Черная дыра или Воспоминания, которые нельзя назвать хорошими

«Что-то случилось?»

Только сейчас, когда она ко мне обратилась, я на нее посмотрел.

«Кажется, Саня немного разбогател…»

Она вопросительно на меня посмотрела.

Света поставила на пол и расстегнула переноску, откуда сразу же выпрыгнула Ракета. Вопреки традиции собака не пошла к себе под стол, где специально для нее был приготовлен лежак, а крутилась вокруг нас, обнюхивая носом пол, будто недавно здесь лежало какое-то лакомство.

Я рассказал Свете все, что услышал от Сани – начиная с того дня, когда втроем мы здесь повстречались и до сегодняшнего вечера.

«И что ты собираешься теперь делать?» – спросила она.

«Не знаю. Да и что я вообще могу в таком случае сделать? Буду работать, как и раньше».

Присев рядом со мной на край стула, Света взяла меня за руку и сказала, что все обязательно образуется, что я правильно сделал, что не стал брать этих денег, а еще спросила, что я думаю о том, чтобы пригласить Алексея в обсерваторию вместе поработать.

«Думаю, он не откажется, – улыбнулась она. – К тому же ведь именно он с отцом начинал все эти исследования. Для него это очень важно. Поверь».

Я задумался. Так все быстро поменялось в моей жизни – друг оставил и меня и все то, чему мы посвятили с ним столько месяцев работы, а тот, кого я не воспринимал даже как человека, теперь мог занять его место.

Но я должен был работать!..

– Ты только о ней и говоришь – о науке. Но наука – это просто законы, по которым существует мир, где мы живем… Познав ее, познаешь как устроена наша планета и даже более того – как устроена вся наша вселенная; но что если к тому времени, когда мы будем все это знать, разумом овладеет безумие, а душа умрет?…

Я не ожидал услышать голос брата посреди своих воспоминаний… Он прервал их, будто ничего интересного и важного в них и не было. Он внезапно появился тут и говорил, что все то, чем я занимался, на самом деле не имеет смысла.

– Я сказал не так. Зачем ты обманываешь сам себя? – отзывается брат на мои мысли, а я пытаюсь понять, как он смог узнать то, о чем я только подумал?… Это же просто мои мысли!

– Ты пытаешься все объяснить с помощью науки, – продолжает он, – но некоторые вещи объяснить с помощью нее нельзя – они подчиняются совершенно другим законам и не поддаются изучению в том смысле, в котором его понимают люди…

– Что это значит? – сильно стиснув зубы, раздраженно спрашиваю я брата, но тут же, опомнившись, беру себя в руки.

– Прости, – извиняюсь я, пытаясь успокоиться. – Наверное, слишком много я увидел за последние сутки и это сильно на меня повлияло. Я совсем разбит. Уже не знаю, хочу ли во всем разобраться так же, как хотел еще вчера…

– Ты устал.

– Да, наверное.

– Я могу тебя кое о чем попросить? – спрашивает Коля после того, как мы молчали несколько минут.

– Конечно!

Он подходит ближе.

– Не запрещай себе верить в то, во что верить порой хочется, – слышу я его голос совсем рядом. – Не загоняй себя в тесные рамки науки. И еще: разум и душа человека это не что-то, что обязательно должно друг другу противостоять. Знаешь, это ведь самые умные люди изобрели когда-то атомную бомбу, поделили народ на враждующие в настоящее время страны и стали самыми лучшими в мире учеными, стремящимися теперь познать вселенную и подчинить ее себе. Но в процессе изобретения бомб именно первыми из-за их веры в абсолютную истинность науки и отрешенности от собственной человеческой души постепенно овладело безумие! Вторые, прикрываясь благородной на первый взгляд целью строительства нового совершенного и справедливого мира, все больше привязывались к власти и превращались в королей, убивающих своих собственных детей! Третьи хотят найти человечеству новый дом где-то далеко в космосе, отправляя корабли за миллионы километров, в то время как тот, кто нас создал, создал также и лучший для нас во вселенной дом гораздо ближе – здесь.

Когда брат договорил, я почувствовал, как внутри меня что-то проснулось… что-то, что спало крепким сном до настоящего времени. Будто из детства вернулась радость к тому, что я просто живу и могу заниматься чем угодно!

– Ты еще вернешься? – спрашиваю я.

– Я всегда рядом, – отвечает Коля, а я снова куда-то проваливаюсь…

* * *

Ни на следующий день, ни через день Саня не пришел на то место, где мы встречались и откуда шли в обсерваторию. Конечно я все равно его ждал, стоял и был уверен – вот скоро он подойдет, как всегда хлопнет меня по плечу и спросит, позвал ли я на вечеринку девчонок. «Да, конечно, аж целых десять штук!» – отвечу ему я, но думать буду, конечно, не о каких ни девчонках, а о нашем с ним исследовании. Уверен, что он на самом деле тоже.

«Может быть, и вправду все то, что сказал он вчера, сказал сгоряча, – пытался я убедить себя в правоте своих мыслей, – а сейчас об этом сожалеет, но не знает, как мне в этом признаться?»

Пробыв на морозе около получаса и постоянно оглядываясь по сторонам в надежде увидеть весело шагающего по направлению ко мне друга, я ее, свою надежду, постепенно терял и вот уже медленно плелся в обсерваторию один. Теперь мне не казалось, что внутри этого здания все наполнено каким-то истинным смыслом, познавать который я приходил сюда каждый день, снова и снова отдавая все свое свободное время космическому пространству. Я впервые почувствовал, что равнодушен к своей работе и, усевшись на старый деревянный стул, не стал сразу же запускать подключенный к Сове компьютер. В голове появлялись все новые и новые непривычные для меня мысли – каждая из них призывала разум к переосмыслению всего того, чем занимался я всю свою жизнь. Я надеялся, что скоро чужие мне мысли исчезнут, и я смогу стать таким же, каким был всегда; смогу снова вернуться к исследованиям с прежним желанием и интересом. Ничто не могло победить во мне стремление к науке. Ничего! Так я считал…

* * *

Именно тогда, когда я уже пресытившись всем, чем только можно, меньше всего ожидал новых сюрпризов, я зафиксировал электромагнитный сигнал, прилетевший к земле со стороны черной дыры. Сигнал был слабым, и Сова поймала его, думаю, случайно. Просто повезло. Запросто я мог бы его не заметить и никогда бы не догадался об истинной его причине существования…

Сигнал поступал с разной периодичностью, и скоро я стал догадываться что, вероятно, этот сигнал – зашифрованная информация. Первым делом решил проверить так ли это на самом деле.

Внутри меня с новой силой разгорался интерес к исследованиям, несмотря на то, что теперь я был здесь один. Света в последние дни приходила в обсерваторию не часто, так как много времени стала уделять учебе. К тому же она, похоже, всерьез задумалась о том, чтобы в будущем пройти испытания и стать членом экипажа космического корабля. Это всерьез ее интересовало, хотя я по-прежнему считал эту идею неосуществимой.

С одной стороны я чувствовал, что чем больше времени провожу здесь, в обсерватории, тем больше отдаляюсь от Светы и даже, может быть, совсем ее теряю, но с другой, исследования влекли меня с новой, необычной, не позволяющей все бросить силой.

* * *

Конечно, такого не могло быть в принципе! Разве способна черная дыра, гравитация которой настолько сильна, что даже свет не может покинуть ее пределы, выбрасывать в космос электромагнитные сигналы! Раньше ни за что не поверил бы в это, но теперь все видел своими глазами: черная дыра, видимо в процессе сжатия и, соответственно, постепенного разогрева, превысила температуру реликтового излучения вселенной и начала отдавать в космос энергию. Или по-другому – испаряться. Такой процесс мог происходить только с черной дырой небольшой массы, но учитывая все то, что знали мы об этих объектах, было, конечно, невозможно. Считаю, что мне очень повезло, когда сигнал зафиксировала Сова.

Вся информация оказавшиеся когда-то в черной дыре – может быть миллионы лет назад, а может быть и миллиарды – теперь выходила за ее пределы, и ее можно было принимать как сигнал какой-нибудь радиостанции!

«Что за будущее ждет меня скоро, – подумал я тогда, опьяненный своим невероятным открытием. – Что за будущее!..»

* * *

На следующий день – уже почти ночью – в кабинет, где я работал, пришел Алексей. На нем была не по погоде одетая легкая болоньевая куртка, серые брюки и также не подходящие для зимы низкие черные ботинки. Шапки, кажется, у него с собой не было, так что из всего внешнего вида можно было сделать вывод, что перед выходом на улицу он либо плюет на то, какая за окном погода, либо плюет на то, какая на нем вообще одежда. Думаю, что я был такой же, как и он: мне всегда было наплевать, что на мне одето, и наплевать, что обо мне говорят и думают другие.

Увидеть здесь Алексея снова я не ожидал, а увидеть в таком позднем часу – не ожидал тем более. Он поздоровался и спросил, может ли войти.

«Да, конечно» – ответил ему я и предложил старый деревянный стул рядом с собой (сам я сидел точно на таком же).

Тот день был одним из немногих, когда в обсерваторию не пришла Света.

Поначалу разговор между мной и Алексеем совершенно не клеился и ничего другого, кроме как «над чем сейчас работаешь?», – «да так, все над тем же», мы ничего друг другу не говорили. А еще выяснилось, что не только он был необщительным, закрытым, никогда никому не говорившим ничего лишнего и лишь наблюдавшим со стороны за всем, что происходит вокруг человеком, но таким же был и я.

Скоро я понял, что Алексей пришел сюда не просто так, а для того, чтобы помочь мне с исследованиями. Ну не мог он вот так взять все и бросить! Все то, что когда-то начинал с Сергеем Никифоровичем. Я решил ни в чем ему не препятствовать – если захочет работать вместе со мной, я не буду против.

«Ты же уже поймал ее электромагнитные сигналы?…» – спросил он после очередной, возникшей между нами паузы, имея в виду, конечно, черную дыру.

«Да» – ответил я и посмотрел на Алексея внимательно. Кажется, обо всем, с чем я работал, он знал что-то особенное и, возможно, хотел мне сейчас об этом рассказать.

«А то, что это чьи-то сообщения догадался?…»