Под грязью пустота

– Ко мне пойдешь?

– Что?

– В команду мою пойдешь? – повторил свой вопрос Краб.

– Да.

– Завтра мне позвонишь, – Краб подошел к охраннику и дал ему свою визитную карточку.

Охранник взял карточку левой рукой и сунул ее в карман пиджака.

– Пушку можешь спрятать, Макс, – сказал Краб.

Охранник поставил пистолет на предохранитель и спрятал оружие в кобуру.

– А приятелю своему скажи, что за науку благодарить нужно. А то заладил – ничего, ничего.

Краб двинулся было к лестнице, потом оглянулся:

– Макс?

– Да?

– Ты как думаешь, чего я тебя к себе позвал?

– За пистолет.

– В смысле?..

– Что я его достал…

– Ни хрена, – Краб усмехнулся, – это тебе по работе положено за оружие хвататься.

– Тогда за что?

– За то, что ты его на меня не навел. Понимание проявил. Усек?

– Усек.

– Вот и ладно. У вас тут сколько гепатитчиков лежит?

– Двое, – хриплым голосом сказал вставший, наконец, второй охранник, – оба в одной палате. Второй этаж.

– Слышь, Макс, а приятель твой, так ничему и не научится.

Краб неторопливо стал подниматься по ступенькам.

– Сука, – тихо сказал охранник.

– Краб, – спокойно поправил его, не останавливаясь, Краб.

Глава 2

Наблюдатель

Лизавета ждет. Гаврилин остановился на пороге палаты и перевел дыхание. Какое замечательное сочетание – небольшой костерок из боли под повязкой на левом боку и мечтательное выражение на лице Лизаветы.

– Как дела? – спросил Гаврилин.

– Скучаем, – ответила Лизавета.

А я – нет, чуть не ляпнул Гаврилин, но вовремя сдержался. Сейчас вот просто лечь и попытаться уснуть. Только для этого нужно будет ненавязчиво убрать Лизавету с постели. Гаврилин двинулся к кровати, заботливо придерживая свой бок локтем.

Дожились, господин Гаврилин, просто докатились. Классная баба лежит в твоей постели, а ты идешь к ней и думаешь, как бы она освободила место. И, если быть честным, она не то, чтобы совсем лежит, так, прилегла, подогнув ножки и опершись локтем о подушку.

Любой нормальный мужик при таком зрелище должен был уже испытывать… ну, скажем, приподнятое состояние. Но как болит бок. Гаврилин присел на край кровати, Лизавета немного поджала ноги, освобождая ему место. Спасибо, сестра. Вот если бы просто убрала свои ножки с кровати… и попку… и… ну, в общем, все те, до чего всего пару часов назад я так мечтал добраться.

Гаврилин прикрыл глаза. Не нужно было так напиваться. К горлу подкатился комок, и Гаврилин понял, что о выпивке тоже лучше не вспоминать.

– А Никита с Леной пошли прогуляться, – сказала Лизавета.

– Я их видел, – кивнул Гаврилин и тут же пожалел об этом. Не надо было пить, и не надо делать резких движений.

– Тебе налить? – спросила Лизавета.

– Сто грамм цианистого калия, – ответил Гаврилин, – мышьяком закусить.

Лизавета села на кровати, внимательно посмотрела в лицо Гаврилина.

– Тебе плохо?

– Утром было намного лучше.

Чуть теплая рука коснулась лица Гаврилина, легла

на лоб.

– У тебя температура.

– У меня дырочка в левом боку и почти бутылка коньяка в желудке, – пожаловался Гаврилин.

– Ложись, – Лизавета встала с кровати и попыталась помочь Гаврилину.

– Не надо, женщина, я сам. Не унижай мужика, – Гаврилин вцепился в левый бок руками, привстал, а потом завалился на правый бок.

– Убьешься так, – сказала Лизавета, и в ее голосе Гаврилину послышались заботливые ноты. Приятно, подумал Гаврилин.

– У тебя есть что-нибудь от боли?