Великий князь Иван III Васильевич

Единственным полностью независимым княжеством оставалась Тверь. Еще с 70-х гг. Иван III постепенно переманивал тверских бояр и детей боярских на свою сторону. Добиваясь этого, великий князь активно поддерживал служивших ему людей в пограничных спорах с тверичами. Оппозиционный государю летописец утверждал, что в межевых конфликтах, «где ни изобидят московские дети боярские, то пропало», а ежели виноваты будут подданные тверского князя, «то князь великий посылает с поношениями и с грозами к Тверскому». Постепенно тверские землевладельцы все сильнее проникались мыслью о бессмысленности сопротивления московской экспансии и переходили на службу к Ивану III.

Тверской князь Михаил Борисович прекрасно понимал, к чему шло дело. Защищать свою власть с оружием в руках он не мог, у Твери просто не было шансов в борьбе с мощью Русского государства, объединенного Иваном III. И все-таки Михаил Борисович оставался последним полновластным удельным князем, он начал искать помощи за рубежом. Подходящей кандидатурой на роль союзника был великий литовский князь и польский король Казимир, столь знакомый нам по русско-ордынскому противостоянию 60–70-х гг. Правители планировали скрепить альянс женитьбой Михаила на внучке короля. В Москве решение тверского князя справедливо расценили как предательство и нарушение межкняжеского договора.

Стремительное наступление военных сил великого князя на Тверь вынудило Михаила, не имевшего ресурсов для обороны, признать себя младшим братом» Ивана III. В прошлом старый соперник Москвы, все еще сохранявшее силу Тверское княжество впервые оказалось в формальном подчинении Москве. За спиной у великого князя тверской правитель не собирался сдаваться и, продолжая надеяться на помощь из Литвы, вел с ней активные переговоры. В августе 1485 г. московский государь предпринял второй поход на Тверь и взял в кольцо, а 11 сентября тверская знать просила принять капитуляцию города и желала поступить на службу к Ивану III. В ночь на 12 сентября отчаявшийся князь Михаил Борисович бежал из осажденной Твери в Литву, а на следующее утро осада столицы непокорной территории завершилась.

Войдя в город, великий князь пообещал навести порядок и удержать своих ратников от разграбления жителей. Новым, номинальным тверским князем стал Иван Молодой, имевший на это право в качестве внука тверского кн. Бориса Александровича.

Успенский собор Московского Кремля

Так в сентябре 1485 г. закончилась история когда-то независимого и сильного Тверского княжества, государи которого еще в XIV в. боролись с Москвой за великокняжеский престол и за право стать объединителями русских земель. Тверь сохранила влияние и в XV в. Некоторые источники даже утверждали, что во время феодальной войны тверской князь Борис Александрович диктовал Василию II условия вступления в союз, требуя и угрожая: «жени у меня сына своего Ивана, а не женишь, и яз тебя выдам опять князю Дмитрею (Шемяке. – А. В.)». К слову, современники высоко оценивали «от всех славимого и похваляемого» кн. Бориса Александровича, а некоторые называли «самодержавным государем», сравнивая его с римским императором Константином Великим. Увы, таланты князя не могли обеспечить Твери лучшей судьбы, что была уготована ей ходом истории. К концу XV в. одинокое княжество, окруженное владениями Ивана III, было неспособно оказать сопротивление власти московского государя.

Последним значительным событием в собирании русских земель Иваном III стало присоединение Вятской земли. Как следует из названия, Вятка не являлась княжеством, а по своему устройству напоминала скорее Новгородскую и Псковскую земли с поправкой на большую архаичность и слабость республиканского начала. Московские князья уже давно смотрели в сторону Вятки, последнюю серьезную попытку лишить ее самостоятельности предпринял Василий II в 1458 г. Жители этого региона, подобно новгородцам, разделились по политическим убеждениям на про- и антимосковскую партии. Противники Ивана III искали поддержки у Казанского ханства, рассматривавшего Вятку как зону своих интересов. Отсюда и осознание великим князем необходимости нейтрализации Казанского ханства, что позволило бы без проблем присоединить эту землю.

Как мы упоминали ранее, наиболее действенным способом подчинения Казани была поддержка лояльного Москве кандидата на место хана. Такой личностью стал Мохаммед-Эмин, спасавшийся от гнева своего брата Али-хана у Ивана III. Беглец присягнул на верность великому князю и просил военной помощи для борьбы за престол. В середине мая русские ратники под предводительством князя Холмского подошли к стенам Казани и начали ее осаду. Сам Али-хан под давлением подданных вынужден был сдать город 9 июля 1487 г. В Москве торжествовали – впервые русские войска взяли столицу одного из ханств – наследников Золотой Орды и поставили во главе верного Ивану III хана. Теперь можно было приниматься и за непокорную Вятку.

В русской столице недолго искали предлог для нападения на нее. «За их (вятчан. – А. В.) неисправление» в июне 1489 г. великий князь посылает на Вятку выдающегося воеводу XV в. князя Даниила Васильевича Щеню с внушительным войском. В то время когда вспомогательные силы из городов Русского Севера и отряд казанских татар окружили Вятку, основное войско под предводительством прославленного воеводы подошло к Хлынову. Переговоры местной элиты с московскими военачальниками вскоре зашли в тупик. Иван III мобилизовал громадное войско вовсе не для того, чтобы удовлетвориться мелкими уступками (выплата дани и несение службы). Воеводы требовали от вятчан целовать крест великому князю и выдать всех его противников. Не найдя понимания со стороны жителей, армия начала готовиться к штурму. Видя, что ратники готовят смолу и плетни для штурма, вятчане задумались о том, что ждало их после взятия Хлынова, и капитулировали, приняв все условия великого князя.

После присоединения Вятки оставались два независимых удела, где заправляли родные братья Ивана – Андрей и Борис. Отношения между детьми Василия II не были простыми. Речь шла не о личных пристрастиях, а о столкновении интересов правителя единого государства и удельных князей. О том, какие формы принимали противоречия между ними, хорошо видно из размолвки великого князя с братьями в 1479 г., поднявшими вскоре настоящий феодальный мятеж.

Представитель администрации Ивана III великолуцкий наместник кн. Иван Владимирович Лыко-Оболенский, бессовестно наживаясь, злоупотреблял служебным положением. В России того времени от лица местного населения нередко раздавались жалобы на своеволие наместников и других агентов власти, но в данном случае вина Лыко-Оболенского была велика, иначе как объяснить, что сам великий князь встал на защиту интересов жителей Великих Лук. Рассудив дело, Иван III обязал наместника возместить убытки и даже оплатить штраф. Оскорбленный таким решением кн. Лыко-Оболенский воспользовался известным феодальным правом и отъехал на службу к удельному князю и брату Ивана III Борису Волоцкому.

События, произошедшие далее, являются типичным примером столкновения двух правовых традиций. Согласно первой, более древней, судить бывшего наместника теперь мог лишь его новый господин, а вторая исходила из посыла, что Лыко-Оболенский продолжает нести ответственность перед великим князем. Иван III, обнаружив безуспешность переговоров с Борисом Волоцким о выдаче провинившегося наместника, приказал своим людям задержать Лыко-Оболенского. Это глубоко уязвило Бориса, и он привлек на свою сторону старшего брата Андрея Большого. Убеждая Андрея, Борис справедливо указал на главные причины возмущения. Во-первых, Иван самовольно присоединил, не поделившись с ними, выморочные уделы других братьев. Во-вторых, великий князь нарушает юрисдикцию удельных князей, арестовывая их вассалов. В-третьих, государь нарушает завещание Василия II и межкняжеские договоры. Недовольные политикой великого князя братья подняли мятеж в феврале 1480 г.

В 1480 г. Иван III, нуждаясь в помощи во время похода хана Ахмата, простил Андрея и Бориса, но не забыл об их неподчинении. В глазах Ивана Васильевича они все еще представляли угрозу для его власти. В 1485 г. умерла их мать великая княгиня Мария Ярославна. Находившийся на смертном одре Василий II в завещании наставлял детей: «живите заодин, а матери своей слушайте во всем, в мое место своего отца». Судя по всему, Мария Ярославна действительно как-то сглаживала противоречия между сыновьями.

В напряженной обстановке даже мелкий повод мог иметь серьезные последствия. Так и случилось в 1488 г., когда верные люди доложили Андрею Большому о намерении великого князя заточить его в темницу. Зная старшего брата, Андрей, даже не разбираясь в надежности источника информации, легко поверил ему и готовился спешно бежать из столицы удела – Углича, но, подумав, переменил мнение. Андрей просил князя Ивана Юрьевича Патрикеева, близкого к государю, выступить в роли посредника, чтобы развеять слухи о близящейся опале. Сановник благоразумно отказался от миротворческой миссии, не желая оказаться между молотом и наковальней конфликта столь близких и влиятельных родственников. Тогда Андрей сам явился на аудиенцию к брату.

На приеме изумленный Иван Васильевич клялся Господом Богом и даже «небом и землей» (последнее звучало особенно странно в устах православного государя), что у него и в мыслях не было гневаться на Андрея. Потом уже дознались, откуда пошел слух. Находившийся на службе великокняжеский мелкий сын боярский Мунт Татищев признался, что однажды был не в духе и неудачно пошутил, а слова его восприняли серьезно.

Этот эпизод способствовал развитию недоверия между братьями. Летом 1491 г. Андрей не выполнил приказа великого князя и не отправил войско на помощь крымскому хану, сражавшемуся с детьми Ахмата. Вероятно, удельный князь опасался лишиться военной поддержки и стать легкой жертвой для Ивана. А вот младший брат Андрея Борис без промедления дал необходимые распоряжения своим ратникам, чем, видимо, спас себя от опалы и тюрьмы.

Отказ Андрея от военной помощи Ивану III являлся нарушением подписанного между ними договора и расценивался как измена. Великий князь долго ждал возможности расправиться с вызывавшим опасения братом, оставалось решить, каким способом это будет сделано. Открытый военный конфликт не представлял оптимального решения, поскольку у Андрея еще оставалась армия и он мог вступить в союз с королем Казимиром.

В сентябре 1491 г. Иван Васильевич обманом, вероятно, не без посредничества Бориса Волоцкого и митрополита Зосимы, заманил Андрея в Москву для переговоров. Роскошный пир, устроенный в честь дорогого гостя, закончился его пленением на следующее утро. Вероломство великого князя вызвало пересуды при дворе, да и в русском обществе тоже. Сохранилось несколько различных летописных сообщений об этом событии. Согласно одному из них, Андрей, столкнувшись с коварством брата, отвечал своему приближенному: «Волен Бог да великий князь Иван Васильевич, и суд мне с ним на втором пришествии перед Богом».

В. Н. Татищев почерпнул из недошедших источников оригинальное известие. В нем рассказывалось, как бояре и князья из окружения Ивана III долго били челом и просили о помиловании Андрея, а государь с горечью вымолвил: «Жаль ми добре брата моего и не хосчу изгубити его, а на себе порока положити, а свободити не могу про то, что ниединою зло на мя замышлял и братию свободил, а потом каялся. И ныне паки начал зло замышляти и люди моя к себе притягати». Великий князь не закончил на этом, добавив, что, проявив милость к брату, поощрит мятежников, которые ввергнут страну в новую гражданскую войну, «а что аз (Иван III. – А. В.) толико потрудися, и то будет все ни во что, и вы будите раби татаром». Речь государя возымела действие – придворные замолчали, не находя слов для возражения.

Андрей Большой недолго прожил в тяжелых условиях тюремного заключения и умер в 1493 г. Смерть брата произвела тяжелое впечатление на Ивана. Четыре года спустя, в 1497 г., он каялся, стоя на коленях перед митрополитом и епископами, что по неосторожности уморил Андрея в темнице. Испытывая угрызения совести, Иван не переставал быть прагматичным политиком – в застенках продолжали содержаться его малолетние племянники Иван и Дмитрий Андреевичи. Им предстояло провести под замком почти всю свою жизнь. Борису Волоцкому повезло больше – сохранив и удел, и свободу, он спокойно умер в 1494 г., а вот оба сына Бориса умерли бездетными. Их наследственные владения перешли к Василию III.

Итогом расправы с Андреем Большим стала ликвидация его углицко-можайского удела, управлявшегося теперь наместниками из Москвы, войско брата присоединилось к силам великого князя, а многие земли пошли в раздачу служилым людям.

К концу 80-х гг. XV в. объединение русских земель в целом завершилось. Формально самостоятельность сохранили Псков и Рязань, окончательно присоединенные сыном Ивана III Василием. Отдельный регион сложился из русских земель, до ордынского завоевания являвшихся частью Древней Руси. Они входили или в определенной степени были зависимы от Великого княжества Литовского в XV в. Это давало право королю Казимиру позиционировать себя как великого князя русского, оспаривая таким образом власть Ивана III.

Завершение собирания русских земель, скорее всего, осознавал и сам правитель новой России. После присоединения Твери в 1485 г. Иван III вводит в употребление в официальных внешнеполитических документах титул «государь всея Руси». Это именование признали за Иваном III император Священной Римской империи и даже литовский князь.

Необходимо иметь в виду, что присоединение и включение отдельных княжеств и земель в состав единого государства не может сводиться к захвату территории, перекупке прав на нее или другой единократной процедуре. Идея единого государства подразумевает распространение универсальных законов и административных механизмов на всю территорию страны. Это ведет к определенной унификации всех сфер жизни различных регионов. Какие же инструменты находились в руках Ивана III для достижения этой цели?

Показателен пример включения в состав единого государства Новгородской республики. Сначала Иван III ликвидировал экономическую базу могущества местного боярства, купечества и церкви – их земельные владения. Конфискация земли проходила в несколько этапов, но главное то, что на изъятой в пользу великого князя земле поселились многочисленная московская знать и служилые люди. Новгородцы же, лишившиеся своих земель, получили земли под Москвой и в других городах.

Параллельно перераспределению земли проводилось ее кадастровое описание московскими писцами. Оно закрепило юридически новые реалии Новгородской земли, распространило на нее единую систему налогообложения, дало власти точное представление о том, кто и каким количеством земли располагал, сколько дохода давали своим господам крестьяне и проч.

Политика «выводов» (насильственного переселения) со времен Ивана III стала популярным способом борьбы с политическими оппонентами и нейтрализацией ненадежных. Она была тесно связана с дроблением крупных вотчин на более мелкие поместья, которые получали мелкие служилые люди, во всем зависимые от власти и не выступавшие в качестве самостоятельной экономической или политической силы.

Другим инструментом установления единообразия стала разработка правовых норм, действовавших на всей территории государства. Эта задача была решена с помощью первого в истории России Судебника 1497 г., о котором мы расскажем подробнее позже. Сейчас отметим, что в средневековой Руси и в других государствах Европы понятия «суд» и «власть» зачастую рассматривались как равнозначные, а государь, выступая в роли судьи, исполнял чуть ли не одну из главных своих функций.

Итак, Иван III довел до конца дело, завещанное ему многими поколениями московских князей, он объединил русские земли. Казалось, что теперь он мог удовлетвориться достигнутым, но в последние полтора десятилетия своей жизни ему предстояла не менее сложная и ответственная работа по установлению порядка на громадной территории Русского государства и защита интересов страны во внешней политике.

В 1490 г. Ивану Васильевичу исполнилось 50 лет – возраст солидный, особенно для средневекового мужчины, когда продолжительность жизни была гораздо ниже нынешней. Предстояло решить, кому достанется результат его многолетнего труда, кто станет его наследником и великим князем всея Руси. И этот выбор, как и многие другие, не был легким для Ивана III.

Во главе объединенной России

Покончив с независимостью последних княжеств, Иван III обратил взор к западным границам государства. Здесь между Русью и Литвой находились русские земли, которые оба государства в равной степени считали своими. Единственным способом решения старого спора о пограничных территориях была война. Боевые действия 1487–1494 гг. часто фигурируют в литературе как «странная война», поскольку ни одна из сторон формально не нарушала мира.

Еще до начала конфликта великий князь стремился обеспечить дипломатическую поддержку союзников. В их число вошли крымский хан, давний противник Литвы, молдавский правитель Стефан, дочь которого была замужем за сыном Ивана III, и венгерский король Матвей Корвин. Впрочем, большого проку от них не было, поскольку никто из них не торопился втягиваться в столкновение с соседом без ясных перспектив. В лучшем случае внешнеполитические сторонники московского государя могли оттянуть на себя небольшую часть сил короля Казимира.

Пограничные стычки были в большинстве случаев в пользу сил Ивана III, литовцы же, не обладая возможностью дать отпор, грабили соседние территории, особенно притесняя русских торговцев, проезжавших по торговым делам через те земли. И Казимир, занятый польскими делами, и Иван III, не уверенный в союзниках, не торопились приступать к решительным действиям. Характер вялотекущей войны изменила смерть Казимира в 1492 г. Теперь Польшей и Литвой управляли разные государи, династическая уния, объединявшая два государства, прервалась. Государь понял, что время для начала настоящей военной кампании пришло. Осенне-зимний поход 1492/1493 г. увенчался успехом – помимо Мценска, Любутска, Мезенска и Серпейска, войско под предводительством талантливого воеводы князя Даниила Щени захватило Вязьму. Новый великий литовский князь Александр, не получив помощи из Польши, начал переговоры.

Заключенный в 1494 г. мир подтвердил возвращение ряда русских земель. В тексте его договора Иван III величается «государем всея Руси», молчаливое признание Литвой подобного титула сильно попирало и умаляло значение ее претензий на русские земли. Россия и Литва воспринимали мир как явление временное. В Москве собирались продолжить экспансию, желая вернуть земли, оставшиеся за Литвой, а она, конечно же, жаждала реванша.

Завершение русско-литовской войны 1487–1494 гг. было обозначено и династическим браком между дочерью Ивана III Еленой и великим князем литовским Александром. Согласно предварительной договоренности между брачующимися сторонами невесте дозволялось сохранить православную веру, что делало ее покровительницей православных, коих было множество в Великом княжестве Литовском.

Положение юной княжны в Литве было непростым: с одной стороны, принуждаемая принять католичество своим супругом Александром, а с другой, зная о неприемлемости такого шага для отца, она оказалась между молотом и наковальней. Впрочем, религиозный вопрос – лишь верхушка айсберга. В конечном итоге, все упиралось в то, чью политику – мужа или отца – она поддержит.

Были у Елены Ивановны и собственные интересы. О них хорошо свидетельствуют ее послания к отцу и матери, в которых она «просила остановить «крови христианское розлитье» и найти способ примириться с Литвой. Как отметил Я. С. Лурье, в своих формально дипломатических письмах Елена проявила блестящее литературное мастерство.

Хотя сомневаться в миролюбии Елены не приходится, она, судя по некоторым источникам, в дальнейшем отказалась от своих мыслей, о чем Ивану III передал ее личный посол. Верная дочь, притесняемая из-за своей веры, облачила в тонкий и индивидуальный стиль идеи литовской стороны и кардинала Фридриха. В своем отчаянном послании она просила отца взять с Александра особое письменное обещание, что он не заставит ее сменить веру.

В последние годы жизни ее малоприятное положение еще более осложнилось. Овдовев, она потеряла привилегии своего положения, а ее имения частично подверглись конфискациям и грабежам местных панов. По ряду причин новый монарх Сигизмунд не отпускал ее домой к родственникам, и это вынудило Елену предпринять побег. Попытка оказалась неудачной, у нее изъяли большую часть ее казны. Это стало одним из поводов к новой русско-литовской войне (1500–1503 гг.), в ходе которой, помимо прочего, Василий III вступился за интересы своей сестры. Возможно, именно начало нового вооруженного конфликта привело к насильственной гибели неудобной политической фигуры вдовы Александра. Правда, некоторые историки подвергают сомнению версии об отравлении Елены Александровны, но ее смерть в 1513 г., очевидно, была на руку Сигизмунду, сообщавшему вскоре после трагедии в частном письме, что уход из жизни дочери Ивана III стал решением ряда государственных проблем.

Брак между Александром и Еленой, рассчитанный на сближение отношений между странами, не сгладил противоречий между Русью и Литвой, обострившихся вновь в самом начале XVI в., когда началась новая волна выезда православной элиты к великому князю. Среди них выделялся князь Семен Иванович Бельский, просивший Ивана III принять его на службу вместе с вотчиной – Бельским княжеством (ныне город Белый Тверской области). Родовое владение князь потерял, находясь в Литве, и с помощью московского государя планировал восстановить справедливость. За Бельским к Ивану Васильевичу выехали князья Василий Иванович Шемячич (сын дяди Ивана III Дмитрия Шемяки) с Новгород-Северским княжеством и Семен Иванович, владевший, помимо Стародубского княжества, Гомелем, Черниговом, Карачевом, Хотимлем.

Переход князей на сторону Ивана III обещал солидные территориальные приращения для России, и, хотя великий князь и не имел права принимать выезжавших князей вместе с их землями, ведь это противоречило условиям договора 1494 г., прагматизм в очередной раз взял верх над уважением к праву. Началась русско-литовская война 1500–1503 гг. Иван Васильевич уведомил о ее начале литовскую сторону и направил полки на помощь князьям-перебежчикам – первый отряд на Северскую область, второй на Торопец и Белую, а третий на Дорогобуж и Смоленск. В тылу на случай подхода литовских подкреплений предусмотрительно оставался резерв.

Действовать нужно было незамедлительно, иначе князей могли разгромить поодиночке. На ответственное северское направление отправили Якова Захарьевича Кошкина, вместе с которым шли служившие Москве татары. Войско вскоре захватило Брянск, а объединившись с Василием Шемячичем и Семеном Стародубским, взяли и Путивль. В результате военных действий оказалась захвачена значительная территория с такими городами, как Мценск, Серпейск, Стародуб, Гомель, Любич, Новгород-Северский, Рыльск и др.

Взяв Дорогобуж, целью русских воевод стал Смоленск, на подступах к которому они находились. Иван Васильевич, как и его предки – московские князья, давно мечтал вернуть Смоленск в лоно Русского государства, поэтому к ответственному походу готовились тщательно. Дождавшись новгородцев, псковичей и войска из Твери, государь позаботился о том, чтобы армию возглавил лучший военачальник. Выбор пал на опытного князя Щеню, что задело боярина Кошкина, считавшего бесчестьем служить под началом князя. Государь же не собирался ставить под удар судьбу кампании ради удовлетворения амбиций вельможи и твердо указал на его место: «Тебе стеречь не князя Даниила; стеречь тебе меня и моего дела… ино не сором тебе быть в сторожевом полку».

14 июля 1500 г. на берегах реки Ведроши под Дорогобужем сошлись русская и литовская рати. Войско великого князя литовского возглавлял известный полководец гетман князь Константин Иванович Острожский, торопившийся атаковать передовой русский полк до подхода основных сил. План не удался, поскольку русские воины, преследуемые гетманом, успели добраться до основных сил под командованием князя Щени. Князь Острожский не осмелился немедленно атаковать многочисленную армию, и два дня оба войска стояли друг против друга, разделенные небольшим притоком Ведроши – рекой Тросной. Исход битвы решила атака засадного полка, обратившая литовцев в бегство, которое затруднялось тем, что мост через Тросну был разрушен по приказу Щени. Множество литовских воинов попало в этот день в плен, живым взяли и самого гетмана Острожского. Иван III, узнав о победе, отправил одного из бояр «спросить воевод о здоровье», за признанные неоспоримые заслуги первым высокой чести удостоился Щеня. Следующим успехом русской армии стало взятие Торопца – города на северо-западе относительно основного театра военных действий.

В следующем, 1501 г. почти не было слышно лязга оружия. Александр и Иван III, занятые другими проблемами, решили повременить с активными действиями. Спокойствие на полях сражения компенсировалось кровопролитной битвой за Мстиславль, которому отводилась роль нового плацдарма для наступления на Смоленск. Ограбив окрестности Мстиславля и побив множество литовцев, русская армия так и не взяла город.

Впрочем, горевать Ивану III не пришлось, ведь в 1502 г. на владения Александра напал не только крымский хан, но и молдавский господарь Стефан. Настал удобный момент для осады Смоленска. Главой осаждающего войска великий князь назначил младшего сына Дмитрия Жилку, под началом которого стояли такие опытные воеводы, как князь Холмский и Кошкин. Осада Смоленска длилась меньше месяца; как и под Мстиславлем, перебили много литовцев, но крепость оказалась неприступной. Неудача под Смоленском во многом объяснялась скорым отходом русских войск, прослышавших о движении большого литовского войска. Дальнейшее продолжение войны с Литвой представлялось нежелательным, в том числе и потому, что Иван III постепенно начинал ощущать телесную немощь, усиливавшуюся с приходом старости.

Дипломаты обоих государств немало потрудились, пытаясь угодить своим князьям. Ключевым вопросом было признание Литвой захваченных русскими войсками земель, хотя де-факто эта огромная территория, приблизительно треть от Великого княжества Литовского, вошла в состав России. Шестилетнее Благовещенское перемирие стало большим и, вероятно, последним успехом правления Ивана III, жить которому оставалось немногим больше двух лет. Василий III доведет до конца начатое отцом и в 1514 г. захватит Смоленск.

В последние годы княжения Ивана III внешнеполитическим направлением, превратившимся позднее в одно из важнейших, стала экспансия в сторону Прибалтики. Присоединив Новгород и Псков, необходимо было защитить их интересы, прежде всего в сфере торговли с другими государствами.

Камнем преткновения для коммерции русских купцов в конце XV в. стала Ливония, вступившая в сговор с городами Ганзейского союза, в чьих интересах была торговля по Балтийскому морю. В результате соглашения между ними никто не покупал товары у русских напрямую, единственным источником сбыта оставались ливонцы. Действенным способом разрешить проблему явилось наращивание военного потенциала государства хотя бы для того, чтобы торговые партнеры стали сговорчивее, чувствуя за спинами русских торговцев силу оружия. Большое значение имели и дипломатические методы, ведь, кроме Ливонии и Ганзы, имелись еще Швеция и Дания, пока прохладно относившиеся к своему соседу.