Белоручка

– Благодарю, всё в полном порядке, – заверил Капризов.

– Где остановились? – продолжал расспрашивать губернатор.

– Пока в гостинице «Юбилейной». На Толбухина. Дальше думаю снимать квартиру.

– На Толбухина, на Толбухина… – подняв к потолку пустые карие глаза, вспоминал губернатор. – А! Так это, наверное, дорого.

– Я рассчитываю, что вы покроете мои расходы.

– Ну… как сказать, – замялся губернатор. – Бюджет нынче невелик. А разве ваш департамент не берёт на себя издержки своих сотрудников в командировках?

– С сегодняшнего дня – нет, – холодно пояснил Капризов, попутно внимательно рассматривая губернатора.

До сегодняшнего дня господину Капризову никогда не доводилось видеть главу Рошинской губернии. Это был человек лет пятидесяти пяти – шестидесяти. Высокого роста, грузный, с чёрными, зачёсанными назад и стоящими кверху волосами. Лицо у него было широкое и какое-то ухабистое, словно после болезни, с мясистым носом и чуть кривящимся на левую сторону при разговоре ртом. Звали губернатора Вениамин Фёдорович Сенчук.

Вениамин Фёдорович год как вступил в свою должность, но за этот небольшой промежуток времени уже сумел показать себя со всех, не всегда выгодных, сторон.

Несмотря на то что Сенчук был человеком своеобразного и очень противоречивого характера, все, включая его новых подчинённых и приближённых, быстро поняли, что к чему. А народ, его избравший, так и вовсе сразу. А может быть, даже и раньше, да только выбирать всё равно было не из кого. Другие-то ничем не лучше! К тому же, в отличие от других кандидатов, только Сенчук мог произносить невероятно складные речи, слушая которые, невольно хотелось верить в светлое будущее.

Кстати, тут, пожалуй, и скрывалась главная черта противоречивого характера Вениамина Фёдоровича. Губернатор был патологическим лгуном. И полбеды, если бы он врал только людям вокруг, что по нынешнем временам и за грех-то считать странно, но хуже всего – он врал самому себе. И в эту свою ложь беззаветно верил. То есть без какого-либо остатка, до самого конца.

Выходя к трибуне, он мечтательно, а иногда и с яростью доказывал всем и самому себе в частности, как он обязательно сделает область передовой; как он улучшит жизнь местного населения; как медицина, образование, культура Рошинской губернии поднимутся на такую высоту, к которой впоследствии будет стремиться вся Россия. И ещё не факт, что достигнет её. Он обещал повышение зарплат, пенсий, открытие современных производств, ремонт старых дорог и прокладку новых. Школы, больницы, детсады – всё это росло буквально на глазах изумлённой публики из нагромождения слов вошедшего в раж Сенчука. А Вениамин Фёдорович продолжал накаляться и, уже не в силах обуздать себя, говорил, говорил, говорил, как в лихорадке. В такие минуты ему самому казалось, что вот теперь, выступая перед избирателями и наобещав им с три короба, он не только оправдает даже самые смелые ожидания, а многократно превзойдёт их. Пусть на это потребуются силы и время. Пусть он даже положит всё своё здоровье в битве за процветание губернии, но программа, с которой он идёт на выборы, будет непременно исполнена от и до и без каких-либо исключений.

Когда человек говорит о том, во что верит сам, его очень непросто поймать на лукавстве. Ещё сложнее найти противоядие против лжи по содержанию, но не по форме, к тому же когда сам предмет вранья не имеет фактического отражения. Сенчук был этаким прирождённым секретным агентом, который, выступая на публике, словно проходя проверку на полиграфе, каждый раз силой своего воображения создавал невероятный проект, миф, в который сам заставлял себя поверить. И он верил, отчего выглядел очень честным и убедительным, а вслед, наблюдая такое, верили и другие.

Быть может, Вениамин Фёдорович был бы неплохим полководцем, бросающим ради высшей цели своих солдат в безнадёжную атаку, при этом искренне убеждая их в верном успехе. Или же отличным торговым агентом, продающим обшарпанные квартиры по цене элитного жилья и при этом не чувствующим за собой никакой вины. Много профессий есть в мире, где такой недостаток, как искренняя ложь, оборачивается достоинством. Но только не на посту губернатора. Но Сенчук продолжал лгать, даже когда занял начальственное кресло, правда, уже не так рьяно, как раньше. Уже не входил в раж, не давал воли излишнему красноречью, ещё продолжая, однако, настойчиво обманывать себя и всех вокруг.

А дело было в том, что как только за ним закрывалась кабинетная дверь, все те проекты, про которые он так упоительно рассказывал людям, или говоря другими словами – врал, на деле вдруг не только оказывались фантастическими в масштабах губернии, но и действительно требовали напряжённой и кропотливой работы. Да не все вместе, а каждый из них по отдельности. Но откуда же взять столько времени? Откуда брать силы и средства, когда подчас приходится решать застарелые и сиюминутные задачи? То там пожар, то тут засуха. То здесь мост упал, то там люди вышли на митинг с требованием выплатить долги по зарплате. Тут уж не до прокладки новых дорог и строительства новых высокотехнологичных предприятий. А ещё есть сестра, которая вдруг решила построить завод по изготовлению плитки. Тоже звонит, приглашает на чай. А следом за ней и другие родственники и друзья объявились. И ведь не откажешь. Да и самому пожить хочется! Как быть?

И, как-то сам того не замечая, за самый короткий срок превратился Вениамин Фёдорович в довольно обыкновенного, жадного и нахального начальника губернии, каких Россия видела тысячи. При этом вравшего себе, а посему твёрдо уверенного, что стоит он за правое дело и служит народу, не щадя живота своего. И каждому, кто пытался или только думал поставить ему запятую, он не просто отвечал грубо и хамовато, но старался впоследствии уколоть, как проныру, пытающегося покуситься на сакральность власти. И таких проныр со времени избрания губернатора становилось всё больше и больше.

А ещё Вениамин Фёдорович стал вдруг трусоват. Для этого не было хоть сколько-нибудь веских причин, но, однако, он обратился в связи со своими опасениями в Москву. Там его просьбу внимательно рассмотрели и решили, что господин Капризов как никто другой может хорошо разобраться в ситуации и успокоить не в меру разволновавшегося губернатора.

– Иными словами, – Сенчук поднялся и, натужно выдавив из себя надменный смешок, прошёлся по кабинету, не сводя глаз с Капризова, – от вас ваше ведомство открестилось и передало нам? Так, выходит?

– Выходит, – сухо подтвердил Капризов.

– Тогда, видимо, вам следует дать должность?

– Разумеется.

– Хм… – Эта новость не обрадовала губернатора. – Понимаете, в чём штука, штат у нас и так небольшой. Хотелось бы расширить, конечно, но законы, реформы… Я, сказать по правде, надеялся, что вы будете продолжать находиться на обеспечении Москвы… Но раз такое дело… Кое-какую должность вне штата мы вам предложить сможем. Хочу сразу заметить, оклады у нас небольшие, премии раз в квартал. Со служебным жильём мы вам поможем.

– Нет, благодарю, – поспешил отказаться Капризов. – Жильё я как-нибудь сам сниму. Мне бы лучше расходы на него покрыть.

– С этим сложнее, – серьёзно заметил губернатор. – Пятьдесят процентов вас устроит?

– Пятьдесят так пятьдесят, – согласился Капризов.

Секретарша вошла в кабинет и принесла кофе. Сенчук взял грубой рукой изящную чашечку, сделал маленький глоток и поморщился.

– Очень хорош, верно?

– Да, неплох, – подтвердил Капризов, держа чашечку двумя тонкими пальцами, точно такую же, как у губернатора.

– Так… Ну что ж, приступим к делу? – спросил губернатор.

– Да, пожалуйста. Не будем терять времени.

Сенчук поставил чашку на серебряный поднос и полез в свой стол. Из ящика он извлёк потрёпанную увесистую папку, которую положил перед господином Капризовым, а сверху дополнил её флеш-накопителем.

Господин Капризов не спеша поставил свой портфель на колени, покопался в нём и, вынув из него кожаный очечник, нацепил на нос очки с круглыми стёклами и в тонкой металлической оправе, больше похожей на проволоку. Дужки очков он аккуратно заложил за уши и, отложив в сторону флешку, открыл папку.

– Тут собраны некоторые материалы, которые достались ещё от моего предшественника, – пояснил Сенчук. – Но мы тоже туда кое-что добавили.

Капризов внимательно пробежал глазами первый лист, отложил его, взял второй, потом оценил общую толщину стопки и спросил:

– Исчерпывающе, но в чём суть проблемы?

– Суть, уважаемый Дмитрий Кириллович, в том, что все те люди и организации, что указаны в этих материалах, хотят прекратить мои полномочия досрочно. И, хочу заметить, Дмитрий Кириллович, незаконным путём.

Затем, помолчав, Сенчук добавил:

– Вы же решаете такого рода вопросы?

Капризов откинулся на спинку стула, отчего тот мягко и приятно хрустнул, и ответил:

– Да, я приехал решать именно такого рода вопросы. Впрочем, ваш регион станет своего рода дебютом для меня. Но я вот что хотел спросить: а как вы сами считаете, ваши позиции тут прочны?

Сенчук развёл руками и на немного согнутых в коленях ногах присел за столик к Капризову.

– Мне сложно судить, Дмитрий Кириллович…

– Нет. Если меня сюда прислали, значит, там о вас думают. Меня интересуют именно ваши ощущения, – Капризов поводил рукой по воздуху. – Может быть, у вас есть какие-то грешки, о которых мне следует знать? Или ещё что-либо? Представьте, что я ваш адвокат.

– Да вроде бы нет, – развёл руками Сенчук, испугавшись, что эти с виду прозрачные серые глаза за круглыми линзами захотят залезть к нему в самую душу. – Понимаете, в чём дело, Дмитрий Кириллович, я ничуть не хуже прочих, – взяв себя в руки, с достоинством вдруг заявил губернатор. – Согласен, у нас не всё получается, у нас много проблем, но мы делаем всё возможное…

– Нет, – перебил его Капризов со стеснительной улыбкой и, опустив голову, добродушно взглянул поверх очков. – Свои предвыборные речи вы оставьте для людей, а отчёты отправляйте куда следует. Меня интересуют ваши неофициальные проблемы, если так можно сказать.

Сенчук внимательно и серьёзно посмотрел на присланного к нему из Москвы чиновника и как-то успокоился. Ему вдруг перестал быть страшен господин Капризов, а вместе с тем стало обидно за себя. Он рассчитывал на действенную помощь из столицы, а приехал какой-то молодой человек, который, скорее всего, лишь играет выдуманную им роль, а когда дойдёт до дела, то навряд ли от него будет толк. Уж больно он неубедительный какой-то. Незначительный.

– Дмитрий Кириллович, Дмитрий Кириллович, – уже вальяжно заговорил Сенчук. – Я только год как в должности, какие за мной могут быть грешки? Ну да, бывают, разумеется, и задержки зарплат, и проблемы с дорогами, с благоустройством, поликлиники, школы, детсады… А где их нет? Застройка вот идёт тоже, – губернатор хлопнул в ладоши. – Так вся страна строится. Жильё в цене падает. Оглянитесь. Главное, тенденции хорошие! Направление выбрано правильно.

– А эти товарищи, – Капризов постучал ухоженным указательным пальцем по бумагам, – они откуда финансирование получают?

– Так там всё написано, вы прочтите, – махнув рукой, отозвался Сенчук.

– Я обязательно прочту, – заверил Капризов, – но всё-таки?