Город, где начинаются дороги

– Один батюшке снесём, другой нам с тобой в дорогу, – сказала она. – Сейчас ещё кваса из погреба достану и пойдём.

Глиняный не то горшочек, не то кувшинчик был ловко обвязан по горлышку верёвкой, чтобы нести его, как за ручку. Когда вышли из избы. Люда спросила:

– А где твой папа? В поле? – Отнести обед работающим в поле родителям – это тоже было что-то из сказок, которые Люда читала в детстве.

– Какое ж нынче поле? Отсеялись уже, теперь урожая ждать. Батюшка мой кузнец. Очень хороший, – прибавила Радослава не без гордости. – Ему плотницкая артель новые инструменты заказала, вот он и трудится с утра до вечера, чтобы сладить побыстрее. Чтобы люди без работы не сидели.

Кузница стояла на отшибе. Люда хотела спросить, почему так, но, войдя, сама догадалась. Внутри было жарко и огненно. Мехи раздували угли, на которых лежала раскалённая до яркого сияния железная заготовка. Качал мехи дюжий парень лет шестнадцати или семнадцати. Высокий крепкий мужчина стоял у наковальни, звонкими ударами молотка подправляя другую железку, которая уже приобрела нужную форму. Вот он ударил последний раз и опустил зажатый в длинных щипцах будущий инструмент в бочку с водой, раздалось громкое шипение.

Всё это огненное царство нельзя пускать в деревню – а ну как пожар?

Отложив работу, кузнец подошёл, взял у Радославы принесённый обед, поблагодарил, а потом взглянул на Люду.

– Кто это с тобой, дочка?

– Людмила, гостья, от тётушки Велимиры. Ей в Город попасть надо, я проводить обещала.

– Обещала так проводи. А в Город-то тебе зачем? – это уже Люде.

– У меня брат потерялся. Бабушка Велимира сказала, что я его в городе найду.

– А я уж, на одёжку твою глядя, подумал, ты сама из Города, – усмехнулся кузнец.

– Из города она, только из другого, – ответила Радослава. – Ну мы пойдём, время ждать не будет.

– Ступайте. Да осторожнее будьте.

– Хорошо, батюшка.

«Интересно, почему прежде никто не удивился моей одежде», – думала Люда, пока шли обратно. Джинсовая юбка и жёлтая футболка с нарисованным на ней лопоухим щенком в самом деле выглядели странно рядом с вышитыми рубахами и ткаными поясами. Бабушка Велимира, понятное дело, сама Люду сюда отправила, ей удивляться нечему. Строгой Бабе Яге, наверное, было просто всё равно. А Милогляда? Из вежливости промолчала, или ученица колдуньи тоже ко всему готова? А Радослава? «Так кузнец-то ведь тоже не удивился! – осенило Люду. – Он просто подумал, что я из города… Так я и есть из города. Выходит, это не сказка никакая? Тогда где я?»

Дома их встретила девочка постарше Люды.

– Ну что, Нежана, все Любавины узоры разглядела? – спросила Радослава.

– Все, – вздохнула Нежана. – Ох, сестрица, мне никогда не научиться так вышивать!

– Было бы усердие, придёт и умение. Это хорошо, что ты вернулась, за хозяйку остаёшься, я в Город поеду. Вот, гостью провожу.

– А батюшка отпустил? – прищурилась Нежана.

«Все младшие одинаковы, – подумала Люда. – Что братья, что сёстры».

– Отпустил, отпустил. Да наказывал тебе передать, чтобы за кашей лучше смотрела, не то подгорит.

«И старшие тоже одинаковы», – хмыкнула Люда, которая слыхом не слыхивала в разговоре кузнеца с дочерью ни про какую кашу.

Нежана фыркнула и повела плечами, однако не возразила. Видно, грешок имелся.

– Меньших не видала? – спросила Радослава.

– Видала. С ребятами дядьки Ждана ускакали куда-то, палки оседлав. К ужину прискачут, – и обе засмеялись.

Потом Радослава запрягла в телегу рыжего жеребца, дала последние наказы сестре, и они с Людой покатили по дороге, уходящей из выселок в поля. На широком просёлке Радослава направила коня влево.

– Там деревня, да?

– Да, дорога через деревню проходит.

Люда поколебалась немного, но всё-таки спросила:

– Через ту, откуда вас выселили?

– Кто выселил? – удивилась Радослава.

– Бабушка Велимира говорила, вы живёте на выселках. Значит, вас выселили?

Радослава засмеялась и внезапно похвалила:

– Умница, язык чувствуешь. Можно сказать, что выселили, только произошло это по доброй воле. Батюшкин дед туда пришёл, кузню поставил, дом, вот и стали про него говорить, мол, тот кузнец, что на выселках живёт. Не в самой деревне, значит, поодаль. А дальше всё как у людей: женился, детей вырастил, дочерей замуж отдал, сыновья своих жён привели, а после – и внуки. Как в одной избе тесно стало, рядом новые срубили. Так и растёт помаленьку новая деревня.

– Радослава, а тот город, куда мы едем, он как называется?

– Город.

– Просто – Город? Почему?

– Наверное, потому что он один такой на всём белом свете, ему особого имени не требуется. Кто знает, те и так понимают, о чём речь идёт. А может, потому что сложно ему имя дать.

– Почему сложно?

– Ну смотри, как деревни свои названия получают? А по примете какой-нибудь. Стоит возле соснового бора – будет Сосновка, возле каменистой речки – будет Каменка. Или вот пришёл человек, как мой прадед, на новое место, построил дом, а звали человека, скажем, Некрас, так деревню, что потом рядом встанет, Некрасово и назовут. Наша, поди, Выселками останется – привыкли. А в Городе таких примет много, одну для названия не выберешь.

– В любом городе много разных особенностей, – пожала плечами Люда. – Однако же их как-то называют.

– Их называют основатели, но никому неизвестно, когда и как появился Город.

– А он далеко?

– К вечеру доберёмся.

– Ой-ёй, а домой как же? – всполошилась Люда. – Мне же ещё Мишку найти надо и ворона в парке.

– Домой, Людмила, вы с братом только к утру вернётесь.

«Мамочки! Вот переполох дома будет!»

– Нам опять клубочек самокатный дадут?