Агнцы Божьи

– И сколько ты с меня слупить мыслишь за предлагаемое партнёрство? – сделал вид, что заинтересовался, Андрон. – И какие барыши сулишь, какие гарантии?

– Миллион, – слащаво улыбнулся Лопырёв. – Вложи в наше общее дело миллион, кормчий? Скупать золото у тебя не выгорело, а тут… Деньги твои не мёртвым грузом лежать будут, а работать на прибыль твою.

– Слабо ты убеждаешь, Гаврила, не верю я тебе, – покачал головой недоверчиво старец. – Затеваемое тобой дело и прогореть могёт. Ты видишь, что вокруг творится? В городе всюду грабежи и разбои, а что за городом, и говорить смысла не нахожу.

– Так о том и речь, кормчий! – оживился Лопырёв. – Кораблики, которые мне товар из-за границы возить будут, не по дорогам ездят, а по водице плавают. А Волга река широкая и страсть как глубокая. А в Самаре… А в городе мой сын Влас при большой должности в народной милиции состоит. Он всю нашу торговлю оберегать и защищать будет.

– Вот значит как, – задумался Андрон. – Выходит, сынок твой в больших начальниках при правительстве Временном состоит?

– О-о-очень в больших, – поддакнул Лопырёв. – Сам чёрт ему не брат, верно говорю.

– И, стало быть, это благодаря ему твоя торговля вдруг вверх пошла и процветает? – промычал старец, выходя из задумчивости.

– Ну-у-у… Он оказывает мне некоторые услуги, – боясь сболтнуть лишнее, стушевался Лопырёв.

– Так-так, – снова задумался Андрон, – а вот над этим стоит подумать.

– И-и-и, как долго ты собираешься кумекать над моим предложением? – осторожно поинтересовался Лопырёв.

– Да вот прямо сейчас и обмозгую, – заинтриговал его своим ответом старец. – Сама по себе твоя затея меня не интересует, Гаврила, а вот твой сын, пожалуй, смог бы мне кое в чём помочь. Если он окажет мне одну очень важную для меня услугу, я готов раскошелиться.

– Услугу? Какую услугу? – насторожился Лопырёв. – Что ты имеешь в виду, кормчий?

– Пусть он арестует попика одного и в острог его усадит, – улыбнулся возникшей в голове затее Андрон. – Двести пятьдесят тысяч за арест его даю и за то, если он продержит его там полгода. Ну как, устраивает тебя моё предложение?

Лопырёв резко дёрнулся, нервно глотнул, облизал пересохшие губы, и…

– Миллион, – сказал он. – Вот моё условие.

– Нет, так не пойдёт, – помотал головой Андрон. – За те деньги, которые я тебе предложил, самарские бандиты живым попа в землю закопают. Но я смерти его не хочу, а вот посидеть в остроге ему бы не помешало.

Лопырёв думал несколько минут, видимо, тщательно раскладывая в уме все «за» и «против». Наконец, придя к какому-то решению, он поскрёб подбородок и изрёк:

– Хорошо, я передам сыну твоё предложение.

– С ответом не медли, – вздохнул Андрон. – Я ведь могу и передумать, если в голову взбредёт иное, менее затратное для меня, решение.

* * *

После завтрака купец Горынин уехал в мастерские. Василиса Павловна, усевшись за стол, стала разбирать свои драгоценности.

Куёлда вынимала их из большой красивой шкатулки и раскладывала перед собой на столе. Сначала она разложила в ряд массивные золотые браслеты, затем в другой ряд ожерелья, а уж потом кольца, брошки, серьги и прочие изделия из драгоценных камней и металлов.

Полным восхищения взглядом купчиха некоторое время любовалась своими сокровищами, водя по ним пальцами, затем всё сгребла в одну кучу и стала складывать отдельно украшения из бриллиантов и драгоценных камней, выкладывая из них какие-то замысловатые узоры.

Около часа Куёлда была поглощена своим занятием, а потом она громким окриком подозвала Евдокию.

Не медля ни минуты, та поспешила на зов барыни и, переступив порог, остановилась. При виде кучи драгоценностей, возвышавшейся перед купчихой, лицо у неё вытянулось, а глаза округлились.

– Подойди, – распорядилась Василиса Павловна, не отрывая глаз от брошки с крупными бриллиантами.

Евдокия мелкими шажками приблизилась к столу, и… Её глаза загорелись от восхищения.

Куёлда вдруг резко повернулась вполоборота и, глядя на неё в упор, неожиданно спросила:

– Почему ты ушла от христоверов, скажи мне? Чем тебе божьи люди не угодили?

Евдокия вся съёжилась от вопроса купчихи. Ей стало не по себе.

– Да я… – выдохнула она, но тут же осеклась, покраснела, замкнулась и опустила голову.

– Ну? Чего окрасилась? – ухмыльнулась Куёлда. – Думаешь, осуждать тебя за то буду? Ничего подобного, просто интерес житейский заедает.

– Веру утеряла я в то, что старец проповедовал, – прошептала Евдокия. – А вера в истинного Бога, напротив, возродилась во мне. Тогда я решила только в православии жить и в храм Божий ходить на службу.

– Да-а-а, от меня в храм не сходишь, дел невпроворот, – вздохнула сочувственно купчиха. – Ну, ничего, потерпи маленько, сейчас я кухарку на работу подберу, и обязанности твои поубавятся значительно.

– О-о-ох, спасибочки, Василиса Павловна! – воскликнула обрадованно Евдокия. – Да я…

– Тпру-у-у, обожди радоваться, – оборвала её купчиха. – С приходом кухарки работа твоя наполовину облегчится, но и… – Она язвительно улыбнулась. – Но и жалованье твоё ополовинится. Сейчас я плачу тебе пятьдесят рублей, а придёт кухарка – по двадцать пять обе получать будете.

Евдокия приуныла.

– Что, не понравилось? – заметив перемену на лице горничной, улыбнулась Куёлда. – Что ж, я могу взять кухарку и оставить твоё жалованье прежним. Но за это ты будешь иногда сопровождать меня в Зубчаниновку на радения к христоверам.

Услышав такое предложение, Евдокия едва не лишилась дара речи. За время работы у купчихи она успела хорошо узнать взбалмошный характер Василисы Павловны, её тягу к приключениям и нездоровый интерес ко всему необычному. И увлечение радениями у хлыстов было одним из них.

– Но-о-о я не могу возвратиться на корабль, – пролепетала она чуть слышно. – Это… Это свыше моих сил.

– Вот он ответ на мой вопрос! – хохотнула купчиха. – Значит, ты не по-доброму от них ушла. Но ничего, я не дам тебя в обиду, ты со мной приедешь, со мной и уедешь. А за мной будешь чувствовать себя, как за каменной стеной.

– Но-о-о… для чего мне туда ездить? – чувствуя, как сжимается внутри сердце, прошептала Евдокия. – Я теперь чужая там.

– Все мы где-то свои, а где-то чужие, – снова хохотнула Василиса Павловна, сгребая со стола драгоценности и складывая их в шкатулку. – Мне очень нравится, как ты поёшь псалмы христоверов, и я хочу, чтобы ты пела там, в синодской горнице, в белом одеянии во время радений. В свальном грехе можешь не участвовать, дело твоё, дозволяю.

– Но я… – снова предприняла попытку отказаться Евдокия, но купчиха была неумолима.

– Я сказала пойдёшь, значит, пойдёшь, – сказала, как отрезала, Куёлда. – Завтра едем, так и знай. Утром получишь пятьдесят рублей, своё жалованье, и так будет всегда, пока я благоволю к тебе. А ты мотай это на ус, Евдоха, и пользуйся моей добротой!

Глава 11

Утром Иван Ильич Сафронов привёз жену в больницу.

– Ну что, решились? – приветливо улыбнулся доктор, заводя их в свой кабинет. – А я вас ещё вчера ждал. К вечеру, грешным делом, подумал, что вы уже не приедете.

– А мы вот приехали, – вздохнул Иван Ильич. – А вчерашний день потратили на уговоры Марины Карповны.

Доктор посмотрел на сидевшую с понурым видом супругу Сафронова.