо делать. Да-да именно так и должно быть.

Только Лавров начинаю развивать мысль, как он тут же перебивает:

– А был такой случай у нас ….

Лавров уже не выдержал и одёрнул его:

– Подождите, Семен Иванович, подождите. Я сейчас все расскажу, а потом, когда мы выйдем на улицу, Вы нам расскажете все случаи Вашей жизни. У нас впереди еще шесть месяцев рейса. У нас будет достаточно времени, чтобы всё это послушать.

Второй механик сразу же отреагировал, а Лавров поймал себя на мысли, что тут он прокололся:

– Почему шесть? У нас же у всех восемь, – он внимательно посмотрел в глаза Лаврова

В ответ, посмотрев на такой пронзительный взгляд, он только и сказал:

– Ну, значит, восемь. Не будем обсуждать это сейчас. Я с вами разговариваю совсем не поэтому поводу.

Лаврову не хотелось афишировать, что он был знаком с Молчановым, что его по какому-то блату приняли в компанию, что условия контракта у него не такие, как у всех. Потому что это может вызвать зависть в русском экипаже (знал же он это), пересуды и всякие неприятности, которые могут в дальнейшем сказаться на моральном климате экипажа. Он только продолжал:

– Газаров сказал, чтобы мы оставили всю демократию за воротами этой компании. Но я хочу вам сказать. Что это он пусть так сам думает. А я бы хотел, чтобы наоборот мы не забывали о ней. Мы будем в море долго и нудно работать. И если мы будем только работать, как написано на страницах этого контракта, то никакая работа у нас не получится. Это будет только каторга. Я бы хотел, чтобы каждый из вас это понял. И пусть каждый из нас относится ко всем делам и заботам, которые встретятся нам за это время так, как бы мы отнеслись к ним у себя дома. Спокойно и с любовью. Пусть каждый из вас поймёт это, – он сделал небольшой паузу и посмотрел на механиков, окружающих его, – И делает всё, как будто бы он делал это для себя, для своей семьи. А в итоге труд каждого из нас – объединит нас. Ведь в итоге труд каждого из нас – это наша безопасность в море, которая сохранит нам наши жизни и позволит нам живыми и здоровыми вернуться к нашим семьям.

Механики притихли и смотрели на Лаврова с удивлением:

– А я сделаю всё, что от меня зависит, чтобы вы это почувствовали, – в подтверждение своих слов продолжал Лавров, – И тогда и контракт пролетит быстрее, и работа будет спориться лучше.

Все механики смотрели на Лаврова с удивлением. Видимо никто из них не ожидал от нового старшего механика таких слов.

В углу, где Лавров собрал механиков, стало тихо. Наверное, каждый из них переваривал только что услышанные слова. Только Санёк (моторист, который закончил высшую мореходку, и пошёл в рейс зарабатывать ценз) влез в разговор:

– А вот, вся документация будет на английском языке. Это понятно. Как же нам с этими инструкциями разбираться?

– А вы что? Не знаете английского языка? – спросил Лавров по-английски у всех.

В ответ была – тишина. После продолжительной паузы до него дошло, что его вопрос никто не понял:

– Значит, не знаете английского? – уже по-русски продолжал Лавров.

– Ну, как? – это опять был второй механик, – Учили же мы его в школе….

– А я в школе немецкий учил, – влез в разговор Санёк.

– А я – французский, – добавил третий механик.

Тогда для интереса, Лавров задал этот же вопрос и по-немецки.

Результат был прежний – тишина. Тогда, видя безысходность ситуации, он всем сказал:

– Не переживайте. Все разговоры с иностранцами и документацию – я беру на себя. Если будут трудности с языком или при прочтении инструкций – сразу же обращайтесь ко мне.

«Народ» облегчённо вздохнул, а вездесущий второй механик добавил: