На Кавказе меня встречал Лермонтов

верят.

Дальше приводятся ещё более шокирующие материалы о замаскированном исполнителе убийства в кустах терновника.

Высказывает свой комментарий уважаемый мэтр сло?ва Ираклий Луарсабович: «Исполнителем оказался какой-то

анонимный казак, спрятанный в кустах и стрелявший в Лермонтова из ружья. Основанием этой версии послужили два обстоятельства. Во-первых, обследованная после дуэли рана Лермонтова оказалась просто ужасной. Пуля пробила его снизу вверх и буквально разорвала тело несчастного поэта. Если Дантеса спасла от смерти пуговица или ладанка, то Лермонтова могла бы спасти только танковая броня.

Следовательно, оружием убийства не мог служить дуэльный пистолет. Во-вторых, Мартынов до самой своей смерти и даже на исповеди клялся, что не убивал Лермонтова. Но если не он и не из пистолета, то кто же?

И вот появилась версия о заказном политическом убийстве, умело замаскированном под дуэль.

Когда Ираклий Андроников прочел эту статью и ряд других с таким же контекстом, он пришел в бешенство. Для него, литературоведа, историка, аристократа, жившего николаевской эпохой, дышавшего ее воздухом, было совершенно очевидно, что русский император – первый дворянин великой державы, да и всей Европы, никогда в жизни не унизил бы себя организацией убийства какого-то поручика, неврастеника и скандалиста. Раскрытие этого заговора оказалось бы губительным для репутации его и всех его потомков. Николай I, как никто из Романовых ни до, ни после него, был особенно щепетилен в вопросах дворянской чести. Император-джентльмен, рыцарь без страха и упрека, отец Отечества, спавший на простой солдатской койке, – вот образ, который он о себе создавал после восшествия на престол и кровавых событий 14 декабря.

А его милости семье погибшего Пушкина?! Общество ждало от него этих действий, и он не мог обмануть эти ожидания. И теперь одним неосторожным поступком превратиться из безупречного монарха в заурядного уголовника? Нет, это было невозможно.

Особенно бесило Андроникова то, что эти провинциальные литературоведы перенесли в высший свет прошлого века ухватки и приемы века нынешнего. И Андроников решил встать на защиту поруганной чести императора! Он задумал воспроизвести сцену убийства Лермонтова с максимальной достоверностью или, проще говоря, провести следственный эксперимент, спустя 115 лет.

Прежде всего, оружие. Кто сказал, что стрелялись из дуэльных пистолетов? Откуда в полувоенном Пятигорске дуэльные пистолеты Лепажа? И особенно в то время, когда дуэли были категорически запрещены? (А как же частные коллекции дворян? – А. Г.).

Детальное ознакомление с протоколами дуэли показало, что оружием явились штатные седельные кавалерийские

пистолеты. И тут Андроников обратился к хранителю отдела оружия ленинградского Эрмитажа – Леониду Ильичу Тарасюку. В распоряжении Тарасюка находился весь огромный арсенал Эрмитажа, размещающийся в полукруглой башне Зимнего дворца рядом с Зимней канавкой.

Уже не один год он занимался разбором и атрибуцией громадной груды оружия, накопившейся за два с половиной столетия, где, наряду с драгоценными миланскими доспехами, дамасскими саблями, испанскими

аркебузами, находились все образцы русского холодного и огнестрельного оружия, начиная от времен Ивана Грозного и до последнего царя.

К просьбе Андроникова – найти аутентичные пистолеты и использовать их в следственном эксперименте – Тарасюк

отнесся с энтузиазмом. Через некоторое время несколько пистолетов были найдены.

По сравнению с этими «гаубицами», лепажевские дуэльные выглядели, как детские игрушки. Тарасюк дал мне их подержать и сказал: «Они должны стрелять на дуэли».

Для того, чтобы музейный пистолет выстрелил, он должен иметь исправный механизм и боевой заряд, состоящий из пули и пороха. Еще было бы хорошо, чтобы в момент выстрела не разорвало бы дуло. «Наверняка металл подвергся коррозии за сто лет, и дуло разнесет вдребезги при первом же выстреле», – предположил я. «В то время и слова-то такого не было – коррозия, – возразил Тарасюк. – Разве мы не пробовали фехтовать рапирами эпохи Людовика XVI? И что? Где ты видел хотя бы царапину на них?»

Это было правдой. В отличие от современных клинков, которые нещадно ломались на тренировках, старинные толедские, золингеновские и демидовские оставались целыми и невредимыми. Только искры летели, как и столетия назад.

Решив таким образом проблему коррозии, Тарасюк приступил к восстановлению механизмов. По-моему, он приспособил для этого токарный станок Нартова, сделанный для Петра I, но от прямого ответа он уклонился,

заметив, что действительно использовал некоторые подручные средства, имеющиеся в Эрмитаже.

Я занялся порохом и пулями. (…)[8 - Данные приводятся в сокращении.]

Работа эта проходила в эрмитажном арсенале по субботам и воскресеньям. Там же мы растирали порох в ступках и набивали его в картузы. Через несколько недель, к концу мая, у нас были новенький пистолет 1840 года, пороховые заряды и дюжина пуль. Были сложности с кремнем, но помогли коллеги из геологического музея.

При нажатии на курок, из-под него вылетал целый сноп искр. Пора было переходить к полевым испытаниям.

В ближайшее воскресенье Тарасюк приехал ко мне в Солнечное, где я снимал на лето сарай, и мы отправились в дюны. По дороге Тарасюк прихватил на стройке обрезки трех досок. В дюнах мы нашли симпатичный окопчик. Кругом росли сосны, тишина, покой – идеальное место для

полевых испытаний. Тарасюк развязал свой фронтовой сидор и достал пистолет, боеприпасы, пиво, бутерброды. Еще я заметил у него индивидуальный перевязочный пакет и бинты разной ширины. «Однако решил подстраховаться!» – подумал я и слегка заволновался.

Мы укрепили веревками три доски, одну поверх другой, на ближайшей сосне, нацепили мишень – «Лермонтов» готов.

Тарасюк снарядил пистолет и встал за другую сосну на расстоянии десяти шагов. Он поприцеливался в «Лермонтова» и сказал: «Так будет хорошо. Ложись в окоп, спрячь голову и не высовывайся! Можешь скомандовать: «Готовы? Сходитесь!» И сразу падай»!

Я расположился в окопчике и прокричал команду. Он спокойно поднял пистолет, тяжелый ствол не дрожал в его руке, палец медленно потянул спусковой крючок. Раздался страшный грохот, из дула вырвался столб огня вместе с клубами черного дыма.

Леонид стоял на том же месте с закопченной физиономией и морщился от боли, внятно ругаясь. При выстреле сильная отдача ударила в его раненую руку.

«Как это они тогда стреляли из этих самопалов?» – подумал я.

Мы подошли к «Лермонтову». Первая доска была просто размозжена в щепки, вторая и третья пробиты, а пуля застряла в сосне. Там мы ее и оставили. Захватив первую доску для Андроникова, отправились домой. По дороге я взглянул на Тарасюка и заметил у него слезы на глазах: «Ты чего? Так больно?» – «Нет, Лермонтова жалко. Как его изувечило!» Полевые испытания были проведены, настала очередь следственного эксперимента.

Андроников договорился с генералом патологоанатомом профессором П. о том, что эксперимент будет проведен в морге Военно-медицинской академии, как только там окажется бесхозный труп. Это сейчас бесхозных трупов сколько угодно, а тогда это был большой дефицит. «Весь мир – анатомический театр, все трупы – актеры, – мрачно пошутил генерал П. – Надо ждать случая».

И мы стали ждать. Через несколько недель Андроникову позвонили в Москву из Академии и попросили срочно приехать. Он приехал. Экспертиза была назначена на поздний вечер.

В морге был установлен бруствер из мешков с песком, за ним находился стол экспертной комиссии. В нее входили генерал П., Тарасюк, Андроников и судебный эксперт по баллистике Л. «Поручик Лермонтов» был установлен в пол-оборота к «Мартынову». На нем были помечены входное и выходное отверстия пули, согласно медицинскому протоколу о дуэли.

Судмедэксперт провел директрису, и на расстоянии десяти шагов «от поручика» на стойке был укреплен пистолет, через дуло которого и проходила директриса.

Положение пистолета оказалось удивительно низким, где-то на уровне бедра стрелявшего человека, а дуло оказалось задранным вверх.

Затем комиссия села за стол, а Леонид в бронежилете и каске встал у стойки. Он потянул за бечевку, привязанную к курку. Раздался выстрел. «Поручик Лермонтов» был отброшен назад – в боку его зияла кошмарная рана, из которой сочился формалин.

Всего этого я не видел, поскольку меня к проведению экспертизы не допустили, и я ждал поблизости, на Пироговской набережной.

Тарасюк вышел часа в три ночи, неся в руках хорошо початую бутылку арманьяка, и, подойдя ко мне, торжественно возвестил:

«Его Величество Император Николай Павлович в смерти поручика Лермонтова не повинен. Лермонтов скончался от

пистолетного выстрела Мартынова, а не от пули подосланного убийцы. Помянем его, а заодно и государя».

Мы помянули. Леонид сказал: «Не пей всё. Мы должны помянуть и душу майора Мартынова, который убийства Лермонтова не замышлял. Он убил Лермонтова по роковой неосторожности.

Вместо того, чтобы поднять пистолет вверх, он только задрал дуло, держа пистолет у бедра, и выстрелил. Этот идиот не понимал, что на таком расстоянии он все равно попадает.

И попал! Несчастный фанфарон и тупица, но не убийца! Пусть земля ему будет пухом». И мы выпили остатки за упокой души майора Мартынова…»

Как автора этой статьи, меня эксперимент уважаемого Андронникова не убедил, вызвало недоумение лишь скороспелость и прямолинейность его суждений. Возможно, «Его Величество Император Николай Павлович в смерти поручика Лермонтова не повинен», но не он ли сказал: «Собаке собачья смерть!»

Естественно, такие вещи делаются чужими руками и порой даже говорить или поручать ничего не надо расторопным холуям. Они считывают пожелания хозяина с мимики лица, замечают любую тучку неудовольствия, повисшую на его бровях, по намёку расшибутся в лепёшку, чтобы получить благосклонный взгляд, одобрительную улыбку, а то и внеочередной орден или звание.

По поводу эксперимента ? его трудно принять как доказательство. Ну, убедили они себя, но так ли было на самом деле? Какие были пистолеты? Дворяне вполне могли возить с собой дуэльные наборы. Говорить, что были армейские ? опрометчиво.

Хотя дуэли были запрещены, русского человека запрет никогда не останавливал. Стреляться пистолетами-самопалами, когда дуэль была заранее спланирована? Почему Ираклий Андронников, как альтернативу, не испытал и пистолет Лепажа на «поручике Лермонтове», может, этот пистолет нанёс бы не менее смертельную рану?

Этот дилетантско-ребяческий эксперимент, вместо прояснения ситуации с дуэлью, лишь добавил сомнений. Ответа, как можно догадаться, мы уже не получим. Что он хотел доказать: из чего стрелялись дуэлянты? Причем здесь Его Величество? Также меня несколько удивила цель этого эксперимента. То, что именно пистолеты Кухенройтера были использованы в дуэли? И какова их губительная сила? Но там, наверняка, сыграл и фактор траектории пули в теле поручика. Отклони на миллиметр дуло и будет совсем другая картина.