Чёрный бриллиант

Честно говоря, мне это было не очень-то интересно, но, не желая обижать отца, я делала вид, что внимательно слушаю. И в памяти, помимо моей воли, кое-что осело. Например, я помнила, что гусары носили эполеты только с вицмундиром и никогда с парадной формой. Поэтому-то мне, наверное, и показалось странным, что гусар явился на бал не в парадном мундире, да ещё и с кивером на голове.

Мне показалось, что передо мной «чёрный» гусар из элитного полка, сформированного ещё во времена Екатерины Второй, впоследствии названный 5-ым Александрийским, хотя я не была в этом уверена.

Особенно прославились «чёрные» гусары в войне 1812 года с Наполеоном, русско-турецкой, 1878-1879-х годов, и во время Первой мировой войны. О них ходили легенды.

По четырём звёздочкам на эполетах я поняла, что гусар был в чине штабс-капитана.

Он подошёл к загадочной даме и, слегка наклонив голову, пригласил её на танец. Она согласилась, плавно положив руку на его левое плечо. Гусар, заложив правую руку за спину, а левой нежно поддерживая её за талию, закружил «изумрудную» красавицу в вальсе.

Присутствующие расступились, образовав пустое пространство в центре залы, в котором вальсировала удивительная пара под волшебные звуки музыки Иоганна Штрауса.

Мне казалось, что это именно я, а точнее моя душа, если можно назвать так сгусток эмоций и чувств, отделившись от тела, кружится в вихре вальса.

Если бы все мои чувства и эмоции, испытываемые в тот момент, нужно было уместить в одно слово, то это слово было бы – ликование. Я ликовала!

Внезапно в мелодию неземной красоты ворвались чужеродные грубые звуки, нарушившие гармонию и красоту, окружающего меня мира. Они всё глубже проникали в моё сознание, вырывая из божественного вихря вальса. Это звонил будильник. Видение исчезло. Я не сразу осознала, что нахожусь в кабинете главврача.

Глава 4

Постижение азов хирургии

Посмотрев на часы, поняла, что до прихода Галины Семёновны осталось полчаса.

Лучи утреннего солнца пытались пробиться через зашторенные плотными занавесками окна.

Быстро запихав постельное бельё в диван, наскоро одевшись и умывшись, побежала проведать больного, на ходу пытаясь заправить растрепанные волосы под медицинскую шапочку.

Илмар – так звали моего пациента – безмятежно спал. И когда я мерила ему давление и считала пульс, и даже когда щупала живот, он практически никак не реагировал. Оставшись довольной осмотром, я мысленно поблагодарила Бога и вернулась в кабинет.

Галина Семёновна уже восседала за своим письменным столом с папиросой в зубах. Я поздоровалась с ней. Она лишь слегка кивнула в ответ.

– Ну как наш больной? – спросила она без лишних предисловий.

– Живот мягкий. Язык влажный, обложенный. Пульс – 84 удара в минуту, давление – 120 на 70. По дренажам выделилось 200 мл мутного эксудата. Температура 37и 6. Повязка слегка промокла кровью. После обхода перевяжу, – отрапортовала я.

– Хорошо. Ты, наверное, ещё не завтракала? -поинтересовалась Галина Семёновна и, не дожидаясь ответа, протянула мне свёрток. – На вот, поешь. Здесь бутерброды с колбасой и сыром. Кофе заваришь сама.

Я была ужасно смущена.

– Спасибо, Галина Семёновна! Но не стоило беспокоиться. Я не голодна.

– Ты много не разглагольствуй. А лучше поставь-ка чайник. Я тебе составлю компанию. У нас с тобой в распоряжении полчаса.

Когда вода в чайнике вскипела, я насыпала себе в чашку две ложки кофе, и спросила свою благодетельницу, что она предпочитает.

– Я предпочитаю сама себе заваривать чай.

Выйдя из-за стола, она подошла к тумбочке, сыпанула на глаз чай прямо из пачки в заварной чайничек, залила его кипятком и поставила на журнальный столик. Достала из тумбочки стеклянный стакан в подстаканнике и, усевшись в кресло, жестом пригласила меня к столу.

Накануне я практически ничего не ела, и бутерброды Галины Семёновны были как нельзя более кстати. Выложив их горкой на блюдечке, я устроилась во втором кресле, и мы приступили к трапезе. Бутерброды мне показались необычайно вкусными.

После завтрака Галина Семёновна собрала крошки и выбросила их за окно со словами: «Птицы склюют».

Нетрудно было догадаться, о чём она думала в этот момент.

– Ну что же, пора и честь знать, – произнесла шефиня, взглянув на настенные часы. – Скоро начнётся пятиминутка. Буду представлять тебя персоналу.

Я быстро убрала чашки и тарелку из-под бутербродов с журнального столика, помыла их под проточной, еле тёплой водой и вместе с другими атрибутами чае-кофе-пития спрятала в тумбочку.

В двери постучали.

– Войдите! – гаркнула Галина Семёновна, намеренно придавая голосу строгие нотки.

В дверях показался санитар Янис, тащивший один из стульев, стоящих в ряд в коридоре вдоль наружной стены кабинета главврача.

Только сейчас я разглядела его как следует. Он был высокого роста, я бы даже сказала, долговязым, блондинистым и голубоглазым. Вслед за ним появилась практически его копия, только немного ниже ростом, которая также тащила стул. «Двое из ларца, одинаковых с лица», – мелькнуло у меня в голове. Оказалось, что Янис и Петерис были двойняшками. Они оба учились в Рижском мединституте, а летом подрабатывали санитарами в больнице.

Когда в кабинете уже были поставлены с десяток стульев в направлении письменного стола Галины Семёновны, начал собираться народ. Кто-то уселся на стулья, кто-то на кресла и диван.

– Здравствуйте, товарищи!, – поздоровалась она с персоналом и, показывая рукой в мою сторону, произнесла, – Сначала я хотела бы представить вам нашего нового хирурга, Татьяну Павловну Илюшину.

Я, смутившись, привстала и слегка поклонилась.

– Прошу любить и жаловать, – произнесла шефиня, и принялась уже мне представлять своих сотрудников.

Штат больницы был небольшой: анестезиолог Николай Петрович и анестезистка Нина, которые ночью давали наркоз моему пациенту, но не были мною узнаны, поскольку были в масках, три терапевта – Зента Яновна, Ирина Николаевна и Марк Давыдович, педиатр Софья Исаевна, акушер-гинеколог Дайна Юрьевна, старшая сестра Вильгельмина, две акушерки, по две палатные и операционные медсестры, два хирурга, не считая меня, сама шефиня и Андрис Альфредович.

Завхоз Наум Борисович, сестра-хозяйка Аусма, с которой мы уже успели познакомиться, сторож дядя Вася, шофёр Гена, повариха тётя Нюра со своей дочерью Наташей, только что закончившей кулинарное училище, лаборанты и санитарки на пятиминутках, разумеется, не присутствовали. С ними я познакомилась уже в процессе работы, также как и с работниками «скорой помощи», которые, хоть и подчинялись главврачу, стояли от нас особняком.

Зато заявился и вальяжно развалился прямо в самом центре кабинета кот Бонифаций, с которым я удостоилась чести познакомиться ранее. На него никто даже не обратил внимания. По-видимому, он был здесь завсегдатаем.

Закончив процедуру ознакомления меня с коллективом, а коллектива со мной, Галина Семёновна взглядом пробежалась по сидящим перед нею сотрудникам.

– И где же, позвольте узнать, нас дражайший Андрис Альфредович? – и, не дожидаясь ответа, задала следующий вопрос. – Опять на больничном?

Последовало гробовое молчание.

– Кто посмел выдать? – обратилась она к присутствующим.

– Галина Семёновна, у него было высокое давление – 220 на 120, практически гипертонический криз, – наконец, осмелилась произнести Ирина Николаевна.

– Водку нужно жрать меньше. Тогда и гипертонических кризов не будет. А вам, Ирина Николаевна, выговор за поощрение алкоголизма. Пока устный.

Как я узнала позднее, это была своеобразная игра. Андрис Альфредович когда-то был неплохим хирургом. Его жена, работавшая некоторое время в этой больнице анестезиологом, однажды уехав на курсы повышения квалификации в Ригу, назад не вернулась. Она встретила там мужчину, за которого впоследствии вышла замуж, оставив первому мужу малолетнего ребёнка. Пока ребёнок был маленьким, Андрис Альфредович держался. А как только тот подрос и уехал учиться в Ригу, стал запивать.

Все, прекрасно зная эту историю, жалели его, в том числе и Галина Семёновна, тем более, что тому оставалось до пенсии всего два года. Но, как руководитель больницы, она обязана была порицать такое поведение сотрудников, что и делала, не доводя дело до конкретных действий.

Обозначив свою позицию в отношении Андриса Альфредовича, Галина Семёновна, водрузила на нос очки и, посмотрев на график дежурств, лежащий у неё на столе, произнесла: