Что с нами случилось? Сборник рассказов

***

Женщина открыла глаза и непонимающе смотрела на доктора и стюардесс. Её отнесли в салон первого класса и уложили в кресло с откинутой почти горизонтально спинкой.

– До Москвы аэродромов свободных нет. Командир уже запрашивал посадку. Дотянем? Доживёт? – голос проводницы дрожал.

– А что, есть выбор? – устало отозвался кардиолог и рухнул в свободное кресло, благо не занятых мест в первом классе было достаточно. – Я буду рядом, продолжайте рейс спокойно. Скорую пусть пропустят на поле. Сколько ещё?

– Где-то час.

– Теперь всё от Бога зависит. Я сделал, что мог. Молитесь.

Держа Надежду за руку и следя за слабым пульсом, Александр в оставшийся до посадки час читал «Отче наш» и «Богородице, дева, радуйся», обращался к святому Пантелеймону и Николаю Угоднику. Но в первую очередь – к святому Войно-Ясенецкому, спасшему во время войны на операционном столе его безнадёжно раненного осколком снаряда в живот деда. Спасение деда этим человеком, прославленном впоследствии в лике святых, настолько впечатлило Александра, что он решил посвятить себя профессии врача.

***

Мягкая посадка в аэропорту. Скорая помощь к трапу. Сирена. Мигалка. Мысли в сознании Надежды: Скорее! К свету! К жизни! Потом – к дочке и мужу! Но сначала в больницу. Надо обязательно выжить!

***

На линейке перед первым звонком дочка искала глазами маму. Волновалась.

Машу провожал отец. Николаю уже сообщили о произошедшем и что жена в больнице. Он видел подавленное состояние дочки. Нежно погладил солнышко любимое по голове и тихонько произнёс:

– Даже если мама не придёт сегодня, она всё равно тебя любит! Не волнуйся, через пару недель будет дома.

– Я хочу сегодня, – заплакала девочка.

Отец в отчаянии опустился на одно колено и обнял дочку.

– Солнышко, она скоро будет с нами.

– Первый «А», – послышался усиленный мегафоном голос директора, – строимся и проходим в класс.

– Иди, я мысленно и душой с тобой! – произнёс тихо Николай.

– Я не пойду без мамы! – заплакала Маша!

– Маша! Дочка! Я здесь! – раздался слабый голос из толпы, который практически невозможно было расслышать сквозь гомон детворы и звуки заливающихся бодрой песней колонок.

Но ребёнок услышал. Скорее, почувствовал сердцем.

– Мама! Мамочка! Ты приехала! Мамочка!

***

Через несколько дней после того, как Надежда сбежала первого сентября из больницы и последующего возвращения на лечение, Надежду посетил Александр. Он застал в палате Машу и Николая. Муж спасённой долго тряс руку спасителю и горячо благодарил его. Затем мужчины разговорились. Оказалось, что в тот день кардиолог не должен был лететь в Москву. В Хабаровске Александр гостил у брата по случаю свадьбы последнего. Родня уговаривала остаться ещё на неделю. И он уже согласился. Даже взял билеты на десятое сентября, но его срочно вызвали в Москву – пациенту нужна была неотложная операция. Вот он и поменял билеты. Оказалось, на тот самый рейс.

P.S.

От автора.

Кто-то скажет: случайность, счастливое стечение обстоятельств. Но я не верю в такие случайности. Я верю в БУМЕРАНГ ДОБРА! Ну, вот смотрите: Надежда сначала подарила надежду (опять совпадение – кругом сплошная надежда) и спасла жизнь незнакомому мальчику (я узнал позже, что с малышом всё в порядке, он удачно прооперирован и идёт на поправку). Далее: «случайно» оказавшийся на борту кардиолог… Всё случайно? Ну-ну.

ГРОЗА И СМЫСЛ ЖИЗНИ

Однажды в жизни моей грянул гром, и разразилась гроза. Ливень смыл всё, что у меня было – с работы уволили, жена ушла, оттяпав квартиру, а я стал бомжом. Чтобы отвлечь от почти суицидальных мыслей, друзья вытащили-таки меня на рыбалку.

Ничего, утешали они, всё наладиться.

М-м-м-да, не дай Бог им мои проблемы…

Когда выезжали из города, погода шептала, обещая, с одной стороны, ласковый и тёплый обогрев Ярила, с другой – приятно охлаждающее дуновение Перуна. Лёгкие белые перышки облачков, надёрганные хулиганом-ветерком из кучных подушек величественных ватных гигантов, рассыпались по голубому одеялу небосвода.

Но вот незадача! Погода стала неожиданно портиться. Свинцовые тучи-цеппелины, жадно поглощая светлое пространство над головой, готовились к водному бомбометанию. Порывы ветра всё настойчивей стучались в двери и окна потрёпанного Уазика, требуя впустить в салон.

Ниагарская стена дождя-водопада остервенело обрушилась на капот, лобовое стекло, крышу. Где-то вверху начиналась артподготовка. Заговорили крупнокалиберные гаубицы генерала Грома, приводя в шок и трепет всё живое вокруг. Беспорядочная крупная картечь града тяжёлыми дробинами начала испытание на прочность металла и стёкол легенды отечественного автопрома. Искривлённые нити-молнии, вылетавшие из невидимых небесных бластеров, дополняли жуткую, почти сюрреалистическую картину светопреставления на поднебесном театре погодных боевых действий.

Я остановился на обочине. Справа от дороги простиралось колышущееся под порывами ветра пшеничное море. Сходство такое, что подумал: « Откуда здесь море»?

Минут через двадцать грозовые войска, видимо, получив приказ небесного главнокомандующего отходить, потянулись на север. Солнечные лучи, прорвавшись через арьергард отступавших и отстреливающихся молниями тяжелых цеппелинов, запустили радугу.

Вдруг во мне что-то замкнуло. К изумлению друзей и самого себя я выпрыгнул из машины и, раскинув руки, побежал навстречу пшеничным волнам, хохоча и подставляя лицо ветру и тёплому дождю. Словно обезумевший, пританцовывая и голося несусветную чепуху, я купался в волнах колосьев и в падающих с неба струях.

И пусть идут куда подальше мои неприятности! Я отпускаю их!

Права писательница Вивиан Грин: «Смысл жизни не в том, чтобы ждать, когда закончится гроза, а в том, чтобы учиться танцевать под дождём».

ГРУБОСТЬ – ОРУЖИЕ СЛАБАКОВ

Как-то раз прочитал, уж не помню где, такое изречение: «Грубость – оружие слабаков».

Ну, ёлки-палки, думаю, слабак я, значит. Чуть что – грублю, тудэма-сюдэма. Срываюсь, понимаешь, в ответ на оскорбление. Ну, в смысле, на того, кто меня обидел или кто не согласен со мной. И чё? Ну, типа, после этого мне легче становится. Оказывается, ни разу не легче. Корю себя, маюсь, ёшкин кот, потом. Может, внутренняя интеллигентность не даёт покоя, хотя при чём здесь это? Внутренняя интеллигентность не мешает мне ругаться с обидчиками, как портовому грузчику.

И вот, дай, думаю, не буду грубить дебилам всяким. Стану тогда сильным духом, тудэма-сюдэма.

Поехали!

Утром просыпаюсь от хлопанья дверей и неимоверно громкого бряканья ложки о кружку – сын собирается на работу. Вскакиваю злой как тысяча чертей под епитрахилью священника! Срываюсь на грубый крик:

– Да блин, эгоист фигов, сколько раз тебя просить…

Сейчас получу ответку, и понесётся…

И тут вспоминаю: «Грубость – оружие слабаков». А я-то сильным хочу быть, тудэма-сюдэма. Не дав ему открыть рот, мягким голосом говорю:

– Сыночек, я тебе буду очень признателен, если ты не будешь хлопать дверями, когда я сплю. И будь любезен, ложечкой не стучи, пожалуйста, – говорю, и сам не верю, что это я произношу.

– Пап, ладно, прости, я постараюсь, – в голосе сына даже ни намёка на дерзость или раздражение.