Пусть он уйдет

– Выдумщица моя, – Алекс взял её за руку, повёл за собой, оберегая от толчков спешащих по своим делам пассажиров.

Накатавшись и отогревшись, вышли на Кропоткинской.

Весёлые, возбуждённые этим маленьким приключением, они шли по Остоженке, старинной, необыкновенно красивой улице.

– Алексей, посмотри на то розовое здание. Красивое, да? Моё любимое, – Лера махнула рукой на дом, напоминающий маленький западноевропейский замок. – Архитектор Кекушев построил его для своей жены.

– Красивое, – Алекс поднял глаза на необычный старинный особняк, щедро украшенный лепниной. Как давно он не был в этих местах… – Ты интересуешься историей Москвы?

– Немного. Скоро покажу тебе дом Муму.

– Муму? Которая в рассказе Тургенева? А ты умеешь удивить.

– Да вон уже видно его, смотри, серый деревянный особняк. Сейчас здесь музей, – оживлённая, вдохновлённая его вниманием, она взяла его за руку, горячую, надёжную, потому что очень хотелось это сделать.

И она не могла больше терпеть!

Это было, как команда к действию, он обнял Леру за плечи, оберегая и согревая. Она шла рядом, совсем близко, внутренне замирала, боясь спугнуть эту сильную руку на своём плече.

– Наша прогулка разбудила мой аппетит. Приглашаю в Макдональдс, – его тёплое дыханье коснулось Лериной щеки.

Они уже подходили к Пушкинской площади, где расположен к самый знаменитый, самый первый в России ресторан Макдональдс.

– Идём! Макдональдс – это всегда весело и здорово! –согласилась Лера, да она пошла бы за ним, куда скажет, только позови…

За маленьким столиком, сидя на уютных диванчиках, они опять глядели в глаза друг другу, не могли наглядеться. И опять её руки в его ладонях. Остывал картофель фри, аппетитные Биг Маки, обсыпанные кунжутом, ждали своей очереди. А за окнами уже сгущались сумерки, мертвел, догорая, багровый закат… Заканчивался чудесный, незабываемый день…

– Так и знал, что найду тебя здесь, – Алекс вышел из аудитории, встал рядом, обнял за плечи. – Прости мою дурацкую ревность. Прости, дурака…

Вот так, сбылось загаданное, снова его руки обнимают, прижимают к себе. Лера подняла к нему лицо, затрясла головой, да, прощает, да… Влюблённые умеют прощать…

* * *

– А твоя подруга весь телефон оборвала, – сказала мама, едва Лера переступила порог дома и, бросив сумку, стала стаскивать изрядно промокшие полусапожки. – Стряслось у неё там что-то… Ну вот, опять, – кивнув на зазвонивший телефон, она ушла на кухню.

– Лиля, что там у тебя? Да не тараторь ты… – Лера отвела трубку от уха, поморщилась.

– Тут такое… В общем, сегодня на секции… Ну, ты знаешь, почему я туда хожу… В общем, он… Нет, давай не по телефону… Лер, выйди, а? – взволнованная, её подруга громко дышала в трубку. – Жду у подъезда через десять минут.

На кухне, куда девушка заглянула, чтоб поцеловать маму в щёку, затевались блины, парочка готовых конвертиков с творогом уже лежала на тарелке.

– Что же всё-таки случилось? – мама обняла её в ответ. – Лиля, этот вулкан страстей, опять сбивает тебя с толку?

Мама ворчала, но больше для порядка, она нежно любила шебутную Лильку, которую знала с первого класса.

– Сейчас узнаю. Она просила встретиться, – схватив блинчик, Валерия снова направилась в прихожую. – Мам, вернусь быстро.

Быстро вернуться не получилось. Лиля рассказывала свою драматическую историю долго и путано, логика повествования отсутствовала напрочь. Впрочем, её можно было понять.

– Ну, ты помнишь, Лер, что Свистуша наша отказалась секцию вести, хоть дельная физручка была, мы с ней даже кубок завоевали в прошлом году. Ну, и отдали секцию Владиславу. Ох, как я обрадовалась, Лер, когда узнала, – Лиля поёжилась от холода, тонкая куртка-ветровка не грела совсем. – Отыграли сегодня хорошо, слаженно, у меня так вообще второе дыханье открылось. Твоя подруга принесла команде больше всего очков. Гордись, – она собралась улыбнуться, но передумала, ситуация была такой, что тут не до улыбок.

Лиля увлеклась волейболом ещё в школе. И здесь, в университете тоже записалась в волейбольную секцию. Раньше Лера отговаривала подругу, не для неё это занятие, ростом не вышла, но у Лильки получилось и играть, и выигрывать. В школьной команде даже капитаном выбрали, и на полке дома уже пара-тройка кубков стояла, полученных заслуженно, заработанных потом и синяками.

– Лер, я мячи относить пошла в тренерскую. Постучала, прошла за стеллажи к полкам. Владислав Андреевич повернулся, так глазами блеснул, говорит: «Ты что, Лилия Брянцева всё вокруг меня вертишься? Я взрослый здоровый мужик, меня не надо дразнить», – девушка взглянула на подругу, спрашивая взглядом, каково, а?

– Я стою, прям пригвоздило меня, – продолжала Лилька, – с места не могу двинуться. А он подошёл близко-близко, руку протянул и сразу опустил… И вдруг как обнимет меня… Всю забрал в свои ручищи, я и вздохнуть не могла… Шепчет что-то, типа «стоит, не уходит… Бежать бы должна, дурочка». Щёки целует, шею, ох, Лер, так хорошо…

– Не может быть! – Лера возмутилась, поражённая таким поведением физрука, – Чтоб преподаватель такое себе позволил… Да его гнать из универа!

Отблеск уличного фонаря, одиноко стоявшего у подъезда, осветил её гневное лицо.

– Лер, мне так стыдно, но я тоже его обняла. Не могла сдержаться. Против моей воли руки на плечи ему легли… Еле дотянулась.

– Лилька, ну ты… –она не знала, что сказать, но жёсткие слова осуждения почему-то замирали на губах. – Разве можно, он же преподаватель! Преподаватель, не какой-нибудь мальчишка! Улавливаешь разницу? И старый, к тому же…

– Двадцать пять лет, наверное… Лерка, а дальше-то… Он лифчик мне расстегнул, футболку загнул вверх… И так на грудь мою посмотрел… Я таких взглядов не видела никогда. Руками накрыл обе груди, вздохнул глубоко… Гладил, целовал, покусывал, снова гладил…

– Хватит! – Лера не могла больше её слушать, от этого рассказа у неё нежно сжималось что-то внутри, она вспоминала Алекса, его губы на своей груди и хотела этого снова, хотела немедленно.

– Лерка, это ещё не всё, он и туда забрался… руками… Не расскажу – умру… – она закрыла раскрасневшееся лицо ладонями, затихла.

– Туда?! – опустив голову вниз, указала взглядом.

Лиля обречённо кивнула.

– И ты позволила?! Ну, знаешь, дорогая подруга, это ни в какие ворота…

– В том-то и дело, что я хотела этого! Я порочная, да?

Пожилая женщина прошла мимо, осуждающе покачала головой, услышав Лилькины слова, зашла в подъезд. Они помолчали. Поднимался ветер, гоняя по двору опавшие листья.

– Сейчас самое страшное расскажу, – тихо произнесла Лиля, на её лице отразилась странная решительность, наверное, с таким выражением на лице бойцы идут в смертельный бой.

– Куда уж больше, – хмыкнула Лера, ей было не по себе, она не знала, каких ещё откровений можно дождаться от слетевшей с катушек подруги.

– Его пальцы… – она наклонилась к подруге, зашептала горячо, Лерино лицо окаменело.

– Всё, хватит, не хочу больше слушать! Ты узнала, какое наслаждение бывает от любви, так? Давай закончим на этом. Я совсем заледенела, – она хотела сказать, от тебя и твоих рассказов, но не стала, и так ясно.

– И ты мне так ничего и не скажешь? – на улице совсем стемнело, но Лера увидела, что сверкнули обидой Лилькины глаза.

– Скажу, что не в восторге от твоих приключений, – ледяным тоном ответила она подруге. – Но у тебя своя голова на плечах.

Не сказав больше ни слова, Лилька повернулась к ней спиной, быстро пошла прочь. Только сейчас она осознала, что правда, сказанная близким человеком, бывает вдвойне обидна. Девушка ещё не знала, что у жизни для неё много-много обид в запасе…

* * *

Владислав был страшно зол на самого себя. Сердитый, он мерил шагами свою маленькую стерильную кухню с белыми стенами и белой мебелью, пытался успокоиться. По щекам ему надо бы нахлестать и руки поотрывать! Чтоб не лезли эти похотливые руки к нежному телу юной студентки, совсем ещё девчонки. Но и она хороша – второй год Владислав то тут, то там натыкался взглядом на быстрый внимательный взгляд второкурсницы Лилии Брянцевой.