Подарки госпожи Метелицы

– Читай… – едва слышно попросила Лида, и нянечка, отведя руку от глаз как можно дальше, чтобы строчки не сливались воедино, принялась читать:

«Дорогая Лида, позвольте мне так к Вам обратиться. Я хочу поблагодарить Вас за спасение моей жизни в аэропорту Франкфурта и преподнести небольшой подарок. Это статуэтка Катарины, первая фигурка, созданная немецкими мастерами и положившая начало многовековой традиции мейсенского фарфора.

Как вы, возможно, знаете, европейские мастера долгое время бились над секретом китайского фарфора. Многочисленные попытки воспроизвести нечто подобное в Европе неизменно оканчивались провалом. А китайцы стойко хранили свой секрет, отказываясь продавать его даже за огромные деньги. В начале восемнадцатого века философ, математик, физик и геолог Эренфрид Вальтер фон Чирнхаус вместе с алхимиком Иоганном Фридриком Бёттгером смогли изготовить первые изделия из красной глины, но им никак не удавалось достичь молочной белизны китайских изделий. По легенде, Бёттгер решил эту проблему совершенно случайно.

Припудривая свой парик белой глиной из окрестностей Мейсена, он подумал, что она, пожалуй, может придать белизну не только волосам, но и фарфору. Свой первый эксперимент он решил провести в одиночестве, добавив к уже известной ему смеси белый песок и слюду. Замесив составляющие, он собственноручно вылепил из полученного материала изящную статуэтку дамы, в которую был влюблен – герцогини Катарины Альтена-Берг. Чтобы придать собственному шедевру еще больший вес и приманить удачу, Бёттгер добавил к краске, которой собирался раскрасить статуэтку, собственную кровь. Именно благодаря этому компоненту и появился уникальный розовый оттенок платья Катарины.

Он подарил статуэтку возлюбленной, после чего та ушла к нему от мужа. Вскоре возле Мейсена была открыта первая фарфоровая мануфактура, а спустя всего несколько десятилетий мейсенский фарфор завоевал мир. Фридрик и Катарина жили счастливо до конца дней своих и произвели на свет девять детей. Статуэтка считалась родовой реликвией и бережно передавалась из рода в род.

Но войны нанесли значительный урон семье Бёттгеров, и в результате на свете остался лишь один наследник, отец моего мужа Александра. С Александром мы прожили долгую и счастливейшую жизнь. Катарина хранила нас в самых сложных жизненных ситуациях, и нам везло там, где любой другой уже отдал бы богу душу.

К сожалению или к счастью, нам не были дарованы дети. Мой муж покинул меня в прошлом году, и я чувствую, что мои дни сочтены. Я бы хотела передать Катарину вам, Лидия, за вашу доброту и отзывчивость. Мне показалось, что вам не помешает малая толика удачи. Храните ее и передайте тому, кого вы любите – ему она тоже принесет удачу. Катарина начнет оберегать Вас и помогать с того момента, как Вы прочтете мое письмо. А в течение первых тридцати дней все, что вы решите осуществить, непременно получится. А если не получится, то это все равно будет к лучшему. Воспользуйтесь этим.

С благодарностью и уважением,

    Анастасия Бёттгер».

Воцарилась оглушающая тишина. Лида пыталась переварить то, что только что услышала от нянечки. Остальные пациенты, до этого стонавшие в разных тональностях, замолчали как по команде и предпринимали титанические усилия, чтобы подняться повыше и рассмотреть женщину, которой привалило такое счастье.

Лида помотала головой – ей это снится. Конечно же, это происходит не с ней. Статуэтки, легенды, везение прямо с этой минуты. Сквозь затопившую ее с головой радость попытался пробиться голос разума – да нет же…

Откуда-то из недр коридора послышались голоса и шаги.

– Иван Ефремович, – заметалась нянечка, быстро сунула Лиде в руки статуэтку и прикрыла ее одеялом, а упаковку спрятала в огромный карман белого халата как раз в тот момент, когда в палату вошел Иван Ефремович, сопровождаемый целым консилиумом врачей.

Они остановились возле кровати Лиды, и профессор, подняв взгляд от кипы бумаг – анализов, рентгена, МРТ и прочих документов, вперил в нее тяжелый взгляд. Несмотря на суровость, взгляд был полон сочувствия и доброты. Лида немедленно сжалась, безуспешно попытавшись втянуть голову в плечи. Что там написала Анастасия? Ей начнет везти? Ну что же… Пусть начинает прямо сейчас.

– Как вы себя чувствуете? – немного помолчав, осведомился Иван Ефремович.

– Хорошо, – неожиданно четко выпалила Лида.

– Сегодня мы переведем вас в обычную палату и задержим на сутки, чтобы понаблюдать. Могу вам сказать, что вы родились в рубашке. Редчайший случай везения. Обычно подобные наезды заканчиваются или смертью, или тяжелыми травмами, а у вас просто легкие ушибы. Ни одного перелома.

– Но я же не могу пошевелиться, – запротестовала Лида.

Иван Ефремович решительным жестом откинул одеяло и, резко взяв Лиду за руку, слегла потянул. Та села на кровати, в последний момент успев спрятать Катарину под подушку. Появилось легкое головокружение, но спустя несколько секунд оно прошло.

– Опустите ноги, – приказал врач. Лида послушно выполнила его просьбу. Ноги повиновались. Держась за руку Ивана Ефремовича, она встала и вдруг широко улыбнулась.

– Должен сказать, что вы, – профессор кинул быстрый взгляд на бумаги, которые держал в руке, – Лидия Андреевна, весьма везучая женщина.

По привычке Лида хотела возразить, но тут же остановилась. Невероятно, но подарок Анастасии Бёттгер начал действовать с первой минуты, как та и написала! Неужели с черной полосой в ее жизни покончено и теперь ее ждет только счастье и удача? Она широко улыбнулась и кивнула:

– Да, доктор, вы правы. Я очень везучая.

Диана

Диана проснулась от звука ключа, поворачивающегося в замочной скважине. И тут же тепло улыбнулась – Матвеевна! И словно в подтверждение догадки из коридора донеслось бурчание:

– Ну кто такие вещи запросто так по коридору разбрасывает?

«Это она о ее туфлях», – догадалась Диана.

Матвеевна частенько обвиняла ее в ненужном мотовстве и ворчала, что лучше б та на черный день копеечку откладывала, пока есть такая возможность, чем вот так вот деньгами сорить на очередные туфли. Еще предыдущие не сносила! Матвеевна была женщиной практичной и мотовства не одобряла.

Легко улыбнувшись, Диана откинула невесомое одеяло и бесшумно соскользнула с кровати. На цыпочках подошла к чемодану, который вчера так и не распаковала – все равно лучше Матвеевны она это не сделает, и достала подарок, лежавший сверху.

Осторожно выйдя в коридор, уставилась на спину домработницы, поглощенной расстановкой ее обуви. На цыпочках подкралась к ней и воскликнула:

– Сюрприз!

Матвеевна подскочила, а Диана рассмеялась. Домработница обернулась, и девушка легко чмокнула ее в морщинистую щеку:

– Это вам!

– Вот напугала, чумная! Что это ты еще придумала, это что такое, кому это нужно? Не возьму, – сурово отказалась она, пряча грубые руки за спину и притворно хмуря брови.

– Это не обсуждается, – Диана так же сурово нахмурилась и снова рассмеялась, – это подарок. К какой-нибудь дате, придумайте сами. Ну и к тому же не могу я вас отпустить в санаторий с вашими жуткими халатами!

– Что ты имеешь против моих халатов? – смягчилась Матвеевна, косясь на пакет, который Диана держала в руках.

– Представляю, насколько они ужасны, – Диана подхватила домработницу под руку и потянула ее на кухню.

– Вот еще! Байка натуральная, теплые и мягкие. – Матвеевна взяла пакет, который ей настойчиво совала в руки Диана, и пощупала – мягкое. Наверняка что-то красивое и изысканное, как и эта странная девушка, с которой ее совершенно случайно свела судьба.

Вначале Диана снимала у нее квартиру, совсем недолго – она приехала из области и сняла первое попавшееся жилье, которое могла себе позволить. Девочка совершенно ничего не умела. Была на редкость косорука и питалась едой из пакетиков. Матвеевна была жутко ею недовольна – то доску гладильную прожжет, то потоп устроит.

Но однажды одинокая Матвеевна услышала, как Диана играла на пианино.

Она пришла без предупреждения, будучи уверенной, что жилички нет дома – шторы на окнах были задернуты. Но та была. Валялась в кровати якобы приболевшая, скачала клавиатуру на свой планшет (как она объяснила Матвеевне позже) и развлекалась, думая, что ее никто не слышит.

На следующий день Матвеевна сама заявилась к ней с веником и ведром и, несмотря на слабые протесты Дианы, взялась крепкой рукой за ее хозяйство. И денег никогда не брала, сказала, что это включено в квартплату. Такие руки, как у Дианы, не были созданы для тряпки.

Вскоре девушка переехала, но Матвеевна продолжала приходить каждое утро и целый день хлопотала по хозяйству. Хотя какое у Дианы хозяйство? Приготовив еду и смахнув пыль, она смотрела телевизор, читала книги и слушала, как та играет. Но едва Диана роняла: «Сейчас приедет Геночка», – Матвеевна, поджав губы, удалялась домой.

Она не одобряла ее любовника. Любой другой она бы просто плюнула в лицо за хороводы с чужими мужьями, а в том, что «Геночка» был женат, сомневаться не приходилось. Но Диана… Диана была иной. Ее нельзя было мерить общим аршином. Поэтому Матвеевна лишь неодобрительно ворчала и просила ту выйти замуж и нарожать детишек поскорее да побольше, чтобы она успела их понянчить. Диана звонко смеялась и уверяла, что все будет. И муж самый лучший, и дети. Она везучая. Надо лишь подождать, и счастье придет.

– Ой, что же это я! – спохватилась Матвеевна, замерев посреди длинного кишкообразного коридора, со стен которого кое-где отошли старые обои, а паркет немилосердно скрипел под ногами. – Я же сырнички тебе свежие привезла.

Резко развернувшись, Матвеевна направилась назад ко входной двери и загрохотала сумками и многочисленными судками.

– У тебя ж наверняка мышь повесилась. А, кстати, тебе тут посылка, я достала из ящика, – опомнилась она.

Диана, уже успевшая войти на кухню, включила чайник и крикнула Матвеевне:

– От кого?

– Не знаю. Не по-нашему написано.