Белоручка

– Фонды, бизнес.

– Фонды не наши?

– Нет, разумеется.

– А бизнес наш?

– Да, – но, подумав, губернатор добавил: – Впрочем, там по-разному.

– Перешли кому-нибудь дорогу? Передел?

– Строительное дело сейчас на подъёме. Все хотят получить свой контракт. Да лакомые куски и в других сферах есть. Понимаете, Дмитрий Кириллович… – теперь даже имя и отчество Капризова Сенчук стал произносить с оттенком покровительства, и тот с неудовольствием отметил это. – Главное же – цели этих товарищей. А они отнюдь не всегда лежат в области финансов. Тут и государственные интересы затрагиваются. Другое дело, что многим из них приходится выживать за счёт тех, кто хочет в разы – подчёркиваю, в разы! – увеличить своё состояние, даже и месяца не прожив в нашей губернии. Вот хотя бы совсем недавно. Да, не стану скрывать, там был спорный момент. Вы, наверное, уже читали?

– Нет.

– Был митинг. Приехали лысые ребята – рассветовцы. Ну, из движения «Красный рассвет». Вы о них там прочтёте, – Сенчук указал толстым пальцем на папку. – И якобы стали выступать за рабочий народ. Сами, Дмитрий Кириллович, и дня не работали! А тут бах – и встали на защиту двухсот пролетариев. Да, им зарплату задержали, спорить не стану. Но всё решили оперативно. А в чём загвоздка была? А фабрику эту просто оторвать хотят! И развалить потом. Наша область, Дмитрий Кириллович, вложила в неё десятки миллионов рублей. Обеспечила заказами на пошив на год вперёд. А теперь что же? Выгодный бизнес, не так ли? А ещё эта газетёнка вой подняла. «Глашатай». Вы же знаете, как бывает. До Москвы дошло. Странно, что вы не читали… Но мы же демократы, свобода слова. Ничего не запрещаем, пиши что хочешь, но ведь и писать-то надо по чести. По совести! А выходит, что область на задворках, новый губернатор – дурак, доводит людей до нищеты, а все вместе мы катимся в пропасть… А ведь месяц не платили только! Хотя, по сути, я даже и права не имею влиять на всё это. Но кому это интересно? Вот так они работают. А ведь главное, Дмитрий Кириллович, время сейчас неспокойное. Сами знаете, что вокруг делается. Не хотелось бы отставки, прямо скажу. И не столько за себя волнуюсь, сколько за дело. Только за лето десятки проектов запустили. Вчера буквально подписал постановление о расширении круга лиц, имеющих право проходить диспансеризацию раз в год. Это наша внутренняя норма. Так что вы уж постарайтесь.

Капризов внимательно, но без особого интереса выслушал Сенчука. Все технологии, о которых говорил губернатор, он хорошо знал. Быть может, даже лучше тех, кто их применял на практике. Его этому обучали. Другое дело, специфика была тут несколько иной, а поэтому он спросил:

– А как у вас с коррупцией? Берут взятки?

Сенчук приподнял брови и криво усмехнулся.

– Ну вы, Дмитрий Кириллович, как зададите вопрос, так хоть стой, хоть падай.

А про себя подумал: «Блаженный он какой-то, что ли? Или из этих, которые идеалисты?»

– Так что же с коррупцией? – повторил Капризов.

– Я могу попросить подготовить для вас отчёт согласно прокурорским сводкам о состоянии дел. Мы находимся в двадцатке регионов, с конца разумеется, по уровню коррупции. То есть не хуже, но чуть лучше других.

– Благодарю, – сказал Капризов. – А какие ещё болевые точки? Кумовство присутствует? Есть повод беспокоиться? Обвинения поступали?

Сенчуку явно не хотелось отвечать на этот вопрос, и он поёжился.

– Дмитрий Кириллович, как вам сказать… Обвинить нас есть в чём всегда. Любая власть подвержена критике. Тем более со стороны свободной журналистики и общества. И это правильно.

– Постойте, постойте, Вениамин Фёдорович, – перебил губернатора Капризов. – Будьте любезны, я вас очень прошу отвечать на вопрос более конкретно. Вы же не интервью даёте.

Сенчук в ответ недовольно посмотрел на собеседника.

– Так откройте сайт этой газетёнки, «Уличного глашатая», да и посмотрите.

– Обязательно посмотрю, – ответил Капризов. – Но что скажете вы? Мне нужна достоверная информация. Так сказать, изнутри.

– Ничего я не скажу, – насупившись, ответил губернатор. – Нечего тут говорить. А кто на нас наговаривает – лгут. Лгут страшно. Лгут и сами же домысливают. «Возможно», «скорее всего», «есть мнение». Я бы в суд подавал, но начинать губернаторство со скандала… Они только этого и ждут. Денег у них хватит на все издержки.

– «Уличный глашатай» – это основное их издание? – поинтересовался Капризов.

– Чьё? Оппозиции? Да. Есть ещё парочка. Да там всё написано, – Сенчук вновь указал на папку.

Капризов кивнул и, деловито сняв очки, спросил, словно доктор у пациента:

– Ну а сейчас, Вениамин Фёдорович, что вас конкретно беспокоит? Ведь всё это, как я понимаю, пока общие вопросы. А что вас волнует конкретно на данном этапе?

Сенчук пожевал губами, поднял к потолку свои глаза и ответил:

– Сложно так сразу сказать, Дмитрий Кириллович. Даже и не сообразишь. Но знаете, есть ощущение, будто что-то витает в воздухе. Что-то такое… очень нехорошее. Мне бы совсем не хотелось скандалов, и не дай бог нам стать рассадником общероссийского бунта… А ещё хуже, если прольётся кровь! На начало сентября у них митинг назначен. Мы, разумеется, согласуем площадь…

– А требования какие выдвигают? – перебил Капризов.

– Всё то же, что давно разгоняют по нашим изданиям и на радио. Не в открытую, разумеется, намёками, но и так всё понятно. Во-первых, что я избран незаконно. И ведь какие доводы, негодяи, приводят, просто смешно…

Тут Сенчук хотел было от всего сердца пожаловаться, ибо обида, которую он затаил на своих критиков, давила на него нестерпимым грузом, но господин Капризов лишь сухо попросил продолжать.

– Потом, говорят, я устроил геноцид исторического центра, – с некоторой досадой продолжил Сенчук. – По социальной сфере, кажется, ничего, но это ведь пока…

– Митинга не будет, – твёрдо заверил Капризов.

Наступило молчание.

Эта самоуверенность невзрачного чиновника из Москвы очень удивила Сенчука. Он сперва даже не нашёл что ответить, а поэтому только развёл руками:

– Ну, если так, Дмитрий Кириллович, то вы меня сильно обяжете. Как же вам это удастся?

– Я умею договариваться.

– Это хорошо. Но вы же понимаете, что победа лишь в этом сражении не означает победу во всей войне?

– Понимаю, Вениамин Фёдорович, понимаю. Но надо с чего-то начинать.

Сенчук ещё раз посмотрел на Капризова. Сперва взгляд его упал на лысеющую круглую голову, затем на узкие плечи; заглянул губернатор и в прозрачные серые глаза Дмитрия Кирилловича, и ему вдруг подумалось, а не сумасшедший ли часом этот товарищ, приехавший к нему решать такие серьёзные вопросы? Вполне возможно, они все в Москве такие несуразные – профессионалы по части договорённостей, но какой же из него всё-таки переговорщик, если он даже стороне, от которой собирается выступать, не внушает никакого уважения?

Скривив удивлённо рот, отчего кончики губ доползли чуть ли не до квадратного подбородка, Сенчук спросил:

– Вам нужно будет что-нибудь особенное, Дмитрий Кириллович? Может быть, дать какие-нибудь распоряжения на ваш счёт?

– Да, разумеется, но только по служебной части, формально, – с готовностью ответил Капризов. – Первое… Вы пригласите, наверное, Оксану, пусть она запишет.

Губернатор хмыкнул и вызвал секретаря, и когда та приготовилась записывать, Капризов начал диктовать:

– Мне нужен кабинет. Неважно какой. Желательно с окном, но и без него можно…

– Дмитрий Кириллович, это… – хотел было вставить Сенчук, но Капризов его как будто не услышал.

– Главное, чтобы этот кабинет был где-нибудь подальше от основной массы служащих. Чтобы мне никто не мешал и я мог в любое время уходить и приходить. Это первое. Второе: мне нужен помощник. Она или он – не имеет значения. В меру расторопный, без вредных привычек. Постараюсь без сверхурочной работы, только некоторые поручения в течение дня. Письма, кофе – такая мелочь. И третье мы уже с вами начали обсуждать: мне нужна должность. Официальная. Можно даже придумать её лишь на время моей службы тут. Но чтобы она звучала как-нибудь, если так можно выразиться, погромче. Это возможно?

Секретарь перестала писать и вместе с господином Капризовым уставилась на губернатора, словно это было важно им обоим.