Культурные особенности – II. Божья воля

– Госпожа, вас вызывают. Шеф.

Эмми вздрогнула, разом подобралась, оправила ворот, провела ладонью по волосам. Огляделась украдкой, ища зеркало. Нету, а жаль. Матрос протянул планшет. Слава богу, обычный планшет, вместо дурацкой голографической бусины. Можно помедлить секунду, поглядеть в черный экран – поправить воронье гнездо на голове. Дверь опять хлопнула, матрос исчез. Планшет пискнул и замерцал, включаясь. Мигнула индикатором сеть.

– Тебя можно поздравить, детка?

Знакомое чёрное лицо, мягкое мерцание кожи скулах, высокий лоб, глаза – большие, внимательные, пробирающие душу глаза. Сердце предательски стукнуло, натянулась рубашка на груди. «марку надо держать», – подумала она, потянулась и, вместо ответа, выложила на стол прямой клинок в ножнах. Трофейный десантный нож. Сердито лязгнул металл – корабль качнула, крестовина царапнула стол, проскрежетала сталью о полировку. Дювалье улыбнулся. Лишь. И хлопнул в ладоши.

– Умница, детка. Осталось четыре тысячи девятьсот девяносто девять…

– Шеф, простите, я не поняла…

– Штатная численность десантной бригады – пять тысяч человек плюс тяжелая бронетехника. Осталось еще немного, да?

Эмми невольно потрясла головой. До того это было дико сейчас – вот так, в сочетании с мягкой улыбкой.

– Всех я не перебью…

– Зря стесняешься, детка. Ты моя смерть, а скромностью пусть гордятся те, кому больше нечем гордится.

Помолчал, глядя Эмми прямо в глаза. И добавил:

– Празднуй пока. И не волнуйся, этот мир еще будет нашим…

Глава 3 Эрвин. Семейство

– Да черта с два…

Это ругался Эрвин Штакельберг, волонтер флота – глухо, сквозь сжатые зубы. Далеко, лежа на сырой листве, вытирая рукавом мокрое от рассветной росы ложе винтовки. Длинноствольной пятизарядной винтовки туземного образца, по имени «Лаав Куанджало». Имя это – в три слога, выбито рунами на полировке цевья. Вороненая сталь, белое дерево ложа, изящная черная вязь. В два ряда – колючие изломы засечек. Знаки побед. Мелкие, блестящие радугой капли на дуле – роса. Счастье – влажная планета. Эрвин потянулся, вытер ладонью вороненую сталь, аккуратно пристроил ствол на сук дерева. Проверил прицел.

К Эмми Харт это не относилось. Совсем. И вообще, все это было далеко от нее – тысячи километров на юг и восток от скользящего над холодной водой экраноплана. Над острыми скалами побережья, мимо плоских, покрытых высокими соснами гор, деревень, холмистых предгорий и увенчанных латинскими крестами городов – на южную, заросшую густым влажным лесом равнину. Здесь солнце – палило с неба, пот струился и заливал глаза, высыхая – выступал едкой солью на вороте легкой рубашки. Лес вокруг шумел на тысячи голосов – птицы бились, кричали на ветках вверху, шуршали на ветре густые, мясистые от влаги листья. Серебристые поверху и влажные, зелёные внизу. По ушам хлестнул треск – протяжный, оглушительный треск. Затряслась лохматая крона вдали. Крикнула, взлетая, алая птица. Дерево впереди закачалось и рухнуло, подмяв кроной шипастые, в рост человека, кусты. Взлетели облаком тонкие листья, птица заорала, забила крыльями вдалеке. Другое дерево, рядом, треснуло, переломилось и рухнуло тоже, обдав лежащего на земле Эрвина потоком листьев, щепок и шелухи. Глаз невольно сморгнул – в земле перед ним воткнулась, задрожав, острая белая щепка. Вся в соке, вон как блестит. Зеленая стена леса перед глазами разорвалась, лопнула, сверкнув сизым солнцем на тусклой стали брони. Украшенной алой перечеркнутой молнией.

«Да черта с два» именно ей и предназначалось.

Теперь, на прогалине, он был виден ясно – малый, машин в десять, конвой. Легкий шагающий танк впереди – угловатая бронекабина, на двух тонких железных ногах, похожих на птичьи. По бокам, как руки, сжатые в кулаки – или короткие крылья – оружейные пилоны, пушка и пулемёт на внешней подвеске. Пилот на глазах Эрвина откинул колпак, высунулся, аккуратно глядя под ноги, на преградившее дорогу бревно. Щелкнул манипулятором – пятипалой железной клешней. Эрвин подтянул бинокль к глазам, посмотрел на машину – толстые плиты брони были наварены встык, грубо и без порядка. Швы закрашены краской, на крыше, поверху – алые ленты и резные морды зверей. Не танк – переделанный на скорую руку портовый погрузчик. Но пушки на подвесках были фабричные, грозные. Полицейские тяжелые лазеры и стомилиметровые безоткатные стволы. Свистнула птица, вверху, в небе, за зеленой листвой – замерцали, налились светом тонкие серебристые полосы. Загудела сирена, пилота на поляне окликнули. От задних машин – привычных для этой планеты трехосных тяжелых грузовиков с косами на радиаторах. Пилот обернулся, впереди загорелся спор – бессмысленно долгий туземный спор. Люди с молниями на лицах говорили – промеж себя, показывая пальцами то на часы, то в высокое небо. Шелестела листва. В уши – вкрадчивый стрекот. Мазнуло холодом по руке. Эрвин отвернулся, глянул влево на миг – перед глазами, встав на хвост, закачалась змея. Тонкая, радужная змея поднялась из травы, внимательно глядя на Эрвина большими черными, без зрачков глазами. Птица кричала и била крыльями в вышине. Эрвин посмотрел и кивнул. Аккуратно, будто ответил. Змея зашипела, птичий клик – в ответ с вышины. Тихо лязгнул, скользя в ладони, шарик на рукояти затвора. Там, впереди сверкнул лазер, взвыл натужно мотор, танк замер, толкая бревно пятипалой клешней – манипулятором.

В перекрестье медленно вплыла широкая смотровая щель. Птица в вышине каркнула, змея зашипела, палец мягко вдавил на крючок. И на тусклой стали брони вспыхнул ослепительно-рыжим комком след зажигательной фосфорной пули.

Затвор качнулся, тихо лязгнул в ладони – «клац-клац», загоняя вторую пулю в патронник. Дуло чуть опустилась, ловя в прицел оскаленную красную морду – лик демона на стыке бронепластин. На сизой стали вспыхнула искра, приклад мягко толкнулся в плечо. И – сходу – третья, туда же. Хищная морда разлетелась осколками, от треснувшей стали пополз в небо густой сизый дым. Мотор взвыл – танк дернулся и замер, дрожа и качаясь на покалеченных лапах.

Ноги машины не гнулись – вообще.

«Швы варить надо лучше, – подумал Эрвин, смаргивая с глаз злую, мстительную ярость, – а не демонов куда попало лепить»

Глухо застучал пулемет. Замелькали тени вдалеке – солдаты с перечёркнутой молнией на рукавах прыгали прочь из машин, рассыпались, залегали в траве, наугад поливая автоматным огнем кусты и зеленые, дрожащие на ветру ветки. Птица опять прокричала вверху – в третий раз. Мелькнула яркая искра, вспыхнула одна из машин. Закачалась, налилась огнем и лопнула, исчезла в лохматом огненном шаре. Топливная капсула, прямое попадание. Ярко-рыжее пламя прянуло в небо, черный дым закружился столбом. Серебристые инверсионные полосы в небе снизились, сложились в мерцающую, лунную тень. Массивная корма, острый нос – там, вдали, в вышине низкой орбиты плыл G.S. Venus. Его корабельное величество, федеральный межзвездный транспорт. Эрвин, волонтер флота сошел с его борта две недели назад – в отпуск. Две недели, хотя уже кажется, что вечность. Перед выходом усталый офицер взял с волонтера подписку тогда – строгую, под угрозой ареста, высылки и лишения прав.

«Хранить мир и уважать культурные особенности туземного населения»

Второе еще получалось. А вот первое…

Рванул воздух ружейный залп. Еще одна машина полыхнула вдали. Дым плеснул вверх – столбом в блеклое синее небо. Туда, где «Венус» плыл прямо над их головой. Неторопливо, в сияющей короне гало – облаке вторичного газа. Свет мерцал на броне – Эрвин с земли, конечно, деталей видеть не мог, но хотелось верить, что там, наверху, щелкают, фиксируя вспышки и дым камеры дальнего наблюдения.

– Надеюсь, вы там не ослепли…

Прошептал он, аккуратно отводя глаза вниз, назад на землю. Змея зашипела в ухо, свилась, ударила о землю хвостом – тонким, звенящим яркой медью чешуек. Эрвин кивнул и пополз по траве назад. Вовремя – там вдали, кто-то встал во весь рост, заорал. Сверкнул кривой нож, пластая на дольки воздух. Чужой лейтенант. Волосы свиты рогами на голове. «Перечеркнутые молнии» завыли в ответ, поднимаясь для контратаки.

Война за «Счастье» началась неделю назад.

Непонятно с кем.

Леса горели, по кустам и зарослям нежной листвы гремели залпы старинных туземных винтовок. Один день горизонт был в дымах – весь. Черных и сизых дымах от горевшего топлива. Поселки, деревни, пункты сбора листьев «тари». Потом очистился – тоже разом. Должно быть, здесь, на юге все, что могло гореть – уже сгорело. У Эрвина на глазах. И армия – настоящая армия лесных дикарей – шла теперь по джунглям на север, туда, где в ясную погоду можно было видеть неяркий блеск золотых крестов на шпилях кафедрального собора Сан-Торрес Ультрастелла.

Две недели назад Эрвина послали туда. Предупредить. Вот только война догнала и – мимоходом, как ненужную вещь – отодвинула незадачливого вестника в сторону.

Родной корабль висит над головой. Огромный, все видящий и молчаливый.

В траве – шипенье и чуть слышный гремучий треск. Поле засады осталось уже позади, машины и люди скрылись за лесной зеленой завесой. Стала тихо, лишь перламутровая змея гремела, вставши на хвост – опять. И смотрела на Эрвина снизу вверх большими глазами.

– Извини, – на полном серьезе сказал он ей, прямо в эти глаза. Протянул ствол винтовки с плеча. Змея скользнула на сталь, свернувшись в клубок вокруг мушки. Белоголовая, похожая на орлана, птица парила, хлопала крыльями в вышине. Остальные бойцы ждали его впереди. Матрос ДаКоста, туземный «комманданте» Яго и его жена. А идти с полчаса, ног у змей нет и бросить подданную королевы в лесу, под сапоги бегущей сзади погони было сейчас не по-человечески.

Сказать кому…

Хотя, все, кому это можно сказать – знали и так. У змей здесь есть королева, у птиц – тоже, с недавних пор. Точнее, «говорящая с птицами», если переводить Иринин титул дословно с туземного языка. Дела. И они обе как раз варят обед – сейчас, пока их мужчины ходят по лесам, выводя под камеры «Венуса» ломящую к северу армию «перечеркнутой молнии».

Дела.

Орлан хлопал крыльями в воздухе, перелетая с ветки на ветку. Косился, мотал головой, показывая дорогу. Змея на мушке винтовки тихо шипела, качаясь и иногда поднимая на птицу глаза.

– Тихо мне, – прошипел Эрвин им. Обоим. Змеи и птицы заключили мирный договор у него на глазах, держали рамки, но шипели еще друг на друга вовсю – громко, по старой памяти. Это было привычно, не страшно, и, отчасти поэтому, дико вдвойне.

«Сказать кому – не поверят, – угрюмо проговорил он, глядя, как чистит перья белоголовый орлан, – магия».

Захрустели ветки. Завеса кустов разорвалась впереди. Эрвин обернулся было – недоумевая. По расчетам, погоня уже должна быть уже далеко, если вообще смогла пройти мимо защитной завесы из питона и пары гремучих змей повышенной – королева расстаралась – ядовитости. Орлан каркнул, повертел головой. Будто сказать хотел: вот, мол, дикие люди.

Ирина Строгова шагнула навстречу ему. Тихо – лихо стучащие каблучки на ногах давно сменились на туземные, мягкие, расшитые бисером мокасины. Расшитая туземная куртка на плечах, трепещут на легком ветру бахрома и яркие, пестрые ленты. Лишь черная, смоляная коса – по старому, закинута через плечо.

Орлан хрипло каркнул, взлетел. Змея зашипела, развернулась и упала в траву – скользнула, пестрой лентой вперед – искать свою королеву. Ирина кивнула ей:

– Эви – там, – на полном серьезе сказала она, показав тонким пальцем за спину. Змея кивнула, серьезно, будто все поняла. И исчезла в траве. Орлан сел Ирине на плечо. Та улыбнулась. Тихо так. Сказала лишь: Мой хороший…

«Магия», – сказал Эрвин самому себе, глядя, как Ира кормит с руки белоголовую хищную птицу.

И не подозревая, что цитирует черного Абима сейчас. Дословно. Впрочем, Абим спал сейчас в салоне экраноплана в обнимку с лунным ножом – тихо, тяжелым сном и знать не знал о нарушении копирайта.

– Привет, – улыбнулся ей Эрвин невольно, – просил же не ходить одной по лесу.

Орлан смерил его тяжелым взглядом из-под белых бровей. С ветвей свистнули наперебой алые и зеленые птицы. Недовольный, рассерженный даже тон. Обижаешь, мол, гражданин начальник. Наша, мол, королева, мы ее и бдим. Змея зашипела, Ирина тоже улыбнулась – в ответ, ласково:

– Все хорошо. Яго и его люди уже пришли, другой дорогой. Это ты опоздал. Как прошло?