– А почему? Я с детства любил, как ты сказал, играть с огнем. Ну, попробуешь? Нет, князь Шуйский, не решишься. Это тебе не Овчину взять. Так что оставь свои предупреждения для бояр, которые теперь пред тобой спины гнут, как совсем недавно перед Телепневым.
– Ты все сказал?
– Нет! У меня к тебе есть еще один вопрос, князь Шуйский!
– Спрашивай, да пойду я. Без тебя дел по горло.
– Понятно, вы ж теперь с братом правители.
– Спрашивай, что хотел.
– Что вы сделали с Аграфеной Челядниной?
– А она тебе на что? Или до всего дело есть?
– Я задал вопрос, князь, и жду на него ответа.
– Хорошо, отвечаю. Боярыня Аграфена Федоровна Челяднина после кончины Глинской решила принять постриг и отбыла в Каргополь, в монастырь.
– Сама, значит, решила постричься?
– Не я же ее заставлял!
– Конечно. Ее не заставляли, просто насильно сослали.
– Считай как хочешь. Все?
– Все.
– Тогда на прощание скажу, что сегодня же Боярская дума примет решение о роспуске особой стражи, надобности в которой теперь никакой нет. О безопасности Ивана позаботится обновленный опекунский совет. Надеюсь, против постановления думы ты выступать не будешь?
– Мне не надо вашего постановления. Но запомни крепко, князь, если что, за Ивана и ты, и твои братья, и все ваши подхалимы-бояре головами ответите.
– Прощай, князь Ургин, да береги себя, а особенно свою семью. Время, сам видишь, неспокойное, смутное, как бы беде не случиться. А в дела государственные не лезь. Без тебя есть кому о Руси думать.
Дмитрий буквально прожег Шуйского суровым взглядом.
– И ты, князь Иван, не забывай, что жизнь часто короче клинка кинжала бывает. Да и то, что все мы в руках Божьих. Прощай! – Ургин развернулся и пошел к воротам.
Шуйский вернулся к боярам, ожидавшим его, ни с того ни с сего накричал на них и повел к дворцу.
Дмитрия догнал Тимофеев.
– Ты чего это прошел мимо? Мы тебя ждем, а ты не замечаешь.
– Это ты, Григорий!.. Прости, задумался.
– О чем же?
Ургин остановился.
– Где наши люди?
– Так вон, где я стоял. И Лихой, и Дубина. Бурлак, как и прежде, на площади.
– Собирай всех, пусть домой едут.
– Не понял. Ты что, снимаешь стражу?
– Нет, Гриша, больше никакой особой стражи.
Тимофеев с изумлением посмотрел на родственника.
– Как это так?
Дмитрий передал Григорию суть своих разговоров с государем и Шуйским.
– Вот так, Григорий!
– И что? – возмутился Тимофеев. – Получается, Шуйские взяли верх? Ты, князь Ургин, подчинился им? Да мы сейчас только кликнем народу, что Шуйские на великого князя руку подняли, так толпа тут же ворвется во дворец. Люди станут слушать тебя, а не этих подлецов.
– Толпа-то поднимется, а что дальше, Гриша? Бунт? Погромы? Новые страшные потрясения для разума малолетнего государя? Шуйские-то успеют улизнуть, а вот с великим князем может случиться непоправимая беда. Он и так в страхе и переживаниях, а тут еще толпа ревущая. Так можно и с ума сойти. Нет! Бунт допустить нельзя.
– Тогда получается, что мы сдались Шуйским.
– Не говори глупостей, Григорий, никто никому не сдался. Сейчас для жизни Ивана нет прямой угрозы. Да, Шуйские будут давить на него, но это против них и обернется. А мы, Гриша, подождем. Вся стража остается на моем обеспечении и должна быть готова выступить по первому приказу. Наступит время, вспомнит о нас государь, вернемся на службу. Не вспомнит, что ж, такова, значит, воля Божья! Но все ратники должны крепко запомнить, что особая стража не сдалась. Шуйские и другие бояре верха над нами не взяли. Мы были подчинены государю, таковыми и остались. Над нами только Бог и великий князь. Более никого! Ты меня хорошо понял, Гриша?
Тимофеев вздохнул.
– Понять-то понял, только на душе тягостно. Как с людьми разговаривать, объяснить им, что службу в Кремле нести прекращаем?
– Ты объяснишь! Наловчился речи говорить не хуже любого думного боярина. Правду скажи, тебя поймут. Кто захочет к ремеслу вернуться, пусть так и делает, остальных со двора не гоню. На этом все. Я домой. К обеду не опаздывай. Сам знаешь, не любит этого Ульяна.
– Ладно, езжай, да будь осторожнее. Шуйские могут отомстить.
– Все они, Гриша, кто до власти охоч, такие. Овчина тоже грозился, и что в итоге? Смерть лютая.
Ургин вывел коня на площадь и поехал домой.
Там он позвал к себе супругу и заявил:
– Ульяна, собирайтесь, мы уезжаем из Москвы.
– Но почему? – удивилась она.
– Так надо! Подъедет Григорий, ему передать, что едет с нами. Да и те ратники, которые пожелают. Готовьтесь.
Вскоре небольшой обоз выехал из Москвы и направился в село Благое. Оно находилось верстах в двадцати от Москвы и принадлежало князю Ургину.