Тихий океан… лишь называется тихим

Парни спорили шёпотом, чтобы их никто не услышал. Но шёпот Витьки был напористый, не шёпот, а скорее шипение. Костя же чуть слышно отвечал, так что даже Витьке приходилось напрягать слух, чтобы слова разобрать.

– Без Божьей помощи, Вить, тебя ни один врач не вылечит. Только не говори мне, что ни разу в жизни к Богу не обращался.

Витёк потупился, кумекая, как ответить.

– Ну да, правду скажу, не без того… Но это так, минутная слабость. Маленький был, война шла к тому же… Мало ли что в голову взбрести может?

– Ладно, что спорить? Дело хозяйское. У тебя своя наука, а у меня своя. Вот. Только смотри, прогневать-то Его не боишься? Вдруг опять обращаться придётся, а?

Озорная улыбка расплылась по Витькиной физиономии.

– Не, теперь-то уж не придётся. А ты, Костик, никак, бабушкиных сказок в детстве наслушался. Водили тебя, небось, на могилку старца Стефана? От вашей деревни совсем рядом ведь.

– Ну, водили; и на могилку, и к источнику; да и ты, похоже там бывал?

– Да-а-а. У меня самого бабушка, знаешь какая? О-о-о, дюже верующая, молится с утра до ночи, – увидал тут Витёк, как наяву бабушку, кладущую поклоны перед иконой Николы Великорецкого, хранившейся у неё в войну; наваждение длилось лишь мгновение. Тряхнув головой, Витька изрёк:

– Но я теперь по-настоящему понял: всё зависит только от меня. Я сильный. А сильный человек добьётся, чего захочет!

– М-да… Знаешь, Вить, как мой дед говаривал? В чём отличие зрелого мужика от сопливого мальчишки?

– Ну, в чём?

– Сопливый мальчик всё пытается добиться своей цели, а зрелый муж идёт к идеальной цели, поставленной Богом.

Кореша попрощались, пообещав оставить разговор в стенах этой комнаты. Обернувшись в дверях, Витька спросил:

– Так что плохого в том, чтобы добиваться своей цели?

– Только Бог не ошибается. Вот. Человеку же, как ты знаешь, свойственно ошибаться. Ты уверен, что твоя цель – правильная?

После разговора с другом появились в Витькиной голове смутные сомнения. В самом деле, как часто бывало в жизни, что какая-либо неприятность оборачивалась чем-то хорошим. И наоборот. Витька включил фантазию. Ну, например, допустим, идёт по лесу человек. Споткнулся, упал – плохо, неприятность? Ан нет! Упав, он уткнулся носом в грибы, которые так долго искал. Нашёл грибы – радость? Нет! Среди них оказался ядовитый. Человек, съев грибы, заболел, слёг. Ну, это-то, конечно, плохо? Не-е-ет! Лёжа в больнице, он прочитал книжку соседа по палате, в которой нашёл ответ на давно мучивший вопрос… И так можно продолжать бесконечно.

Вернувшемуся из лазарета на корабль Витьке, замполит Ласкин вручил на сей раз одно-единственное письмо – из дому. Мама описывала нелёгкую жизнь, передавала приветы от всей родни; а самый большой привет – от самого младшего члена семьи – брата Алёшки! По Алёшке, которому на днях стукнуло восемь, Витька особенно тосковал; он так надеялся, вернувшись со службы, заменить малышу хоть в чём-то отца. В конце письма бабушкиными каракулями – благословения и молитвы. Ох, бабушка, бабушка, что ж ты меня опять позоришь? Скажи кому – стыда не оберёшься. Да и письма наверняка проверяют.

– Ну, как там оно? Дома всё в порядке? – поинтересовался торчащий поблизости замполит.

– Да, конечно, – выдавил покрасневший, как помидор, Витька.

– Ну-ну, – Ласкин улыбался, словно знал содержание письма.

«Эх, бабушка, бабушка, подводишь меня! Хоть бы ты уж не писала мне сюда всякую ерунду!»

* * *

Следующим утром, отдав швартовы, ТК-338 вышел через Восточный Босфор курсом зюйд-ост. Впереди ждали море, небо, солнце и… мины. Настоящая мужская работа! Казалось бы, знай себе радуйся морской романтике. Но что-то бередило Витькину душу. Не предчувствия, нет – а, скорее, пакостное ощущение, словно он родного человека предал: отрёкся от бабушки, её молитв и благословений.

Весельчак боцман, увидав кислую Витькину физиономию, решил шуткануть. Некоторое время усиленно пялился в бинокль, наконец, оторвавшись, бросил Витьке:

– Срочно передай капитану: Аскольд снялся с якоря и уходит в океан!

Витька бросился со всех ног. «Интересно, чей корабль этот „Аскольд“ – наш или вражеский?» Влетев на мостик, доложил, как положено. Выслушав внимательно, капитан подкрутил усы и, чуть растягивая слова на кавказский манер, поинтересовался:

– Боцман заметил?

– Так точно!

– Передай этому шкафу деревянному от меня привет. А тебе два наряда вне очереди за отсутствие элементарных знаний. Год отслужить и не знать, что Аскольд – вон тот остров – на это нужен особый талант!

Витёк так обиделся на командиров! Ему казалось, что он с начальством на короткой ноге. Думал, чемпионство такие права даёт. А тут! «Что я, обязан помнить названия всех островов?» Но сослуживцы, узнав причину наказания, не могли сдержать смех. Остров Аскольд на Тихоокеанском флоте известен каждому! Удручённый, с уязвлённым самолюбием, заступил Витёк в наряд. Ночью, естественно, не спал, службу нёс, как положено, чтобы не допустить новых проколов, ведь настоящего корабельного опыта он имел всего ничего…

Красный шар солнца вынырнул из ровного, как огромное зеркало моря. Выйдя, наконец, в заданный квадрат, приступили к работе. Прошлым летом Витьке довелось пару раз ходить на корабле в составе дивизиона тральщиков на задания. Тогда работали в основном парно. Длинный трал натягивался меж кораблей. Острые резаки рвали минрепы. К всплывшим минам подходили на шлюпках, стараясь не задеть торчащие во все стороны рога. Закрепив подрывной заряд, зажигали длинный бикфордов шнур и ударяли по вёслам. Морская мина – штука серьёзная, сухопутной – не чета. Одно дело – гусеницу у танка порвать, другое – уничтожить корабль, громадную железную махину, величиной с многоэтажный дом. Так что улепётывали быстро. А взрыв, трясший море и окрестные скалы, ещё долгим эхом стоял в ушах.

Но на этот раз ТК-338 работал в одиночку. От кормы метров на 40 влево и вправо тянулись тралы, прикреплённые к параванам, волочащим эти железные тросы с резаками в стороны и вперёд, по курсу тральщика. Витька, с прошлого лета не участвовавший в боевом тралении, забыл об отдыхе после бессонной ночи. Какое там! Он помогал ребятам на палубе. Светлая роба с пришитой над сердцем полосой материи с боевым номером[12 - Примечание: Боевые номера присваиваются всем старшинам и матросам корабля. Цифрами зашифрованы: боевая часть, номер поста и порядок в смене] промокла от морских брызг и пота.

Как известно, слухами земля полнится, и матросы на юте поговаривали, что их тральщик расчищает путь тому самому научно-исследовательскому судну «Красный Херсонес», что ищет пропавший сухогруз. Забылась обида на командиров. Жаркий день пролетел быстро. На счету экипажа ТК-338 числилось четыре уничтоженных мины (на сей раз, не мучаясь с зарядами и шнурами, их просто расстреливали из крупнокалиберного пулемёта, для одиночного траления так было проще). «Повезло мне служить на тральщике, – думал теперь Витька. – Будет, о чём дома порассказать!»

К вечеру небо затянуло. Облака всё сгущались. Когда стемнело, не проявились ни звёзды, ни Луна. Чёрное небо, чёрные волны. Свет корабельного прожектора терялся во мраке, не в силах хоть чуточку раздвинуть его. По опустевшей палубе гулял, завывая, бродяга-ветер.

Закончился первый день очистки заданного квадрата от мин. Сколько их, этих дней, ещё впереди? Рядовой состав и младших командиров в такие подробности не посвящали. «Эх, Косте не повезло, торчит сейчас в лазарете, пилюли глотает, столько интересного пропустит!» Тральщик направлялся к месту ночной стоянки у острова Фуругельма, путь до него неблизкий. Пробили склянки, и первая смена матросов застучала ложками по жестяным мискам, поглощая макароны по-флотски. Витька изнемогал от голода, дожидаясь своей очереди во второй смене. Желудок урчал, как буксир, тянущий баржу. Мясной аромат кружил голову. Чувствовалось, вымотался за день. Набить бы желудок под завязку и отсыпаться скорей!

Придвинув тарелку с дымящейся едой, Витёк потянулся за куском хлеба. Тут корабль, одновременно с оглушительным грохотом, словно подбросило. Стол больно саданул по рёбрам. Свет вырубился, осталось лишь тусклое аварийное освещение. Макароны разлетелись по полу. Рядом с ними, подпрыгивая, дребезжала тарелка. Мелькнула досада о пропавшем ужине, но в следующую секунду Витька понял, что остаться голодным – ерунда. Что с кораблём? Он ведёт себя странно! Лёгкий крен на левый борт вместо того, чтобы, как обычно, выправиться, медленно, но верно усиливался.

Резкий гул ревуна разрезал мглу. Тревога – не учебная, настоящая! Что стряслось? Вражеская торпеда? Скорее мина! Вместе с другими Витька кинулся на палубу по лестнице, уходящей из-под ног. Нет, паники не было, но неразбериха имела место. Оглядевшись, Витька понял насколько всё плохо. Увеличивающийся крен грозил опрокинуть судно. Вместе с тем ветер, хлеща солёными брызгами по щекам, всё крепчал. Начинался шторм. Но, одно дело – когда в шторм ты на корабле, совсем другое – оказаться во мраке бушующих волн посреди моря.

– Свистать всех наверх! – орал, перекрывая свист ветра, капитан Шахабов.

Значит – самое худшее. Готовится полная эвакуация, хана кораблю! Из нижних трюмов окровавленные матросы тащили то ли раненых, то ли мёртвых товарищей.

– Где радист?! – надрывался боцман, стоя в одной рубашке без кителя, – SOS подать успели?!

Тени суетящихся, как муравьи, людей мелькали в тусклых отблесках аварийного света. Корабль, всё сильнее заваливаясь на бок, медленно погружался. Старпом Сорвиголова и замполит Ласкин бегали, пытаясь перекричать ветер:

– Стр-ройс-ся! Надеть спасжилеты! Раненых – в шлюпки! Шевелись!

Спасательных жилетов на всех не хватало, но Витька, успев схватить, быстро напялил. Подхватив контуженого кока, вдвоём с подвернувшимся Якушевым дотащили его к шлюпке. Упитанный кок, вцепившись побелевшими пальцами в борт плавсредства, оглядывал палубу мутными, непонимающими глазами. Очень хотелось остаться у шлюпки, дающей шанс на спасение. Витёк, держась за её деревянный борт, окинул взглядом кренящуюся палубу. Корма и нос терпящего бедствие тральщика терялись в темноте. Грот-мачта огромным железным крестом нависла над матросом. Парень всё же как-то смог преодолеть душевную слабость. Скрипя зубами, заставил себя снять спасжилет. Напялив его на ошалевшего кока, рванул на помощь раненым.

Тут-то и громыхнул, разрывая уши, новый взрыв. Яркая вспышка на секунду озарила зловещую картину: тонущий корабль посреди бушующего океана. Тральщик тряхнуло так, что внутренности Витьки словно перевернулись. Сам не помня как, он оказался в воде. Медленно погружаясь в пучину, парень начал приходить в себя. Как только сознание вернулось, дикий ужас объял его. Очень хотелось дышать. Что есть мочи заработал руками и ногами. На секунду остановившись, стянул мешавшие ботинки. Воздух, где же ты? Наконец, вырвался на поверхность. Вдох, ещё один. Во рту стало солоно от залетевших брызг. «Слава Богу, жив!»

Проморгавшись, увидел Витёк полыхающий тральщик. Отчаянно грёб к нему в надежде зацепиться за шлюпку с ранеными, которую по идее уже должны спустить, но огромные волны относили парня всё дальше. Витька, выбившись из сил, понял – до корабля ему не добраться. Но и шлюпки нигде не видно!

Он перестал грести. До объятого огнём, завалившегося на бок тральщика уже метров двести. А волны увеличивали расстояние, унося матроса во мрак. Что случилось? Минное поле? Вначале на одну мину наскочили, затем на другую. И тут до Витьки дошло: на корабле имеется солидный запас снарядов, глубинных бомб и подрывных зарядов. Что, если… Не успел он додумать, как подорвавшийся боезапас с грохотом разворотил остатки корабля, просто переломив его пополам. В зареве взрыва видел Витька летящие тела матросов, обломки шлюпок. Дико просвистев над головой, плюхнулся позади здоровенный осколок железной мачты.

Страшное зрелище – прямо на глазах барахтающегося в воде Витьки, пылающие остатки корабля быстро ушли под воду. Парень остался один посреди штормящего океана. Пахло горелым машинным маслом. Рядом, взмахнув вышитыми на лентах якорями, ушла под воду чья-то бескозырка. Всё стихло. Лишь плеск волн, да завывание ветра нарушали мрачное безмолвие.

* * *

Постепенно до Витькиного сознания начал доходить весь ужас ситуации. Если дело происходило бы в холодное время года, парню оставалось жить считанные минуты. Но вода океана прогрелась достаточно для того, чтобы человек не превратился в ледышку. Сколько сможет он продержаться, пока волны несут в неизвестном направлении? Можно ли хоть что-нибудь предпринять?