Заслуженный гамаковод России

Ага, вы тоже их заметили? Я очень рад: это самое интересное явление в ближайших окрестностях, и игнорировать его ни в коем случае не следует. Пока их только двое, остальные подтянутся к вечеру; хотя не исключено, что остальные просто делом заняты и освободятся чуть позже.

Вы сказали, им по двадцать пять? Ну что вы: им максимум восемнадцать, и паспорта, разумеется, подделаны и приобретены за сходную цену: чтоб мама и папа не догадались об основном промысле. Если, разумеется, они у них живы и не покупают паспорта с путёвками самолично: в рамках разделения труда в семейном бизнесе. Что? Вы сомневаетесь, что такое встречается? Это зря: вы не правы. Я знал некую семейную пару – причём с детишками – где муж каждые два месяца лично покупал билет на поезд и отвозил жену на вокзал: он прекрасно знал, куда она едет и зачем, а спустя две недели опять приезжал на тот же вокзал – с шикарным букетом роз – и отвозил её домой. На заработанные деньги они жили, но потом снова приходила нужда, и он снова вез её туда же. Что повторялось многократно в течение не одного даже года. Чем у них дело кончилось? Если честно, то не знаю: я их уже давно потерял из виду. Но внешне они выглядели как вполне нормальная семья, и почти никто – даже из соседей и близких родственников – не имел возможности обо всём догадаться. Так что не следует особенно ничему удивляться: отныне мы живём в свободном мире, и не дело одних людей влезать в разбор поступков других людей: они сами так захотели.

Откуда мои сведения? Да всё просто: по пьяному делу ещё не такое можно выложить. Или даже придумать. Но в данном случае я уверен: он говорил правду. Потому что его слова подтверждались фактами. А против фактов уже ничего сделать невозможно.

И одним из фактов является то, что я слегка проголодался и не прочь что-нибудь серьёзное перекусить. Вы не желаете? Я тогда что-нибудь для себя возьму, а вы пока вон хлопья можете погрызть.

Вот и я: не заскучали вы тут в одиночестве? Нет? Ну и хорошо. Пока от этих работничков добьёшься того, что надо, и с голоду можно помереть. А вот если бы у меня цепь на брюхо – килограмма на полтора – из червонного золота свисала, вот тогда конечно: всё было бы сделано в одну минуту. Не любят они нашего брата – кто без цепей и печаток – и ради паршивого мясного салата мне даже на кухню пришлось сходить. Так что я пока перекушу, и вам ещё немного подождать придётся…

А вот теперь готово. Что вы мне там говорили: неплохо бы пригласить вон тех мотыльков? Дружище, я не понял: у вас что, нектара немеряные бочки, и весь чемодан толстыми хрустящими пачками набит? Вам надо было раньше мне об этом шепнуть: уж я бы тогда вас по самым дальним закоулкам этого плавучего вертепа сводил: чтобы вы всё смогли сами попробовать. Ах, нет? Тогда извините: на пепси они вряд ли согласятся – если даже просто рядом посидеть. Что же касается дальнейшего, то даже не всякий западный миллионер здесь утех искать будет: с их таксой вы, разумеется, незнакомы? Это ж рынок: где большой спрос и малое предложение, там и цена высокая. Тем более что им ещё и путёвки оправдывать приходится. И далеко не каждый по полному тарифу платить соглашается: есть такая категория – вроде того вон господина с бритым затылком – видите? как прилежно и старательно он дует некий напиток через соломинку, и я уже заметил, что он на них давно глаз положил; только почему-то не торопится.

Так что будем вдыхать издали их аромат. Вы не привыкли к такому? Тогда учитесь: вы медленно проводите взглядом по её волосам, затем концентрируетесь на лице – ваша будет левая, а моя правая – договорились? – затем опускаетесь чуть ниже и сосредотачиваетесь на груди – вон они какие! потом медленно и осторожно спускаетесь до живота. Здесь можете остановиться и походить кругами: это не возбраняется и даже приветствуется, после чего вы совершаете рейд ещё дальше. И на закуску – длинные стройные ножки, которые вы оглаживаете ласковым любящим взглядом. И богиня почти ваша, осталось только узнать её имя!

Иногда я специально хожу сюда: это помогает избежать одиночества в круизе. И вам тоже очень рекомендую. За просмотр ведь не надо платить, и, может, им даже приятно становится, кто же знает? Во всяком случае претензий они пока не выдвигали и не похоже на то, что будут делать это. Я прихожу сюда вечером – непременно! – усаживаюсь в самый дальний и тихий уголок, и, потягивая напиток, медленно перевожу взгляд с одной красавицы на другую. Вы ещё не всех видели: присутствующие же здесь не самого высокого ранга. А местная королева могла бы и в конкурсе красоты участвовать – я не сомневаюсь! – и призовое место было бы ей безусловно обеспечено. Как-нибудь я покажу вам её: такой божественной овал лица вряд ли можно забыть и с кем-нибудь спутать. Что же касается пропорций, то они идеальны и наверняка могли бы украсить обложку любого глянцевого журнала. Но она выбрала свою судьбу: и не мне и не вам судить её.

Потому что – откуда вы знаете? – может это её истинное призвание, ради которого она наплевала на все остальные возможности и перспективы, и бросила старый постылый дом где-нибудь в далёкой глуши: откуда вы знаете? – и никто не сможет заставить её отказаться, выйдя, к примеру. замуж и получив материальную основу для новой жизни – вы ведь не влезали к ней в душу, да она и сама не позволит такой вольности, потому что работа – одно дело, а душа – совсем даже другое.

Вы не согласны со мной? Допускаю такое: значит, вы слишком хорошо живёте и не думаете о том, что будет завтра. Если вас, к примеру, выгонят с работы. Не выгонят? Откуда же такая уверенность? Ах, вот в чём дело: вас папаша пристроил. А когда, не дай бог, он помрёт, что вы тогда делать станете? Его предприятие унаследуете? А нельзя ли поинтересоваться: какого профиля и – скажем так – масштаба – оно будет? Мелкая фабрика? Везёт же некоторым. Да нет, я понимаю, что трудился. Я тоже в одной шарашке семь лет работал: и даже два повышения и несколько благодарностей получил. Вот только потом в один момент выяснилось, что шарашка с молотка продана, причём – вы не поверите! – одному из заместителей генерального директора, который получил взамен своих трудовых сбережений полный контроль над восьмиэтажным современным зданием в центре города. У вашего папаши тоже подобные сбережения в загашнике имелись? Хорошо иметь такого папашу: я вам почти завидую.

Нет, я не издеваюсь: почему вы так решили? Ах, тон. Что касается тона, то он соответствующий: соответствующий совершающимся событиям. А какого тона вы ждали? Благоговейного и почтительного? А он такой и есть: правда, только наполовину. Что же касается второй половины, то я ведь предупреждал вас: насчёт правды. Вы что меня, за дурака принимаете? Я ведь прекрасно вижу: что кому выгодно и кто не слишком благосклонно к беспристрастному освещению относится. Потому-то и приходится в кабаках с разными типами общаться: так сказать, наставлять их и учить уму-разуму.

К органам же массовой и прочей информации обращаться не только бессмысленно, но и чревато: чревато последствиями большими и серьёзными. Они ведь не просто органы сами по себе, они и с другими органами связаны: вы что же думали, миновали опасные времена, и можно жить весело и спокойно? Здесь вы явно ошибаетесь: никуда они не делись. И я чувствую, придётся мне разводить поменьше церемоний и ваше невежество более радикальными средствами исправлять.

Наивный вы человек. Зачем кого-то куда-то сажать или не дай бог к стенке ставить? Излишество это и почти первобытная дикость. Всё ведь можно намного проще организовать. Как именно? Сейчас я набросаю схемку. При желании и умении можно ведь и чисто экономическими методами тех же целей добиться: вполне цивилизованно и в рамках закона. Законы, правда, мы сами устанавливать будем: какие потребуются. Нам потребуются, нам: кому же ещё? Суть же вкратце приблизительно такова.

Для начала мы обложим всех огромной данью. Я хотел сказать: налогами. Это чтоб никто из-под контроля выйти не смог. И в случае таких попыток мы ещё могли бы на него навесить: для профилактики и усмирения строптивца.

Следующим шагом должно стать установление рангов: среди своих людей, разумеется. Как это? Да очень просто: я бы это представил как организацию некоего АО, нет, лучше ООО: чтоб потом не очень больно били. То есть: председателю достаётся столько-то процентов, первому заместителю – столько-то, главбуху – ещё чуть меньше. И так далее. Короче, вы меня поняли? Ну и славно: люблю людей понятливых.

После определения иерархии начинается следующий этап: под названием «раздача слонов». То есть собственность – имеющаяся в распоряжении – пропорционально назначенным процентам между акционерами распределяется. Почему бесплатно? Тут вы неправы: разве допустимо такое? И пускай одну десятую процента, но мы всё-таки честно заплатим. Чтоб прочие не могли придраться: почему, мол, им дают, а нам нет?

Однако чтобы подобная операция не слишком заметно выглядела, требуется организовать солидное прикрытие. И лучше всего таким образом: организовать общую «раздачу слонов». То есть слоников, конечно, потому как сравнение доли акционеров ООО с долями прочих даже как-то странно и просто неприлично.

После завершения процедуры следует подвести баланс: хотя бы ради интереса. Сразу тогда можно будет выявить, кто лучше реализовал свои возможности: и здесь допустимо даже некоторое перераспределение пакетов акций.

Что же дальше? А дальше начинается, можно сказать, самый интересный этап: это когда мы для своих людей всяческие послабления создаем. То есть: нагрузив всех прочих почти до крыши, для своих людей мы эти условия несколько по-другому обеспечиваем. Пропорционально доле каждого пайщика, естественно. Так что пока все прочие медленно угасают и загибаются, мы тихой сапой их также под себя подгребаем: не всё подряд, разумеется, только лучшее. Как зачем? Странные вопросы вы иногда задаёте, просто диву даёшься: чтоб хорошо было. Нам, разумеется, нам, кому же ещё?

А что касается всяких прочих, кто к этому делу также приложиться пытается, то здесь вариантов быть не может: или ты с нами, или против нас. То есть: либо честно свою долю в общак вносишь, либо до свидания: на том свете увидимся. Как почему? Чтоб не мешался и под ногами не путался. А то ещё и перехватить жирный кусок – не для него предназначенный – сможет. Знаем мы этих шустриков, но не боимся: и в гробу они как-то краше сразу становятся, просто на заглядение. И когда под бетховенский мотив очередного неудавшегося Рокфеллера медленно загружают в печь, то хочется пожелать ему счастливого пути и внятно дать понять всем прочим: ну как, видели? И если не хотите отправиться тем же маршрутом, то не лезьте: куда вас не просят.

Однако в последнее время много нахалов расплодилось. И на всех уже не хватает профессионалов, приходится иногда даже второсортных киллеров привлекать: для тех, кто попроще и не так важен. А что с него, с второсортного, возьмёшь? Он и стрелять как следует не умеет, и бегун неважный: пару случайных прохожих завалит, а клиента только подранит и ещё кучу вещественных доказательств после себя оставит. Приходится ликвидировать такого: потому как сыщики сдуру и на след выйти могут, и не дай бог загребут ещё – какая неприятность! – а там уже специалисты знающие и опытные: уж они-то душу из него вместе с информацией вытрясут, и не дай бог он окажется человеком со сведениями, и что же тогда? Неужели всё отделение ликвидировать? Ни в коем случае: мы же гуманисты и цивилизованные люди.

И поэтому соответствующий фон для происходящего должны создать: чтоб не наносить душевных травм. То есть: кто посвящён, тот уже всё знает, для душевного же благополучия прочих следует создать дымовую завесу. Из розовых облачков и малинового тумана. Что же касается специалистов по данной части, то далеко за ними бегать не обязательно: всё уже давно есть. Даром что ли предшественники – которым мы под зад коленом дали – жевали свои бутерброды с икоркой? Ни в коем случае: обидное, можно сказать, по поводу старых кадров мнение и унизительное. Как и для всего народа.

Потому как народ в нашем деле вещь главная и наипервейшая. Почему это? А шкурку мы с кого спускать будем? И чтоб он побольше шерсти и жира нагулял, от волнений его необходимо всячески оградить: а то чего не то подумает, знаем мы его наклонности. Потому и тишина и порядок желательны образцовые: примерно как на кладбище: одна аллейка, вторая аллейка. Перпендикулярно им третья. И ни звука под раскидистыми деревьями, только птички в ветвях чирикают.

Что же касается птичек, то лучше всего подойдут воробьи: птица всем знакомая, привычная, можно сказать, и никого не раздражающая. Чирик-чирик, и всё готово: всем всё ясно сразу становится. А то какой-нибудь чижик или соловей зальётся и давай трели испускать: одна другой сложнее и заковыристее. Даже не знаешь, что подумать обо всех его художествах: то ли без самки скучает, то ли есть просит. Но есть мы ему не дадим: не надобен он нам, засранец голосистый. Почему? А вдруг он нам всех покойников разбудит и с того света призовёт – вы представляете, что тогда может получиться? Вот то-то и оно: так что подкармливать мы будем только серых: кто чирикать только может и на большие гадости неспособен.

Хотя для экзотики можно и к услугам попугайчиков – из далёких краев – время от времени обращаться: они создания пёстрые и красивые, и шикарным оперением сразу кучу народа завлечь и привлечь могут: хотя звуки, ими издаваемые, мало отличаются от традиционного чириканья. Ну и что же здесь такого? Им за один только шикарный хвост с переливами полную кормушку насыпать стоит; тем более что ради такого хвоста – чтобы вблизи на него полюбоваться – и создаётся вокруг столпотворение и толкучка.

Подкормив же всех, кого следует – и пташек небесных, и специалистов по дымовым завесам, и остальных сотрудников – необходимо и с другой стороны тылы прикрыть: от бывших соратников, отодвинутых вследствие пинка под мягкое место от главной кормушки. Они ведь не хуже нас всё понимают, и к ним стандартная методика неприменима: мозги кому надо прокомпостировать они сами прекрасно могут. И время от времени вдруг начинают ручонками махать и нехорошими словами обзываться. А что же мы? Мы тоже можем сдачи дать: если потребуется. Но обычно для этих целей специальных сотрудников привлекаем: тщательно обученных и натасканных. И уж они-то мигом всё объяснят и растолкуют, и только полный невежда, закосневший и безнадёжно отставший в развитии, не поймёт, что вон те вон деятели – его главные враги, и быть по-другому просто не может.

Однако изредка – по стечению обстоятельств – неудачливые бывшие соратники неожиданно получают подкрепление – не знаю уж от кого и каким образом – и начинают уже не просто выражаться, но и неприлично вести себя: бить посуду, рвать книги и прочими недостойными делами привлекать к себе внимание. Ну что тут можно поделать? Для буянов у нас имеется особая методика: проверенная веками и тысячелетиями, одним словом: из арсенала главных достижений цивилизации. То есть: кого можно – связать и в психушку, а крепко окопавшихся – из пушек. Чтобы знали в следующий раз, кто в доме хозяин, и почему нельзя портить его вещи и писать на ковер: он же в чьей-то собственности, и что должен чувствовать хозяин при подобном неуважении? Правильно: сильную обиду и желание отомстить.

Вот он и чувствует её; но поскольку человек он незлопамятный и отходчивый, то вполне может тех засранцев простить: то есть скостить им срок отсидки. С чего бы это? Ну например: потому что однокорытники, и на одних и тех же пастбищах в далёком прошлом травку жевали. Такое не забывается, уж вы мне поверьте. Тем более: неизвестно ещё, как дело дальше повернётся, и не пройдёт ли как-нибудь однажды комбинация, противоположная той, с которой начиналась нынешняя эпоха: не знаю даже как получше обозвать её. И тогда старые обиды могут захлестнуть победителей высокой волной, и лёгким дождичком покажется ливень по сравнению с наступившим ненастьем, и старые крабы и змеи выползут из глубоких нор, чтобы устроить долгожданную охоту, и их новые жертвы, совсем недавно сильные и могущественные, будут умерщвлены и обглоданы до костей, а сильный дождь и буря сначала выбелят жалкие останки и очистят их от всех следов жизни, и потом раскидают по широким просторам, бывшим когда-то полностью подвластными их неудачливым и невезучим хозяевам.

Ох, простите, я совсем заболтался, и вижу, что напугал вас: не случится такого, не случится. Скорее всего. И вам с папашей особо нечего беспокоиться: во всяком случае в ближайшие лет сорок-пятьдесят. А там уж: какая разница? Особенно вашему папаше. Все мы там будем, это уж точно. Но спешить в том направлении не следует: мало ли что? А вдруг где-нибудь обнаружится боковая ветка, и составу удастся-таки свернуть на новый путь: у меня ведь нет топографической карты, и вряд ли кто-то возьмётся утверждать, что был уже в той местности и изучил её как ладонь своей руки? И потому не будем впадать в панику: особых поводов пока что нет. Так что можно продолжать веселиться и развлекаться: если, разумеется, есть на что. Но с этим-то у нас, я надеюсь, никогда не заржавеет. Ведь правда же?

А что касается совершающихся событий, то я бы предложил небольшой эпиграф: «хапай с нами, хапай как мы, хапай лучше нас». Как вам идейка? Вполне сгодилась бы, и во всяком случае очень даже удовлетворяет основному условию: отражает главное направление развития. Так что все, данному лозунгу следующие, и становятся героями и кумирами – вы ведь тоже так думаете? – и они-то как раз и получают возможность войти в долю – помните, я обещал рассказать об этом? – если, разумеется, останутся в целости и сохранности, и доживут до того момента, когда весы истории качнутся в их сторону, и благосклонная милость верховного пахана заставит умолкнуть всех недоброжелателей – а они обязательно имеются – и под высочайшим патронажем счастливец сможет наконец вступить в заповедную зону, где круглый год деревья усыпаны столь сладкими плодами и среди ветвей порхают и нежно поют разноцветные райские птицы.

5

Здравствуйте, приветствую вас. Наконец-то я смог вырваться из этого крысиного трюма: так сильно занят был. Простите уж меня за опоздание: больше такого не повторится, тем более что до конца ведь недолго уже осталось: пара дней, если не ошибаюсь. Я правильно понял условия договора? Ведь пятнадцатого проходим Босфор и Дарданеллы, а там уже и рукой подать: небольшая прогулка по мелкой луже без захода куда бы то ни было. И прямо нах хаузе: вы не самолётом до дома летите? Жалко, жалко: у меня же срочные дела, так что приходится торопиться, чтобы не выйти из графика. Мы ведь люди деловые, и новыми заказами так завалены, что продыхнуть никакой возможности нету.

Как на что? На то самое: что дороже всего стоит. На информацию то есть. Ведь кто достаточно ею владеет, тот почти хозяин мира: в местном масштабе, разумеется. С искусством же ею пользуясь, можно больших высот достичь: это я как специалист заявляю. А вы не пробовали? Ну-ну. У вас тогда всё впереди: чтобы понять и оценить. И как-нибудь тоже мне заказик сделать, или лучше парочку: тогда можно даже со скидкой поработать: как для постоянного клиента. И телефончиками давайте обменяемся? Разумеется, я не всегда дома бываю или ночь у себя в постели провожу, но для автоответчика в любой момент вы можете сообщение оставить: подобное не возбраняется и даже очень сильно приветствуется. Так-так, а вот и книжечка. И пока вы свою достаёте, можете мне номерок продиктовать… Ага, готово. А теперь мой запишите. А то мало ли что может случиться: может, ваш дом от землетрясения рухнет или от старости на куски рассыпется… Шучу, шучу. Хотя такое тоже временами случается.

Что вы сказали? Ах, снова в бар вам хочется? Понравилось, значит? Понимаю, понимаю. Но давайте завтра? Сегодня же я на все эти попки, титьки и прочее уже насмотрелся, и желательно было бы – для разнообразия – и свежим воздухом подышать. В столице ведь нет такого простора и солнца, и вместо чаек – одни чёрные вороны и воробьи. А также глупые и нахальные голуби. Что? Где насмотрелся-то? В одном кабинете, где мой клиент после трудов праведных отдых себе устраивал: ему ведь тоже тяжко приходится, работяге этакому. Его очень даже можно понять: от столь глобальных вопросов ещё и не на такое потянуть может. Но не будем на него клеветать и возводить поклёп: он законченный натурал, за что ему слава и хвала. Почему это? Да разные среди них попадаются, и от некоторых – если мой интерес к своей персоне случайно замечают – с большим трудом удается отвязаться: уж вы поверьте.

Как-как? Да нет: другой кабинет, другой. Специально оборудованный и для подобных целей предназначенный. А что касается места, где мы с вами однажды были, то это ерунда: самоделка и дешёвка. То есть для личного состава. Для наиболее же состоятельных господ на судне специальные апартаменты придуманы. Которые, разумеется, можно и на весь круиз арендовать, но мало кто на такой шаг согласится: счета у них, разумеется, с большим количеством нулей, но арабских шейхов тут пока что нет: не доросли ещё, тем более что организаторы сознательно – я даже не сомневаюсь! – на данный апартамент цены выше небес задирают и потому держат его свободным: как раз для подобных надобностей, чтобы для некоторых – особо нуждающихся – обеспечить дополнительный сервис. Вы бы видели ложе и балдахин из шёлка и бархата, и тяжёлые подсвечники по углам, и цветные витражи, бросающиеся ласковыми лучами, и на закуску – разве можно здесь такое себе представить?! – овальное зеркало на потолке, над ложем, отражающее и дающее всему полную оценку! Надо признать, непросто было туда проникнуть, а с главным хранителем даже подружиться пришлось. И без смазки, естественно, тоже не обошлось: все мы люди, и жить всем охота.

Но зато теперь – если надо – я в любой момент могу зрелищами любоваться и необходимые для себя на плёнку снимать. С разрешения и согласия, разумеется: главного хранителя кабинета. Но и он тоже совершенно не стесняется: проделав некое отверстие и заложив аппаратуру, он теперь круглые сутки может – не выходя из собственной комнаты – такими кадрами любоваться, что я ему не завидую, если это как-нибудь обнаружится: простым увольнением он не отделается. Так что прошу вас: вы уж никому не рассказывайте, ладно? Хотя бы до конца круиза. А там уж – дома – можете сколько угодно об этом трепаться: всё равно одним только слухам мало кто поверит.

Я? Сладострастник? Вот уж не ваше дело. Что же касается съёмок, то они мне чисто по работе необходимы. Увлекаться же ими я и не думал: если вы считаете, что я каждый день по несколько часов там торчу, то вы ошибаетесь: меня интересуют только заказанные мне лица, а что касается прочих президентов банков, концернов и других заведений, то проще какую-нибудь порнуху по видео посмотреть: и красивее, и приятнее, и рвать потом не тянет. Потому как жирный такой боровок, решивший заняться наездничеством – не наилучший объект для художественных съёмок. Одним словом – достаточно омерзительное зрелище.

Гораздо же интересней и привлекательнее будет темка нынешнего саммита: новый раздел мира. Недурной масштабчик? Ах, вы не поняли? Тогда объясняю популярно: здесь происходит встреча в верхах. Неофициальных, разумеется, неофициальных. На официальную встречу – само собой – вас бы просто не допустили: политики ведь любят шумиху вокруг создавать – охранники, полиция, милиция, спецслужбы, разведки – так и шастают в окрестностях и житья никому не дают! Настоящие же хозяева не любят ажиотажа: уж слишком хорошо они знают ему цену.

Как это? Да очень просто: кто такие, по-вашему, политики? Высшие государственные мужи, занимающиеся общественно полезным делом? Дерьмо они собачье, а не государственные мужи: в качестве наикратчайшего определения. Потому как в существующей атмосфере только оно и может на поверхность всплывать. Прочие же вещества – если вдруг неожиданно их подхватит и потянет ввысь некая сила – спустя некоторое время снова вниз возвращаются. Настоящие же хозяева всем круговоротом управляют, и при необходимости дают соответствующие импульсы: вверх или вниз.

Почему грубость? Вы не вполне понимаете мои слова: я стараюсь давать точные оценки, всё же остальное меня не занимает: ни в малейшей мере. Так что претензии можете себе и оставить.

Что же касается плавучести, то она в-основном целой группой специалистов обеспечивается: умельцами по имиджу, короче говоря. Которые и бровки немного подщиплют – если надо, и плешь прикрыть помогут, и картавость вмиг исправят. Так что из дряхлого старикашки, еле ноги волочащего, получится вполне благообразный и солидный государственный деятель. А вы как думали? Тут почище Голивуда будет, и зарплаты у специалистов – ого-го какие! – потому как деньги, на кону стоящие, ни в какое сравнение с чем бы то ни было идти не могут.

Но это только одно направление. Среди прочих же векторов активности наиболее значимы так называемые средства массовой информации. Которые всем сразу одно и то же впихивают и соответствующие установки дают: кого следует бить, а перед кем на коленках ползать. Уж как они на всё болото: «ква-а-а», и все лягушки и головастики послушно им внимают, и в ответ испускают своё робкое: «ква-а», но ради того они и задуманы: так оно и должно быть. Хотя следует признать, что чем дальше, тем больше средств на них приходится расходовать; и кроме того в их среде время от времени такие нахальные типы появляются, что своё «ква-а» – на всё болото – в другой тональности пускают, и у некоторых земноводных подобная оригинальность встречает даже восторженный приём: ещё бы – это так ново! – однако спустя время вопрос полностью проясняется: недокормили его, оказывается, и после небольшой коррекции в рационе он оставляет свои дурацкие штучки и присоединяется к дружному хору, и уже полностью согласованно могучее и дружное «ква-а» – руководимое опытным дирижёром – несётся над бескрайним тёплым болотом.

Так что так называемым политикам изо всех сил приходится стараться: надувать щёки и – как бабуинам, если не ошибаюсь? – бить себя в грудь – чтобы их мужественность и сила не осталась незамеченной и встретила признание: в виде законого места у главной кормушки. А вот если кто из настоящих хозяев засветится – это даже плохо. Он, конечно, может сказать вслух: у меня, мол, четверть планеты в кармане, и все президенты в ближайших окрестностях – мои люди. Только вот за подобные откровенности ему ближайшие сотрудники и вотум недоверия могут вынести: потому как дело превыше всего, и не стоит напрасно пускать пузыри, привлекая внимание посторонних. И поскольку уж в тех-то сферах настоящая демократия господствует – а иначе откуда их сила и могущество? – то вполне взможны и перевыборы: в том числе и с попутной отправкой на тот свет.

Жестоко, вы говорите? Ну почему же: вполне в рамках цивилизованного общества: или ты кушаешь, или тебя кушают. Разумеется, по всем правилам, установленным свыше: кто ж позволит их нарушать? С гарнирчиком и соусом. И с предварительным умерщвлением: мы же не садисты? Хотя, естественно, есть ещё и постные дни: вот тогда и не думай даже об этом, а то окажешься – где следует. Под микитки тогда тебя, бяку этакого – и в воронок. А там сам знаешь, что бывает.

Как вы сказали? Голословные утверждения? А это вы напрасно: а то я обижусь и такое расскажу, что вы потом месяц спокойно спать не сможете. Или хотя бы пару дней: уж точно. Но я всё же не садист: не буду я вас мучать и жуткие кошмары навевать. И лучше чем-нибудь попроще и поспокойнее займёмся.

Ну, например, в последнее время много животноводов развелось: которые успешно откормом кабанчиков и их последующим забоем заняты. Знакомо вам такое? Нет? Странно: тогда вам повезло, и этот снаряд просвистел мимо вашего уха. Но подобные вещи – с достаточными подробностями – ведь и в газетах освещались: неужели и там не встречалось такое? Ах, вы не читаете отечественной прессы: завидую вам. Для меня же её изучение – производственная надобность, одна из важнейших и обязательных: ведь немало всего и оттуда почерпнуть можно, особенно если знать: где следует искать. В отсутствии же охотничьих навыков, надо признать, их ни в коем случае нельзя заподозрить: вот они и стараются превзойти друг дружку: кто больше гадостей раскопает и на прилавок выложит.

Не всяких гадостей, не всяких: до известного уровня. Начиная же с некоего слоя, определяемого суммой на счету в банке, ситуация становится несколько иной: тута у них тишь да гладь. Хотя – признаюсь по секрету – всё самое интересное именно там и делается. Но вы, извините за вопрос – насколько я заметил – жить пока хотите? Вот и я тоже. И потому даже если я, выбравшись из подлеска и поднимаясь выше и выше, и проникаю в верхние этажи этих джунглей, то действую аккуратно и внимательно: кругом ведь сплошные ловушки, и пространство сверху донизу опутано лианами и паутиной, и требуется осторожно и тщательно обходить все тёмные и подозрительные места: может, там давно ждёт и сидит в засаде жирное мохнатое чудовище, только и ожидающее, чтобы ты коснулся тонкой ниточки и прилип к ней, и тогда уже он резво выскочит из укромного убежища и вопьётся толстыми жвалами в твоё тело, чтобы насытить полупустую утробу. Помощь? Откуда там может быть помощь, вы что – смеётесь? Когда-то, впрочем, обитали там и птицы, питавшиеся пауками: только их оказалось слишком уж мало, и с успехом организовавшись – против общего врага – пауки в конце концов выпотрошили их гнёзда, и когда умерла последняя из них, то пауки стали полновластными хозяевами: никого и ничего не боящимися. Кроме своих собратьев, разумеется: которые пожирнее и с более сильными жвалами.

Многие из них, кстати, живут стаями и все вместе одну территорию защищают: так легче охотиться и обороняться. Как от кого? От других пауков: которые не прочь их сектор к своему собственному присоединить: вместе с самками и дичью, там обитающей. Вы что же решили: раз они там хозяева, то и живут себе спокойненько? Ни в коем случае: не в их это характере. И довольно часто – когда дичи становится недостаточно для прокорма – они даже спускаются ниже – видели бы вы их экспедиции! – трещат стволы, гнутся ветви, обрываются скомканные листья, и даже прочные лианы с трудом держат непомерную тяжесть – и всё попавшееся на дороге оказывается пойманным и закрученным прочнейшей блестящей паутиной, и когда нагруженные добычей старатели покидают территорию, то страшно становится смотреть на оставленные следы, и долго ещё угодья будут оставаться незаполненными. Неприятная картинка, одним словом.

Но не все они, конечно, живут кучами: иногда встречаются старые жирные самцы с особо мерзким характером: они просто ни с кем не в состоянии ужиться, и потому обитают самостоятельно. То есть самостоятельно от других самцов: потому как самки – хотя бы парочка – при них почти всегда имеются. Попробуй тронь такого! Если и нападать на него, то только большой компанией, но и тогда нет гарантии: что все останутся целыми и невредимыми. Потому обыкновенно таких и не трогают: если только он сам на кого-то не бросится – вот тогда разворачивается побоище! – трясутся деревья и опадают листья и надорванная кора, и мелькают откушенные лапы и ошмётки хитиновой оболочки, пока чьи-то обгрызенные останки не замрут опечаленно среди ветвей – перед долгим падением на землю. Хотя нет, пардон: ничего не должно пропадать, и труп врага тоже переваривают и поглощают.

Паучихи? А что паучихи? В тех джунглях у них одна только забота: найти самца побольше и потолще. И чтоб жвала были посильнее. Уж тогда-то он не даст её в обиду, и в кладовке всегда будет висеть парочка подопревших трофеев, которые с удовольствием и аппетитом можно будет разделить с грозным и сильным защитником и кучей паучат: которые, само собой, тоже окажутся под сильной и надёжной охраной.