По дороге во сне

– Куда же она запропастилась! ИРИНА! – крикнул Джон, вызывая племянницу.

Примерно через минуту появился Арчибальд в объятьях рыжеволосой девушки.

– Ирина, нельзя бродить по чужому дому, не спросив разрешения! —отчитал ее Джон.

– Но это же Мейн-кун, дядя! – бархатным голосом оправдалась Ирина. – Да еще какой большой, килограмм десять не меньше!

– Это не в коем случае не оправдывает твоего поведения!

– Простите… – прохрипела девушка, склонив голову.

– Ладно. Подойди и познакомься с хозяином дома, где ты бесцеремонно бегаешь за котом.

Девушка, не отпуская кота, приблизилась к Кейдану и протянув руку сказала:

– Меня зовут Ирина, а вас я так полагаю Кейдан. Очень приятно познакомиться!

Кейдан пожал ее руку с той страстью, с которой пожимают руку горячо уважаемого человека.

Смотря на девушку перед собой, он разглядел в ней отсутствия того духа, что витал вокруг всех гостей, прибывающих в их семейный дом. Она без сомнений была продуктом того неприятного мира, избегаемого Кейданом еще с малых лет. Но, в ней чувствовалось, что она не ассоциирует себя с той прослойкой общества, где воспитывалась и росла. Ее статные манеры – результат длительных дрессировок, отпечатавших свою деятельность в виде привычек, не выветриваемых даже по прошествию многих лет. Ее действия, ее голос и манера говорить, выдали в ней заложницу мира роскоши и лживых улыбок. Вдобавок ко всему, лично для Кейдана, ее образ блистал как яркий лучик в мире несбывшихся желаний. Она, по словам Джона, могла исполнить то, что для Кейдана сейчас стояло во главе его сознания, и этот факт без сомнения добавлял к ее личности и внешности, притягательный шарм.

Следующие часы Кейдан провел в компании друга и его племянницы, не отпускавшей кота. Арчибальду же в свою очередь нравилось находиться в объятьях молодой особы. Приятные мгновения в жизни кота сопровождались мурлыканьем, служившим аккомпанементом голосу хозяина, увлечено сплетающегося с голосами гостей, образуя мирную беседу. Их языки срывали интересующие вопросы, рождая искренние ответы. Течение беседы вилось исключительно вокруг деятельности Кейдана. Ирина, не стесняясь задавала разные вопросы, образую по их ответу, собственный ответ, прозвучавший в положительном ключе, спустя несколько часов беседы. Она согласилась стать ассистентом в грядущем опыте рискованного ученного и приняла все условия, написанные на бумаге. Эти бумаги также прочел Джон, ибо в них нашлось место и его роли. Он безукоризненно дал понять, что воля Кейдана, какой бы не был исход, будет исполнена в точности с написанными условиями.

После завершения рабочей части беседы, Кейдан показал гостям свой особняк, в котором насчитывалась три этажа, включая подвал. Они отправились в легкое путешествия в мир хозяина особняка. Арчибальд смирено шагал в ногу с юной гостьей, судя по всему, уставшей таскать огромного кота.

Первым пунктом их экскурсии стал подвал. В нем новоиспечённый гид показал, где хранятся бумаги и ценные образцы, познакомил гостей с подопытными животными, в лице которых Ирина нашла еще один объект для обожания. Она крутилась возле каждой клетки наблюдая за бедными, по ее мнению, животными.

Далее экскурсия перенеслась на второй этаж, где находился кабинет Кейдана и шесть комнат, одна из которых отошла Ирине. Эти комнаты никогда не убирались и существовали исключительно по воле архитектора. Не единой души, с момента смены хозяина, ни проникало в запылённый мир, оставленный за ненадобностью. Девушка оценочна пробыла в комнате несколько минут, и выйдя со словом «пойдет», предложила продолжить путешествия.

Их маленькое знакомство с особняком растянулось на детальное изучения. По мере продвижения, им встречались предметы, украшающие —по мнению прошлых хозяев – унылую обстановку. В коридорах стелились длинные ковры, несшие на себе несколько столов и кресел, всюду висели картины разных авторов, стояли скульптуры и вазы, выглядящие безумно дорого, тут и там были разбросаны фрески, повествующие о похождения некого короля, закончившееся стрелой в спине. На протяжение всех коридоров и внутри всех комнат висели люстры в винтажном стиле, стояли кровати в стиле ампир, и шкафы, наполненные литературой. Кейдан удивился увиденному миру, он успел позабыть как выглядит собственный дом. Их маленькое путешествия напомнило ему тот затухающий мир, еще существующий в дальних уголках памяти.

Последним пунктом экскурсии стала массивная библиотека, находящаяся по соседству с гостиной. Книжные полки ломились от огромного количества мыслей и рассуждений людей, сохранивших всё на строках собственных книг. Эта внушительная коллекция постоянно пополнялось Кейданом из-за искренней любви к литературе. Он как читатель обожал те мгновения, вырванные у его устоявшейся жизни, протекающий по необходимому образцу. Если бы мир науки не поглотил его полностью, он отдал бы свою душу бумаге и перу. В этом созданном уголке творчества, можно было найти книги на совершенно любые темы и жанры, благодаря которым, Кейдан совершал глубокие прыжки в бездну таланта, утопая в бесконечно завлекающих сюжетах.

Бродя средь полок библиотеки, время пребывание гостей подошло к концу. Наступили сумерки, и гости поспешили удалиться, дабы не идти по ночной дороге. Ирина отправилась вместе с Джоном, она должна была вернуться на днях со своими вещами. Кейдан на пару с Арчибальдом проводили визитёров, и закрыв за ними дверь, устремились по своим делам.

Голоса гостей покинули особняк одиночества, возвращая в его глубины шарм привычного мира. Существования Кейдана уже давно было лишено подобных вечеров. Причины такого мировосприятия крылись глубоко, в сущности, Кейдана, выбравшего мир науки как ориентир желанной жизни. В нём не было потребности в друзьях, – хотя один всё же имелся и дарил увлекательные беседы – не было желания создавать семью, его ребенком был проект, его наследием станут возможности, открытые его ребенком. Мир любви для Кейдана всегда граничил с миром лжи и лицемерия. Он видел то, что называют любовью, и видел то, что эта любовь делает с людьми. Для Кейдана не существовало романтизированного понятия любви – он видел лишь прогнившие потуги людей, пытающихся приблизить себя к выдуманному миру, где царствует Эрот. В том мире не существует боли и страдания, в том мире, магия любви превращает любые людские муки, в незначительные преграды, через которые ты можешь перейти под руку с любимым человеком. В выдуманном мире, никогда не прозвучат слова, ставшие постулатом для Кейдана: «Любовь источник всех бед, и именно любовь зарождает в человеке самые сильные негативные эмоции». Таков мир Кейдана, и эта модель мировосприятия принимается им как идеальный образ существования, в котором нет места привычным атрибутам мира человека «нормального». Вечера подобные прошедшему, имели привкус поддельности. Потраченное впустую время оскаливало клыки, а упущенные возможности, заводили громкий плач, внутри которого крылись причины, исходящие из лживого закутка ненастоящего мира. Всё то, что можно было потрать на исследования, исчезло в пламени короткого промежутка, где две фигуры украли Кейдана, лишая его обычного вечера. Но взамен, они заплатили возможностью, открытой положительным ответом его будущей ассистентки. Этот ответ заменил все негативные эмоции, от проведенного вечера, на исключительно положительные, позволяющие растворить все мысли в грядущих событиях.

Первый пункт плана был выполнен. Его свет первостепенной важности угас, давая выйти остальным пунктам в досягаемое будущие. Кейдан переключил свое внимание и сосредоточился на подготовке к предстоящему эксперименту.

Спустя два дня, после первого визита Ирины, она вернулась исполненная энтузиазма, с двумя чемоданами вещей и предметами первой необходимости. Заселившись в свою комнату, она погрузилась в увлекательный процесс уборки, превращая заброшенное помещения в опрятный уголок другого мира. Кейдан в это время продолжал подготавливать всё нужное для эксперимента. Все бумаги и наработки он расфасовал систематичным способом. Путеводителем в придуманной системе выступала оставленная инструкция, несшая внутри себя подробное описания каждой детали, каждого пункта и каждого слова. Кейдан потратил много времени приводя свои исследования в опрятный вид, способный донести любому всё, что открылось ему.

Прошло двое суток с прибытия Ирины, и лишь днем третьих суток, Кейдан наконец разобрался со всеми бумагами и пунктами своего плана. Вечером того же дня, за непривычной трапезой в кругу человека, Кейдан поведал детали работы ассистента, через непринужденную беседу. Ее задачей будет: вести записи наблюдения, делать инъекцию, и в случаи непредвиденного исхода, действовать согласно инструкции. Так же после ужина он показал ей процесс своей работы. На глазах Ирины Кейдан ввел лекарство животному, чья очередь в эксперименте подходила к концу. Далее они всю ночь наблюдали и делали записи. В этом поучительном времяпрепровождение, Ирина поведала, что однажды ей пришлось продолжительное время работать медсестрой. Прошлая работа научила ее основам сестринского дела. Она поспешила сообщить Кейдану что не о чем беспокоится, ибо за ее спиной крылись многие часы, выработавшие в ней правильность обращения со шприцом. Её также не смущала необходимость введения лекарство в спинной мозг. Всем своим видом и всеми словами, она кричала о готовности действовать и помогать. Причины такого рвения Кейдан не мог найти на поверхности, а копаться глубже ему просто не хотелось. Он принял ее порывы за должное, оставив истинные причины далеко под толщей скрытности.

После проведенной показательной демонстрации, Кейдан отправился спать, осознавая, что скоро настанет мгновения, запускающие новый этап в жизни независимого ученного.

Глава – 3

Ночь и последовавший за ней день, пролетели в стремительно крутившейся стрелки часов. Время подгоняло внешний мир, приближая событие, ставшее причиной возникновения неприятных картин, созданных в голове Кейдана его разыгравшимся воображением. Мыслями он бороздил просторы будущего, украшенного мнительными красками. В том будущем не находилось места позитивным эпизодам, все цвета окружающего мира источали замогильный холод. В фантазии, бурлящей в голове создателя, ушел из жизни никому неизвестный ученный. Его опыты окончились несчастным случаем, а результатом стала биологическая смерть или смерть сознания внутри. Он попытался рискнуть, захотел закончить начатое, но был весьма неаккуратен, что и привело к печальному концу. Ученый погиб и образ его окрасилось не красками героя, рискнувшим жизнью ради спасения других, а красками идиота, поспешившего и сгинувшего в пучинах собственных желаний.

Кейдан, терзаясь непрекращающимися мыслями, продолжал последние приготовления. Всё что он мог сделать, дабы успокоить себя, это подготовить предстоящий эксперимент – проверить все детали и выполнить свою работу на максимум. Его поток мыслей никак не пошатнул решимость, возникшую после прочтения письма.

Все приготовления были завершены в девять часов вечера по местному времени. Кейдан заранее настроил циркадные ритмы, и время, нужное для засыпания, наступит в сорок минут десятого. До наступления заветных минут Кейдан принял легкое снотворное, способствующие быстрому засыпанию и не влияющие на пробуждения.

Последние мгновения тянулись, словно впитали обычное течение времени, умноженное на пропущенное свойства отсутствующее сегодняшним днем. Время застыло, нещадно превращая короткий промежуток времени, в нескончаемо долгое ожидание возможного конца. С течением дня, негативные мысли крепли и обрастали новыми деталями способными конкурировать с решительность, струящейся по всем клеткам подопытного организма. Но как бы сильно мысли не изменялись, разрушая своей структурой желания продолжать, решимость, присущая исключительно ученым, взыграла новыми красками в момент, когда иссякли последние минуты. Ложась на приготовленный стол, все негативные мысли растворились, уступая место рвущемуся на волю интересу.

Терзаемый осязаемым будущем, Кейдан дал отмашку своей ассистентки, приглашая совершить заветное действия. Холодная игла пробила кожу и вонзилась в спинномозговой канал. От легкого нажатия пальца, хранящаяся в шприце жидкость отправилась выполнять поставленную задачу. Использованный шприц небрежно полетел на столик с инструментами, его заменой стал блокнот и карандаш, появившийся после быстрых манипуляций ассистентки. Кейдан похвалил ее нежные руки и вновь напомнил, что записи подлежит всё увиденное. Ирина согласно кивнула, и сразу же принялась переносить на бумагу всё уведенное с этого момента. Кейдан, прикрыв глаза и обнажая бурлящие сюжеты, пустился на просторы первой стадии сна.

Слабо работающие сознание, пробилось сквозь временной промежуток длинною в один час. Неразборчивые сюжеты, граничащие с полной темнотой, растворились под гнетом вернувшейся функции сбора информации. Взгляд, сквозь серую пелену, вылавливал расплывчатую картинку. Поморгав пару секунд, зрение вернулось в нормальное состояние, вырисовывая образ молодой девушки, усердно наблюдающей, и что-то записывающей в открытый блокнот. Кейдан долго не мог сообразить, что происходит. Мысли, безумным потоком бросались от одной догадки к другой, перемалывая при этом любые доступные объяснения. Кейдан не помнил кто он, не помнил эту рыжеволосую девушку, не помнил место, где очнулся, не помнил абсолютно ничего, пока воспоминания, будто вырвавшиеся воды дикой реки, не пробили беспросветную тьму. Скользнув глазами вдоль стены, Кейдан нащупал настенные часы, внутри которых, маленькая стрелка указывала на цифру одиннадцать. За окном всё также была непроглядна тьма вечера, исключающая вероятность одиннадцати утра.

Вновь взглянув на девушку, уже обладающую личностью Ирины, Кейдан принялся пересказывать ей свои ощущения. Он опробовал функционал каждой конечности, поднялся на ноги, сделал несколько физических упражнений. Затем опробовал функционал органов. Глубоко вздыхал, выпил воды, закинул поджаренный, еще с утра, хлеб, смотрел на разные расстояния, прислушивался к разным по громкости звукам, исходящих от Ирины – словом, Кейдан пытался выудить как можно больше информации из своего состояния.

Сбор первичных данных продолжался до момента осознания, что после пробуждения ничего не поменялось, за исключением возникшего голода, и чувства, приходящего лишь после продолжительного сна. Тело было в отличном состояние, даже в лучшем, чем до засыпания. В голове мысли струились сквозь теплый свет яркого сознания, всё ощущалось и понималось исключительно в отчетливом процессе мышления. Тело и сознание прошли сквозь этап восстановления, крывшийся во сне, но время, потраченное на восстановительный процесс, значительно сократилось, и составило один час с момента засыпания. Первая попытка введения ЛОС-17 увенчалась успехом. Инъекция по первичным ощущениям справилась с поставленной задачей, но требовалось больше времени, дабы узнать способна ли ЛОС-17 обеспечить человеку полноценный день, неделю и месяц без сна.

После пробуждения Кейдан восполнил энергию через обильный перекус. Далее он много беседовал с Ириной, параллельно переписывая записи, созданные ее рукой. Она продолжала следить за своим объектом изучения, конспектируя всё, казавшиеся ей важным для упоминания. Кейдан также делал пометки, записывая свои ощущения в такой же блокнот как у Ирины.

Остаток ночи, он провел в компании молчаливой ассистентки, добросовестно выполняющей свою работу. Ее зеленые глаза взирали из угла кабинета, считывая информацию, поступающую от человека, сидящего за своим столом. Кейдан, не обращая внимание на пристальный анализ из угла, продолжал делать записи. Он структурировал написанное Ириной, подписывал свои пояснения и свои ощущения, попутно отбиваясь от навязчивых мыслей, бегающих словно муравьи нашедшие залежи сладкого сокровища. Кейдан не мог не думать о том, что его лекарство работает. Первый тест, с человеком в качестве подопытного, прошел успешно, и не будь рядом Ирины, он бросился бы в радостное восхваления собственной личности и проделанных трудов, наконец принесших ощутимый результат.

Весь следующий месяц Кейдан продолжал исследования с собой в главной роли.

Первая неделя начавшихся тестов прошла успешна. Из ощущений можно выделить лишь головную боль, появившуюся на пятый день инъекции. Кратковременный эпизод патологии исчез так же быстро, как и появился, поэтому Кейдан, не взирая на возможную опасность, продолжил исследования.

На семнадцатые сутки появилась жгучая боль, в области куда Ирина вводила лекарство. Кейдан принял решение сменить место укола, отдав предпочтения обычной вене на сгибе руки. Это решения несло ряд возможных проблем, но этот рискованный шаг нужно было совершить немедленно, так как за прошедшее время исследования, они создали полную картину работы ЛОС-17, и любые отклонения от нормы, вследствие смены места введения, были бы замечены и новое место укола потеряло бы свой статус возможного заменителя.

Спустя три дня после сменны спинномозгового канала на обычную вену, стала ощущаться усиленная работа воображения. Из-под руки Кейдана заструились рассказы, наполненные огромным количеством всевозможных деталей. Структура рассказов строилась сугубо на дилетантском использование инструментов литературы. Хоть истории и пестрили огромными мирами, утопающими в безграничном количестве мелочей, их конечный результат имел вид очень хорошей попытки начинающего писателя создать рассказ.

К приближению заветной даты, означающий месяц, проведенный в тестах, более не возникали новые эпизоды отклонений. Воображения всё также продолжало генерировать миры, а головная боль появилась лишь раз. Ирина продолжала скрупулезно создавать записи, давая себе лишь несколько часов на сон.

Близился конец первого месяца приема ЛОС-17, и это означало, что следующим шагом должен стать полноценный сон, основной функцией которого будет восполнения фаз быстрого сна. Неизвестно какие последствия принесет отсутствие сна у человека в течение месяца. Кейдана пугала, и в тоже время завораживала возможность вновь окунуться в непривычно долгий сон. «Что принесет он внутри себя спустя долгое время искусственного удержания? Может его вид остался прежним, не взирая на заточения в глубинах сознания? Заявит ли он право на свою работу? Станет ли тело подчиняться старым правилам работы сна? Как изменилась устаревшая деталь работы организма?». Все эти вопросы возникали в голове Кейдана, преобразуя научный интерес, в обычное человеческое желание узнать, что кроется за результатом проделанной работы.

Прежде чем вернуться в потускневший мир, забытый за ненадобностью, Кейдан отправил свою ассистентку хорошо выспаться. Ей предстояла выдержать важную ночь, записывая всё увиденное. Конспекты Ирины выглядели безумно хорошо. Ее наблюдательность и ход мыслей, разбавленный безграничным вокабуляром, превращали сугубо научные текста в нечто большее, в нечто способное увлечь даже своим скудным наполнением. В ее стиле виднелось влияния сотни писателей, хорошо знакомых Кейдану – их рукописи покоились в его коллекции таланта исключительных представителей рода человеческого.

В конспектах присутствовал интересный момент, связанный с почерком Ирины. Ее нежно выведенные буквы отражали преданность работе, и каждое слово читалось непринужденно. Внимания привлекала лишь буква «В» с ее крючковатым хвостиком. И всё бы нечего, но этот бунтарский стиль создавался чтобы позлить учителей, оставивших свой неизгладимый след в жизни Кейдана. Тогда, в далеком прошлом, он придумал способ злить своих дрессировщиков, и не осознавая того, впитал привычку, не выветривающуюся до сих пор. Причину, по которой Кейдан мог оправдать появления свой фирменной буквы в конспектах Ирина, он нашел в особом отношение к своей фигуре. Истинную же причину подражания он предпочел оставить в небытие, как однажды уже сделал с мотивами Ирины.

Её личность несла в себе много вопросов, и будь Кейдан не опьянён возможностями, что дарит её присутствие, он без сомнения бы пустился в изучения мотивов Ирины. Возможно, он нашел бы в них ответы на все возникающие вопросы, или быть может ему бы открылись детали, позволяющие увидеть всю картину целиком, а ее наполнения оттолкнуло бы его от своей собственной работы. Кейдан не хотел думать о подобном, его мысли занимала лишь открытая возможность, сияющая на горизонте как неописуемый маяк, заливающий всю округу ярким светом, в тенях которого, прячутся детали, не имеющую сейчас права проявлять себя. Эти детали, хоть и невидимые сейчас, могли сыграть важную роль в дальнейшем существования Кейдана, но он предпочел думать о другом будущем.

Весь этот поток однотипных мыслей возникал исключительно тогда, когда Кейдан обнаруживал странные детали, такие как мотивы Ирины или его фирменный почерк, использованный ей. Но этот поток быстро затухал, не взирая на весомость некоторых доводов. Так же случилось и в последний день, когда Кейдан переписывал составленные конспекты.

Отложив в сторону записи и мысли, Кейдан откинулся на спинку кресла, и ощутил прилив созданных иллюзий. Еще мгновения, еще несколько часов, и старое, забытое чувство вновь наполнит его тело, демонстрируя результат проделанной работы.

Сонливость подступила удивительно быстро. В этот раз Кейдан решил не принимать снотворное, оставляя всё на работу организма. Глаза сковывала пронизывающая боль, когда веки из раза в раз поднимались, давая возможность увидеть сколько времени прошло. Минуты тянулись, и сонливость собирала в общий ком все признаки подступающего сна. Сознание легкой пеленой накрывали мысли, растворяя все бурлящие миры, пронизанные остротой расслабленности тела. В голове всё затуманилось в такт замедляющемуся дыханию. Последняя ясная мысль принесла вести о том, что близится момент истинны, близится неведомое, несшее на себе угрозу и в тоже время просветления. На часах десять минут одиннадцатого, и в обычный сон провалилось сознание ученого, месяц избегавшего его.

Темнота сменилась ярким светом, заливающим округу маленькой, неизвестной местности. Этому событию предшествовало непроглядная темная пустошь, где виднелось лишь легкое дуновение непринужденных мыслей. Они, словно брошенные в воду листья умирающего дерева, плавали от события к событию, захватив под собой опустевшее сознания. Мысли показывали ему возможные сюжеты, рассказывали истории, закрученные собственной прихотью, и указывали направления, выглядящие как обжитое пространство, залитое светом. Этим пространством был небольшой островок, выделяющийся в пучине мрака ореолом живительного света, тянущего все мысли и сознания в недра своего могущества. Остров граничил с всевозможными поворотами, внутри которых, раскинулись отдельные сюжеты, не обладающие какой-либо смысловой структурой. И будь сознания в одиночестве, оно без сомнения увязла бы в бесконечных поворотах, заранее приготовленных. Но в этот раз его сопровождали мысли, подсвечивающие правильный путь. Они привели затуманенное сознания в самый центр бушующего, белого света. Оказавшись внутри, через мгновения свет погас и утратил свою белизну, заменяясь на теплый оттенок солнечных лучей.

Поток теплого света просачивался во все уголки, где пряталась трепещущая тьма. Лучи света струились из далеких краев, недоступных для понимания людей. В тех краях, на полях космической пустоты, сияет яркая звезда, именуемая солнце. Этот сгусток невообразимо разрушающей энергии, посылает своих верных подданных, на борьбу с бессмертными приспешниками ее родственной фигуры, правящей лишь по ночам. Эта династия дня и ночи раскинула свои методы правления на многие миллиарды лет в существование вселенной. Они создали цикличный порядок, где свет разгоняет тьму, и тьма пожирает свет. Каждый акт их появления ограничен временными рамками, и сейчас, в неизвестной местности, где дремлет одинокая фигура человека, настало время света и жизни. Лучи кавалькадой готовы пронестись сквозь бесконечно длинное расстояние, пробуждая мир, под покровительством солнца. Первые всадники станут доносчиками, извещая всё вокруг о том, что близится ранее утро.

Молодые лучи пробились сквозь веки одиноко лежащего человека. Их прикосновения обдало всё тело притягательным теплом, рождающим в голове чувства блаженства. Не хотелось открывать глаза, хотелось просто утопать в солнечной ванне, хотелось лежать и чувствовать легкое дуновения свежего ветра, струящегося из далеких краев. Но эти чувства быстро утратили свое могущество, ибо на горизонте эмоций воссияло желания лицезреть. Открыв глаза, нещадно прожигаемые первыми лучами солнца, его взгляду пристала неизвестная местность. Голову сразу же поразила попытка вспомнить как он оказался здесь и что это за место. Пока мысли вальсировали вокруг возникших вопросов, органы чувств добавляли еще больше источников для возбуждения полета мыслей.

Первым, что бросилось в глаза, было кристально голубое озеро. Его границы были неисчислимы, а единственное по чему можно было определить, что озеро всё же имеет конец, была гротескная природа, не обладающая аналогами в привычном мире человека. На берегу непомерно голубого озера, стояли причудливые деревья похожие на баобаб. Их внешний вид, изначально обманным путем, внушал сознанию их созерцающему черты привычности и тривиальности. Но стоило отвести глаза, как отвел их человек недавно проснувшийся, и внешний вид баобаба сменялся на кипарисы, кипарисы на ель, ель на иву и этот бесконечный процесс зрительного обмана ставил под сомнение раскинувшийся вокруг мир.