На свои круги

«Он уедет. Он уедет, и я даже не попрощаюсь с ним. Я никогда не увижу его больше. Я останусь с этим старым извергом одна, я должна буду терпеть его, а ты будешь где-то далеко…»

Ания снова закрыла глаза и спрятала лицо в одеяло. Весело трещали дрова в камине, из окна пробивался тусклый зимний свет. Всё это не грело душу, наоборот, ощущалось одиночество. За окном зима, январь. А ведь она так ждала этого нового года! Ждала нового, а всё стало только хуже, ещё хуже, чем было.

Он уедет! Уедет!

Вспомнилось, как он звал её с собой, как хотел бросить всё здесь, и предлагал уйти с ним. Она отказалась тогда, чтобы не мешать ему…

И вдруг безумная мысль родилась в голове: «Я должна увидеть его! Я должна попрощаться с ним!»

Эта мысль теперь не давала покоя, она стучала и стучала в мозгу. «Я должна, я не могу не увидеть его…» Только надо дождаться ночи, когда все лягут спать, когда не будет слуг, когда заснёт даже эта старуха-камеристка.

«Быстрее бы прошёл день…» Но быстро ничего не делается. Сначала пришёл местный врач, он никогда Ании не нравился. Задавал вопросы, щупал лицо, горло, проверял под нижней челюстью. Пустил кровь, с чем Ания не согласилась, но её никто не слушал. Приказал поить побольше глинтвейном и отваром ягод с мёдом. После кровопускания и бокала горячего глинтвейна Ания почувствовала такую слабость, что тут же провалилась в сон.

Проснулась и долго лежала, не шевелясь, слушала, что делается вокруг. В голове шумело, и тошнота подкатывала к горлу. Весь этот день, да и вчерашний тоже, она ничего не ела, только пила, да, собственно, есть и не хотелось.

Ания приподнялась на постели и огляделась. Камеристки не было. Может быть, сегодня не её очередь дежурить рядом с больной баронессой? А баронесса Марин придёт позже? Сколько сейчас времени?

Она была одна, на столике и на каминной полке горели свечи. Тишина.

«Если всё делать быстро, если не тянуть время, я успею найти его и попрощаться…»

Ания поднялась, длинная сорочка ласково коснулась коленей, икр. «Так идти нельзя… Я заболею ещё больше». Но одеваться сейчас – это потеря драгоценного времени, да и потом, если вдруг ей придётся быстро возвращаться, она сможет легко нырнуть под одеяло, будто никуда и не выходила.

Сомневаясь, она всё же быстро натянула чулки и ещё одну сорочку, набросила шерстяной халат. Куда-то делась шаль. Куда могли её убрать? Ну да ладно… Быстро плеснула воды из кувшина в ладонь, ополоснула лицо, долго держала воду во рту, пытаясь избавиться от тошнотворной горечи. Ещё раз плеснула в лицо, и капли воды громко падали в бронзовый тазик на туалетном столике. Да, вид у неё, конечно, не очень. С этой болезнью, кровопусканием такая слабость во всём теле. Хоть бы дойти и не упасть где-нибудь на лестнице.

Ания не стала брать свечей, боялась привлечь к себе внимание, скользнула за дверь тенью. Она помнила расположение комнат, хорошо знала этаж, и по дороге никого не встретила. В замке было тихо, кое-где на углах, на лестнице горели свечи и небольшие факела. Она ориентировалась по ним. Было холодно, по ногам тянуло сильным сквозняком. Пару раз Ания останавливалась перевести дух, отдохнуть, сил не хватало, но она упрямо шла вперёд.

Ей повезло. В самой же первой комнате, куда она толкнулась, и был молодой барон Орвил. Он ещё не спал, сидел за шахматами. Вскинул голову на звук двери и обомлел в удивлении. Ания прикрыла дверь и устало привалилась к косяку спиной.

– Вы? Что вы здесь делаете?

Молодой человек овладел собой и, преодолев растерянность, поднялся к ней, подошёл, хмурясь.

– Вы мне не рады? – спросила устало.

– Если вас здесь застанут… Вы понимаете, чем вам это грозит? Вы не отмоетесь от позора до конца дней!

– Значит, всё же не рады… – шепнула Ания.

Барон вздохнул и ничего не сказал. Что тут было говорить? Видела бы она себя сама. Бледная, на этой бледности неестественно смотрелся румянец на скулах. Огромные глаза. Разметавшиеся волосы. Она ещё и толком не одета. О, Боже… Чем она думает?

– Это опасно, – он говорил, глядя ей в глаза.

– Я знаю. – Она устало моргнула.

– Он не простит вас. Монастырь – это будет малое из бед. Зачем, Ания? Зачем? Посмотрите на себя? Вы же еле на ногах держитесь! Вы больны! Ваше место в постели…

– Не ругайтесь на меня…

– Это глупо! По меньшей мере – глупо! Безрассудно!

Она поджала губы, чувствуя, как заболело в переносице, как защипало в глазах подступающими слезами. А она так мучилась, так переживала…

– Не надо, умоляю вас, – шептала со слезами в голосе. – Я молилась за вас, я не знала, что он сделал с вами тогда, я боялась за вас. Он бил вас по лицу, а вы… вы так ко мне неприветливы.

– Ания! – Его лицо исказила мука.

– Я ждала вас у себя, а вас отгородили от меня. Я боялась за вас… Я гадала, что же он сделал с вами. И только сегодня узнала… Вы уезжаете, да? Уезжаете насовсем?

– Я бы простился с вами. Неужели вы думаете, я бы уехал, не попрощавшись с вами? Нет, конечно же, нет. Я бы нашёл способ. Я ждал, когда вы поправитесь.

Ания улыбнулась на его слова с облегчением на сердце. Слава Богу, он хоть думал о ней.

– Вам надо вернуться к себе, пока вас не хватились. Ваша камеристка…

– В моей комнате никого нет, – она перебила его, не дав договорить.

– Это ничего не значит. Она вернётся, а вас нет, пойдёт искать. И найдёт здесь…

– Я уповаю на Божью помощь.

Они немного помолчали, и всё это время барон не мог отвести взгляда от её лица. Как же он завидовал своему отцу сейчас.

Она выглядела худо, больная, уставшая, лишённая сил, но милее её не было для его сердца.

– Вам сильно досталось от него тогда? – спросила первой.

– Ничего, я выдержу.

– Он так хлестал вас… Я знаю, какие у него руки.

Барон смутился и опустил взгляд, меньше всего сейчас он хотел бы говорить о себе, об отце. Ему так много хотелось сказать ей все эти дни, а сейчас все слова куда-то делись.

– Когда вы собирались уезжать?

– Через несколько дней.

– Куда?

Он пожал плечами и ответил:

– Куда-нибудь. Занялся бы поиском нового сеньора. Отца многие знают, может быть, и не откажут мне, как его сыну…

Ания слушала его, а саму вдруг передёрнуло от накатившего приступа слабости, она зябко повела плечами.

– Замёрзли?

– У вас холодно.