Черная дыра или Воспоминания, которые нельзя назвать хорошими

Это летом около каждого фонтана с утра до вечера группами стоит молодежь, а в парках не протолкнуться от того, что тут и там не спеша гуляют влюбленные парочки; сейчас же осень… Погода скоро совсем испортится, людей на улице станет меньше и всем им останется только одно – передвигаться от дома до работы, потом обратно тем же путем и ждать весны, когда можно будет вновь сбросить с себя теплую одежду и выйти из зимней спячки, навстречу набирающей силу природе. Но будет это не скоро.

В любимом нами с Саней месте, на Воробьевых горах, где мы проводили почти все свое свободно время, людей вопреки наступившей холодной осени было еще довольно много. Некоторые из них катались на велосипедах, роликовых коньках и скейтбордах, а некоторые, пары, просто беззаботно ходили, будто летали в облаках, обнявшись, и взяв друг друга под руку.

Сентябрьское солнце уже почти не грело, а в тот день даже не показывалось из-за свинцовых туч, повисших над столицей и придававших Москва-реке мрачный серо-черный цвет. В общем-то, она, река, была такого мрачного цвета всегда, сколько себя помню, но то ли дело река летом!.. Летом все менялось. Еще недавно лучи солнца, преображавшие и раскрашивающие всю окружающую природу цветными красками, наполняли собой и реку, меняя ее, делая более яркой и наполненной оттенками какой-то божественной палитры. Вся мрачность тогда растворялась в этой казавшейся изумрудной воде, тонула в ней, и река не была той сточной вонючей канавой, какой мы считали ее до этого; будто не лежали на ее дне многочисленные автомобильные покрышки, покрывшиеся толстом слоем ржавчины и плесени металлические арматурины и тонны другой дряни, а только речной песок и ил – так меняло облик реки летнее солнце.

Накрапывал дождь.

«Идти нужно куда-то» – сказал Саня, накинув на голову капюшон.

«В кафе в обсерваторию?» – спросил я.

«Далековато топать по такой погоде-то. Нет, давай не пойдем. В кафе в обсерватории сейчас делать нечего, и кроме пары булок там ничего нет. Смотреть за звездами – тоже не вариант: сегодня уже не распогодится».

Саня повернул голову куда-то в сторону.

«Опа! Ты туда глянь!» – воскликнул он.

Среди немногочисленных оставшихся под начавшимся и все набиравшим силу дождем прохожих мне не составило труда разглядеть, кого именно заприметил мой друг: навстречу нам с холма, перебирая стройными ножками и, видимо, в надежде спрятаться в метро, спешили две девушки. Одна из них бывшая подруга Сани, а вот другая… другая не пойму как именно, но заставила меня проявить к ней самый настоящий интерес! Никогда не чувствовал себя подобным образом.

«Здрасьте» – улыбнулся в тридцать два зуба и поприветствовал девушек Саня.

Роман его с Катькой закончился пару месяцев назад, когда Катька наконец поняла, что Сане от нее многого в общем-то не надо, или даже, скорее, надо только одного… Вот тогда все как обычно: ссора, Катькино забвение и взлет на божественную недосягаемую высоту, где нет места всему порочному, что был готов предложить ей мой друг. Но о чем раньше думала, спрашивается, и чего ждала, когда целиком отдала себя ему, не успев даже узнать, как зовут!

«Привет» – равнодушно отвечает Катька и, не сбавляя шагу, спешит пройти мимо, увлекая за собой подругу.

«Что, девушки, девичью невинность куда деть не знаете?» – интересуется Саня, стараясь спровоцировать подруг на то, чтобы те ему что-нибудь ответили.

Катька, нахмурившись, говорит:

«А вот это уже не твое дело! Гуляем просто».

Ну, то, что она ему вообще что-то ответила, уже значит, что Катька до сих пор к Сане неравнодушна. Как минимум. Можно ведь было просто послать куда подальше, а она даже ход сбавила. Идет медленно теперь, будто никуда раньше и не спешила. Еще пара метров и остановится. Готов поспорить!

«Ага! Гуляете просто! Конечно! Что же родители ваши просто так нигде не гуляют? – Катька посмотрела на Саню, нахмурившись еще больше. – А я скажу! – продолжает он. – Дело-то ясное! У родителей все уже схвачено давно, а вам нужно искать, кто семя в плодородную землю посадить сможет! Понимаете? Самцов вам надо, а не просто погулять! Вот и ходите здесь, партию себе подходящую ищете!»

Катька встала на месте как вкопанная. Губы ее беззвучно зашевелились, будто в адрес Сани с них полетела тысяча страшных немых проклятий.

«Семя в плодородную землю?…» – спросила она, широко раскрыв, сама того не замечая, глаза.

Про Свету я вообще молчу: смотрит себе под ноги и, кажется, готова хоть сейчас сквозь эту самую плодородную землю провалиться, лишь бы не слышать все то, что говорит Саня.

«В обсерватории были» – гордо, самоуверенно и, набравшись сил, отвечает Катька.

«В обсерватории?! – грохочет как гром Саня. – А я и не думал, что там распродажа женских трусиков!»

«А давайте мы вас лучше до метро проводим?» – спрашиваю я, решив, что сейчас самое время переменить тему, а то эти двое прямо здесь друг другу попереубивают!

Девчонки молчат и, делая шире шаг, стремительно от нас удаляются, будто и не услышали моего дружественного предложения проводить их до метро.

Мы с Саней, решив не позволить им сбежать так просто, пускаемся вдогонку. То, что одна из них Света, почему-то по-прежнему не дает мне покоя и подгоняет идти вперед все быстрей. Точно не знаю, что именно влечет меня к ней, просто знаю, что очень хочу познакомиться… поговорить. Откуда только во мне это чувство? Я же физик! Вот так вдруг, внезапно появилось и твердо обосновалось у меня внутри что-то, очень похожее на любовь… Но разве я этого хотел?…

«Был бы зонтик, – говорит Саня, – спрятали бы их от дождя».

Мы догоняем Катьку и Свету, но они не обращают на нас никакого внимания. И это не удивительно! Катька никак не может смириться с тем, что Саня однажды (а скорее всего не только однажды) пошатнул ее женское самолюбие, хотя возможно до сих пор его и любит, а Света не ждала, что наше с ней знакомство начнется со слов о ее девичьей невинности. Возможно, она даже до сих пор не понимает, что именно имел в виду Саня.

«Ну бросьте вы! Давайте прогуляемся вместе, – кажется, отступился от своей необычной, острой и чреватой ссорами манеры общения Саня и перешел к более простому, льющемуся звонко как ручей разговору, который нравился практически всем девчонкам. – Что скажите на то, чтобы вместе посидеть в кафе? – тихим завлекающим, колдовским голосом говорит он. – Дождь, кажется, надолго, а мы очень не хотим, чтобы такие красавицы как вы насквозь промокли. Во всяком случае, не здесь и не сейчас!..»

«Все, все! – перебиваю его я, вскинув руки вверх, – шутки в сторону! Нам, правда, нужно найти какое-нибудь хорошее место, чтобы спрятаться от дождя и перекусить. Никто не против?»

Катька пожимает плечами – видно, что не против. Света молчит, но, думаю, что и она тоже.

«На мюзикл бы сейчас какой-нибудь сходить!..» – мечтательно говорит Катька, будто никогда и не уменьшал Саня ее самолюбия, а все ее попытки показать невозвратность их отношений к изначальной счастливой точке – лишь игра, которую она готовила все те месяцы, что были они с Саней в ссоре.

«Можно сходить в МДМ на Фрунзенской, посмотреть что идет. – Говорю. – Если не ошибаюсь, сейчас сезон Красавицы и чудовища».

«О! Красавица и чудовище! Я так давно хотела посмотреть этот мюзикл! – сделавшаяся вдруг такой счастливой вспыхивает Катька. – Говорят, что люди, выходя из зала, плачут как дети! Вы только представьте, какой должен быть у актеров талант, чтобы заставить людей плакать от увиденного на сцене!..»

«А какой у тебя-то талант перевоплощаться, – думаю я про себя. – Никаким актерам и не снилось!»

Что касается мюзикла, то не могу сказать, что всю свою жизнь мечтал посмотреть именно его, но предложил это сделать сейчас именно я, поэтому идти придется до конца.

«Света, а вы пойдете?…» – интересуюсь у подруги Катьки, что она думает по поводу того, что бы составить нам компанию.

«Если все хотят посмотреть мюзикл, то и я не против» – отвечает она, и я этому только рад.

«Вот и отлично!» – подхватывает на лету Саня, и мы спускаемся по ступеням к метро.

* * *

«Представляю, как ты удивилась, увидев нас тогда в обсерватории» – говорю Свете, когда вчетвером мы сидим в макдаке на Фрунзенской в ожидании вечернего сеанса мюзикла.

«Признаюсь, это действительно было очень неожиданно. Я пришла только забрать Ракету… а там вы».

«Ракету?» – перебил Свету Саня.

«Ракета – это собака. – Саня понимающе кивнул. – Джек-рассел-терьер. Отец часто брал ее с собой… как и тогда, в ночь, когда умер… Ракета все время проводила под столом в его кабинете, а когда отца не стало никого к себе не подпускала, рычала и лаяла. После смерти отца мне позвонили, сказали, что нужно забрать собаку и оставшиеся в кабинете вещи домой. Поэтому вы нас и встретили недалеко от обсерватории – мы заезжали туда забрать кое-какие бумаги и диск…».

«Диск?» – спросил я.

«Да. В первый раз, когда я приходила в обсерваторию, мне забыли отдать диск с работой отца и его бумаги».

«А зачем тебе вообще решили все это отдать? Это же собственность обсерватории теперь насколько я понимаю».

Света пожала плечами:

«Сказали, что там нет ничего интересного, а если бы и было, отец обязательно мне об этом рассказал. Он часто делился со мной всеми своими мыслями и впечатлениями от исследований».

«Нет ничего интересного…» – повторил я.