Слезы Бодхисаттвы

После этих четырех знамений Сиддхартха ушел из дворца, оставив там свою красавицу жену и детей. Он сел под деревом Бодхи и просидел на одном месте сорок дней, а затем достиг Просветления.

Викрам очень удивился, когда узнал, что такое же дерево Бодхи растет недалеко от деревни. Мальчик был уверен, что именно под ним Сиддхартха стал Буддой, однако бабушка Моан сказала ему, что таких деревьев в мире растет очень много, а то, под которым сидел Сиддхартха, наверняка уже превратилось в пыль, так как с тех пор минуло уже очень много лет. Тем не менее Викрам продолжал относиться к этому дереву по-особенному: кто знает, может быть, оно выросло как раз на том месте, где росло то самое священное дерево Бодхи, о котором шла речь в легенде.

– Оно такое большое и красивое! – продолжала восхищаться Амара. – А можно на него залезть?

– Конечно! Это мы сейчас и сделаем, – ответил Викрам.

Мальчик скинул резиновые шлепанцы и ловко полез вверх по стволу, цепляясь руками и босыми ногами за вылезавшие из него кривые сучки и наросты. Амара последовала за ним. Подъем давался ей нелегко: было сразу видно, что девочка еще ни разу в жизни не лазала по деревьям.

Викрам помог Амаре забраться на массивную ветку, нависавшую над землей на высоте трехэтажного городского дома. Девочка испуганно посмотрела вниз и чуть не вскрикнула от испуга.

– Ты боишься высоты? – взволнованно спросил Викрам. – Тогда давай спустимся.

– Нет-нет, ничего, я просто… это с непривычки, ничего страшного, – сказала Амара, выдавив из себя улыбку, чтобы успокоить Викрама.

– Ну тогда устраивайся поудобнее и посмотри во-он туда, – мальчик уселся на ветку, свесив ноги, и указал рукой куда-то вдаль.

Амара села рядом с ним, продолжая перебарывать страх высоты и стараясь не смотреть вниз. Однако, взглянув в направлении, указанном Викрамом, она тут же забыла о своих страхах.

Перед ними расстилался сельский пейзаж удивительной красоты. Ровные квадраты рисовых полей уходили далеко-далеко к горизонту, разделенные между собой пальмовыми и бамбуковыми рощицами, а вдалеке сверкала на солнце река, посреди которой виднелись едва различимые очертания рыбацких лодок.

– Я люблю здесь сидеть и смотреть на закат. Скоро ты увидишь, как это красиво, – сказал Викрам.

– Потрясающе! – воскликнула впечатлительная Амара. – Отсюда видно всю Камбоджу!

– Ну не всю, наверное, но половину-то точно, – ухмыльнулся мальчик.

Вдруг со стороны ствола послышался какой-то треск. Амара чуть вскрикнула и подвинулась поближе к Викраму, схватив его за руку. Мальчик почувствовал, как от этого прикосновения его пульс слегка участился.

– Что это такое? Это ветка трещит?! – испуганно спросила девочка.

– Да нет, не волнуйся, ветка еще пять человек выдержит, – успокоил ее Викрам. – Это птицы, у них тут гнезда на дереве.

– А-а, ну ладно… Ты извини, что я такая пугливая, – робко произнесла Амара.

Теперь она сидела на ветке почти прижавшись к Викраму. Он ощущал, как ее юбка трется о его шорты.

– Да ничего, первый раз всегда так, – сказал Викрам. – Я тоже сначала боялся высоты, но потом привык.

– Ух ты, смотри, какие здоровенные! – воскликнула Амара, указывая рукой на двух буйволов, жевавших траву на поле в сотне метров от дерева.

– Скоро для них настанет трудная пора, – сказал мальчик. – Каждое утро им придется тащить за собой тяжелый плуг. А потом на поля посадят рис.

– А твои родители тоже этим занимаются?

– Да, конечно. У нашего кхума есть одно общее поле, на нем все и трудятся. И есть три буйвола на деревню.

– Это ведь очень тяжелый труд, да? – вздохнула Амара.

– Конечно, тяжелый, а прошлый год был особенно трудным из-за засухи.

Викраму вспомнились рассказы Хиена про Праздник первой борозды, который отмечается в начале мая. Это пышное торжество каждый год проводилось в самом центре Пномпеня, возле Королевского дворца. Сам Хиен ни разу не видел эту церемонию наяву, но в мельчайших подробностях знал ее распорядок.

Два красивых белых буйвола тянули за собой по кругу символический позолоченный плуг, который «распахивал» участок земли перед дворцом. За буйволами шла большая процессия, в которую входили члены королевской семьи, чиновники и члены буддийской сангхи.

Главной частью торжества была древняя церемония, во время которой определяли, каким будет новый сельскохозяйственный год. После символической «пахоты» буйволов подводили к расстеленной на земле циновке, на которой стояли три глиняные миски. В одну из них насыпали рис, другую наполняли водой, а в третью наливали спирт. Если буйвол склонялся к миске с рисом, это предвещало урожайный год, если подходил к воде, то год предстоял дождливый, а если приближал морду к миске со спиртом, то страну ждал неурожай.

В прошлом году быки выбрали спирт, и урожай риса действительно выдался очень скудным из-за засухи.

– Но я не хочу этим заниматься, когда вырасту, – признался Викрам.

– А чем же ты хочешь заниматься?

– Я хочу жить в городе и получить какую-нибудь интересную профессию: инженера или доктора. В общем, я еще не решил.

– Да, доктор – это очень хорошая профессия. Самая лучшая из всех, я считаю, – сказала Амара.

Солнце стремительно катилось к горизонту. На мерцающей глади реки появились разноцветные блики, а рисовые поля и пальмовые рощи озарились мягким предзакатным светом. Амара как зачарованная смотрела на огромный солнечный диск, который быстро исчезал за рекой, отдавая этим краям свои последние лучи. Вскоре солнце исчезло, и тихий сельский пейзаж погрузился в мягкие вечерние сумерки.

Викрам видел закат уже десятки раз, а Амара наблюдала его впервые. Мальчик с наслаждением следил за тем, как маленькая танцовщица восторженно указывает пальчиком на солнце и то и дело произносит восторженные комментарии, будто видит какое-то уникальное природное явление.

В эти минуты Викрам совсем не думал про утренние неприятности и позорные издевательства Апанга. Он просто наслаждался тем, что сидит рядом с Амарой и показывает ей закат. Свой личный, неповторимый закат, который он до этого никому не показывал.

– Потрясающе, я ничего подобного в жизни не видела! – воскликнула Амара, когда солнце окончательно ушло за горизонт.

– Я рад, что тебе понравилось, – улыбнулся Викрам. – Ну ладно, думаю, нам надо возвращаться. Дядя сказал, что собирается уезжать, когда стемнеет.

– Да, пора идти, – вздохнула девочка. – Но я надеюсь, что мы с тобой когда-нибудь еще посидим здесь, на этой ветке.

– Конечно, приезжай, когда сможешь!

– Надеюсь, что смогу иногда приезжать. Но сейчас будет очень много занятий: скоро мы должны выступать на торжественном приеме у принца, поэтому придется заниматься много дней подряд без выходных.

Викрам помог Амаре спуститься с дерева, и они побрели по тропинке к деревне. По пути Амара рассказывала про свою балетную школу, про строгую преподавательницу, которая недавно выгнала очередную ленивую ученицу, про двух мальчиков, которые постоянно к ней пристают после занятий, про страхи перед выступлением на торжественном приеме, где за их танцами будут наблюдать принцы и иностранные гости.

Викрам слушал ее журчащий детский голосок и с грустью думал о том, что через несколько минут Амара опять уедет в город и ему вновь придется ждать встречи с ней…

– Ну вы что-то припозднились, – недовольно проворчал Сопхат, который уже заводил свой мопед, когда Викрам и Амара подходили к дому. – Я уж хотел ехать искать вас.

– Ну извини, дядя, – сказал Викрам.

– Ладно, ничего. Садись, Амара, поехали. А то твой папа будет волноваться. Я ему сказал, что головой за тебя отвечаю.

Сопхат и Амара спешно попрощались с Викрамом и его родителями, и мопед гулко затарахтел по деревенской дороге. Оглянувшись назад, Амара вновь одарила мальчика своей широкой ангельской улыбкой.

Глава седьмая

Полуденное солнце вновь беспощадно жгло своими яркими лучами камбоджийскую землю. Работать в такую погоду было просто невозможно, и вся деревня погрузилась в традиционную дневную сиесту. Вадим лежал в гамаке посреди просторной террасы, обмахиваясь тонким ажурным веером из сандалового дерева. Перед его глазами расстилался традиционный сельский пейзаж с резвившимися во дворе детишками, курами и поросятами. В правой руке Вадим держал большой кокосовый орех, всего несколько минут назад сорванный с верхушки пальмы резвым деревенским мальчишкой, который ловко забирался на дерево буквально за пару секунд, будто обезьяна.