На свои круги

– Здесь топят только по утрам и то немного. Отец решил экономить на мне, – усмехнулся, – вам надо согреться.

– Сегодня мне пускали кровь…

Он быстро расстегнул пуговицы своего камзола и, скинув его, набросил на плечи Ании. Какой же тёплый он был, согретый его телом.

– Что вы делаете? Вы же замёрзнете…

– Ничего страшного. Это меня не убьёт, поверьте.

Ания во все глаза смотрела на него, он остался лишь в белоснежной рубашке – жипон – с вышитым воротом и высокими манжетами. Свободные рукава ложились складочками и приковывали взгляд баронессы. Какой же он красивый сейчас был, какой заботливый. Она невольно улыбнулась.

– Вам надо идти. Я могу проводить вас, если, конечно, мы никого не встретим.

– Я только немного отдохну.

Ей не хотелось уходить от него, хотелось быть с ним рядом. Даже просто вот так, как сейчас, стоять рядом на пороге его комнаты, просто смотреть на него, запоминать черты его лица, глаза, белый цвет его жипона, любоваться им. Он уедет, а она будет помнить его таким, как сейчас.

– Если у него так и не будет больше детей, вы же останетесь его наследником. И всё это должно быть ваше: и титул, и земли, и положение. Вы не должны теряться насовсем.

– Он выгонит меня рано или поздно, он не оставит меня наследником. Наследником будет ваш сын.

– У него не будет сыновей! Бог накажет его! – Она повысила голос, раздражаясь, и её качнуло. Чтобы не упасть, Ания ухватилась рукой за стену, барон поддержал её под локоть. – О, Боже… – выдохнула, хрипло дыша, – я не дойду.

– Пойдёмте, вам надо немного выпить крепкого вина, оно придаст вам сил.

Он, держа её под локоть, провёл в глубь комнаты и усадил в кресло, налил в кубок неразбавленного вина.

– Выпейте залпом, оно согреет вас, и появятся силы.

Ания подчинилась, одним махом выпила вино и закашлялась – у неё перехватило дыхание. От вина по телу стало разливаться тепло, даже в голове стало яснее. Может быть, теперь ей хватит сил дойти до своей комнаты.

– Вы что, пьёте такое крепкое вино? – спросила сипло после кашля.

– Я обычно разбавляю чистой водой из колодца, мне приносят свежую каждый день.

Ания окинула комнату беглым взглядом, поёжилась под камзолом барона, втолкнула руки в рукава, чтобы было ещё теплее.

– Вы хоть выходите отсюда?

– Редко. Только за стол, да и то, думаю, пока барон Дорг здесь со своей супругой. Как только они уедут, решится моя судьба. Он боится скандалов, поэтому, пока молчит. Вот уедет барон… – многозначительно замолчал.

– Он не уедет, пока я не поправлюсь: баронесса каждый день у меня.

– Ну вот, всё завязано на вас.

– Тогда я не буду выздоравливать! Буду всё время болеть.

Барон Орвил рассмеялся её словам.

– Это невозможно!

– Почему? Я напьюсь ледяной воды и постою босиком на лестнице…

– Нельзя! О чём вы говорите? Неужели вы думаете, я соглашусь остаться такой ценой? Ценой вашего здоровья! Никогда! – Улыбка сошла с его лица, дальше он говорил серьёзно: – Берегите себя, не болейте, будьте сильной и здоровой. Не сдавайтесь ему, не позволяйте брать верх над собой, как сдалась моя матушка. Он быстро найдёт вам замену и будет мучить другую девушку. Не позволяйте ему этого. Вы сможете, я знаю.

– Я? – Ания усмехнулась. – Это я-то смогу? Вы переоцениваете мои силы. Я только пытаюсь сопротивляться. Но он сломает меня, рано или поздно сломает.

– Я буду молиться за вас. Каждый день, где бы я ни был. Господь поможет вам. Вы держитесь, просто держитесь.

Ания медленно улыбнулась с нескрываемой грустью. Как она могла держаться в таком мире, при таком окружении? Рядом с этим человеком? Мыслимо ли это?

– Я хочу знать, где вы будете и как устроитесь…

Орвил отрицательно покачал головой, ответил:

– Я не могу вам писать, вашу почту будут проверять.

– Сообщите мне с кем-нибудь.

– Сомневаюсь, что я найду таких верных людей. Авторитет моего отца не позволит действовать через его голову.

– Значит, вы исчезнете навсегда?

Он пожал плечами и ничего не ответил. Они помолчали, и всё же барон добавил:

– На всё воля Божья. Мы же зачем-то встретились.

Ания опять улыбнулась с тоской, с болью прикрыла глаза, шепнула:

– Зачем? Зачем мы встретились?

– Это была судьба, ваша судьба и моя, увидеться здесь, увидеться и расстаться. Вы – не моя женщина, как бы мне этого ни хотелось. Вы сводите меня с ума, но я не могу… – Он бессильно покачал головой и выдохнул. – Если вам это интересно, если вам станет хоть чуть-чуть от этого легче, но я постоянно думаю о вас. Мне нет покоя, когда я знаю, что вы рядом, а я не могу обладать вами. Это – грех! Смертный грех! Я завидую своему отцу, я ненавижу его больше, чем когда-либо до этого раньше. Я мучаюсь, я страдаю, потому что не могу быть с вами. Это эгоизм, это вожделение греховное двигает мною. Я боюсь совершить грех… Бог не простит мне его. – Ания смотрела ему в лицо широко открытыми глазами и понимала, что, по сути, сейчас он признаётся ей в любви, в греховной страсти к ней. Говорит о том, о чём до этого не говорил.

– Если я не уеду, я не смогу держать себя в руках, я перешагну через себя, через всё, что сейчас ещё мешает мне, что сдерживает. Поймите меня. Это была не шутка, когда я звал вас с собой…

Ания отвела взгляд в сторону. Ничего себе.

– И я не шутила, когда отказала вам, – прошептала.

Он согласно кивнул, принимая её слова. Она – не его женщина, но и он – не её мужчина. Перед Богом, перед людьми, перед всем светом она – жена его отца! Она – его мачеха!

– Пойдёмте, я провожу вас.

Он подал ей руку, и Ания опёрлась на неё, поднимаясь с кресла. Всего какой-то миг они глядели друг другу в глаза, и в этот момент за спиной Ании открылась дверь, и в комнату с шумом ввалилось несколько человек.

– А вот и они! Вы только посмотрите! Неслыханная наглость! Два воркующих голубка в одной клетке!

Ания резко обернулась и с ужасом заметила лица камеристки, своего мужа – барона Элвуда, барона Годвина. От накатившей вдруг слабости, рождённой страхом, подкосились ноги, но молодой барон не дал ей упасть – удержал под руку.