Усатый и полосатый

– Жаль. Но ведь сейчас не советское время, когда такими перевозками у нас занималась, если мне память не изменяет, одна на весь Союз организация «Совтрансавто»?

– Она и сейчас есть, и уже не одна. Логистических компаний пруд пруди.

– Тогда что вам мешает пойти в другую фирму?

– Международная солидарность.

– Не понял?..

– Солидарными, Виктор Михайлович, могут быть не только трудящиеся, но и наниматели. Вот, к примеру, кто-то из ваших, скажем, лаборантов проворовался или по пьянке устроил аварию с утечкой ядохимикатов, и его за это выгнали взашей… сможет он пойти в другой институт на такую же должность? Рады будут там такому горе-работничку?

– Да, с подпорченной трудовой книжкой ему было бы непросто…

– Вот я и говорю – хана моим рейсам, во всяком случае в загранку. Книжка книжкой, а есть ещё и база данных, где будет чётко обозначено: ненадёжен этот парень.

– Круто, ничего не скажешь…

– Ага. Так что придётся вспоминать молодость, пересаживаться на маршрутку или самосвал. Я начинал когда-то в третьем автопарке, рейсовый автобус водил, семьдесят второй маршрут, – Котов горестно вздохнул, – А там, сами понимаете, заработки совсем другие.

– Зато и солидарности, как вы выражаетесь, поменьше.

– Это как посмотреть… Слыхали, как наш с вами сосед – этот, полосатый… как он о своих водилах высказывается? Иначе чем козлами не называет, держит на коротком поводке, и чуть что – под зад ногой! Ещё и штрафы у него, и методы какие-то особые… Гадёныш.

– Простите, а вы с ним, случайно, не знакомы? С Алексеем этим?

– Нет, – «усатый» достал из кармана початую пачку сигарет, повертел в руках и сунул обратно, – С чего вы взяли?

Лекарь пожал плечами. Действительно, с чего? А неприязнь наёмного работника к боссу, притесняющему таких же батраков, вполне объяснима.

– Может, мне показалось… но, по-моему, сегодня, когда я возле умывальника приставал с расспросами к вашему тёзке, вы как-то на него смотрели…

– Обыкновенно смотрел.

– Обыкновенно?

– Конечно. Надо же мне куда-то смотреть, не всё ж в потолок пялиться. Ну да, особой любви у меня к таким как он, нет и быть не может… Крутой он, видишь ли… Ну и вали в крутую клинику – там и лекарства покруче, и палаты отдельные, и Вованы тамошние по-другому пахнут!

– Ха-ха-ха!.. Вот это вряд ли… А когда он рассказывал про усы?

– Какие усы?

– Он говорил, его отец отращивал какие-то особенные усы – как у Владимира Мулявина – был такой певец…

– Помню такого… И что?

– Нет, ничего. Наверное, мне просто показалось. Тем более, во времена моей молодости и вашего с ним детства такие усы носили очень многие. Мода была такая

– Да, пожалуй.

– А ваш отец?

– Что – мой?

– Тоже усач, как и вы? Или вы их себе срисовали с кого-то другого? Согласитесь, такие нынче не часто встретишь!..

– Нет у меня отца. И матери нет. Умерли они.

У Алексея в кармане пиликнул мобильный телефон, он остановился, а химик по инерции сделал ещё несколько шагов и лишь тогда, оглянувшись, заметил: собеседник стоит, держась правой рукой за левое запястье.

– Что с вами, Лёша? Опять срыв?

– Н-нет, просто перебой какой-то… Знаете, я, наверное, вернусь в палату.

– Да-да, конечно. И я тоже, на всякий случай.

– А вам-то зачем? Гуляйте спокойно.

– Нет, пойду с вами. Спокойно гулять всё равно уже не получится.

На обратном пути у хирургического корпуса Котов притормозил.

– Вы идите, а я тут, на минуточку…

– Да ничего, я подожду. Опять к сестре?

Алексей кивнул, подошёл к той же задней двери, и через минуту оттуда выглянула та же стройная блондинка в розовом костюме. Объятий на сей раз не было – брат с сестрой поговорили совсем недолго, и Алексей вернулся к химику. Женщина помахала рукой брату, поклонилась Лекарю и скрылась в дверях.

– По праву старшей считает себя обязанной контролировать мой режим, – пояснил Котов, – Спросила на посту, как дела у братца, а они меня и заложили. Она мне эсэсмэску: «А ну давай назад!..»

– Молодец, уважаю!.. А на мой взгляд она не выглядит старше вас… Что касается контроля, ничего не поделаешь – женщины все таковы. На годик всего раньше и появилась на свет, а руководит, будто вы ей в сыновья годитесь… Сигареты хотя бы не отобрала?

– У нас чуток иначе. Но похоже, да-а… – младший брат невесело посмеялся, – До обыска, слава богу, не дошло. Бог с ним, завтра специально спрошу у Аркадьича добро на променад, и никаких проблем.

Глава третья

Разговор об усах и родителях продолжился на завтрашнем вечернем моционе, и вскоре после его начала Лекарь был не рад, что завёл беседу на эту тему. После ужина, едва он подался к дверям палаты, Котов уже с разрешения врача увязался следом. С четверть часа шли молча, а потом младший вернулся к вчерашней теме.

– Вы вчера спросили, не с отца ли я срисовал свои усики?

– Ну, не так уж меня это и волнует. Если вам неприятно, можете не говорить.

– Не беспокойтесь, ничего неприятного здесь нет. То есть история, конечно, нехорошая, но жизнь назад не повернёшь.

– Может, не надо, раз нехорошая?

– Не о погоде же нам трепаться… Так вот, о моём папе. Усов он никогда не носил, а умер, когда мне было восемь лет. Точнее, погиб в аварии.

– Он был водителем, как и вы? Дальнобойщиком?