Белоручка

– Нет, раз так, то прошу прощения, и позвольте мне откланяться.

Затем он обиженно привстал над столиком и, даже как бы перегнувшись, одним глазом из-под брови посмотрел на Престольского. Так поступают подслеповатые люди, когда наклоняют голову чуть вперёд, чтобы рассмотреть собеседника получше.

– Михал Михалыч, Михал Михалыч, – запротестовал Престольский, но Минусов уже вышел из-за стола и направился к выходу.

Несмотря на то что начал он своё шествие довольно бодро, уже подходя к двери, Михаил Михайлович немного замешкался, и дальше могла случиться неловкая сцена, но его уже догнал Престольский, и они зашептались.

– Нет, Лёня, дорогой, ты меня не понимаешь, – тихо гнусавил Минусов, осторожно взяв двумя пальцами Престольского за свитер. – Я этого человека не знаю. Кто он такой – одному богу известно… Нет, ты меня послушай. Дело наше такое, оно имеет такой оттенок, что в конце видится очень серьёзным. Очень, слышишь!

– Михал Михалыч, – запел в ответ Престольский, – поверьте мне, я Сашу знаю хорошо. Да и он меня так же отлично знает и в курсе многих моих дел.

– Лёня, Лёня, – в тон возражал Минусов, – ты меня не слышишь и не хочешь слышать. Кстати, я ничуть не одобряю, что он в курсе всех твоих дел, но не в этом суть. Ты пойми – пишут мне. Я звоню тебе…

– При всём уважении, я не думаю, Михаил Михайлович, что пишут вам одному.

– Пусть так, Лёня, пусть ты сто раз прав. Но я отвечаю за своё письмо, понимаешь, за своё! Я звоню тебе, ты приходишь, и что же я вижу? Ты не один! А привёл кого-то! Кого? Да, может, он агент?! Ведь сколько было случаев, когда информация сливалась куда следует, а мы и не знали об этом? Помнишь? А мы сейчас ведь важное обсуждать собрались. Стратегию, слышишь?!

– Михаил Михайлович, Саша чудаковатый малый, но не более. Да, года два назад отошёл от дел…

– Вот видишь! – восторжествовал Минусов. – А где он был всё это время?

– Да здесь, по городу болтался. В нём как раз можно быть уверенным.

– В наше время, Лёня, ни в ком быть уверенным нельзя.

– А когда было можно?

– Согласен, – кивнул Минусов. – Но сейчас всё так изменилось. Но, в самом деле, что это за человек? Швед… Швед… Он не из тех?

– Да будет вам! – ответил Престольский, не совсем понимая, на что намекает Минусов. – Нет. Он идейный.

– Идейный? Это очень опасно, Лёня! Идейные первые предают. Ибо им деньги не нужны! Приноси им хоть миллион рублей, а они отказываться станут. Ибо не ради денег живут. Но зато потом возьмут, да и всё. Переймут чужую идею, оправдают её у себя в голове и за свою почитать начнут. На этой почве ни себя, ни своих близких, ни друзей не пожалеют. Непредсказуемые они и опасные!

– Этот не из таких, – успокаивал Престольский, косясь на сидящего за столиком Шведа, перед которым уже поставили чайник с чаем и чашки.

Самого Шведа в это время, не считая, разумеется, шептавшихся, привлёк внимание один паренёк. Он сидел лицом к Александру Ильичу и чуть наискосок, через столик. По всей вероятности, он был не один: на стуле напротив него висела розовая женская курточка, а сам он читал книгу и потягивал вино из высокого бокала.

Молодому человеку на вид было не больше девятнадцати-двадцати лет, и несмотря на общую юную миловидность и мягкость черт, дополняемых удлинёнными каштановыми волосами, на его лице уже ясно проступили тени усов и бороды. Картина, представшая перед Шведом, была, в общем-то, до пошлости обыкновенной для кафе: девушка соседа по столику, очевидно, отлучилась в уборную, а сам он в её отсутствие решил заглянуть в книгу. Такое объяснение данной сцены было как будто исчерпывающим. Но Шведа в ней что-то насторожило. Он не мог понять, что именно, но ему казалось, что какая-то деталь тут лишняя или, напротив, в сюжете чего-то не хватает. И это что-то смущало его до невозможности, но что конкретно, ответить себе он не мог. С минуту он внимательно и, может быть, даже чересчур откровенно рассматривал молодого человека, но, так и не найдя ответа на свой вопрос, отвернулся и принялся пить чай, иногда поглядывая в сторону совещавшихся Минусова и Престольского.

– С другой стороны, ты говоришь, что ему деньги не нужны, – вдруг что-то сообразил Минусов, мечтательно отворачиваясь от Престольского.

– Михаил Михайлович, я этого не говорил, но думаю, что вы правильно поняли. Дадим ему немного – и хватит. Но он пригодиться может. Трубят в рог, надо собирать части!

– Эх, части! Какие, Лёня, сейчас могут быть части? Время ушло. А моё-то и подавно.

– Это вы зря, Михал Михалыч, это вы зря! Ваша политическая карьера только начинается!

Минусов недовольно и небрежно махнул рукой, но эта фраза ему польстила, и он вернулся к столику.

Когда все вновь расселись, Престольский налил себе чаю, а Минусов заказал ещё чашку кофе. Небольшое собрание было объявлено открытым.

– Господа, – торжественно и важно начал Минусов, словно перед ним сидели не двое слушателей, а целый зал почитателей, – не буду ходить вокруг да около, а сразу приступлю к делу. Терять время нам совсем ни к чему. Нам всем нужно быстрее к семьям, к жёнам, детям, внукам… Кхм. Словом, кому куда. Так вот. На данный момент дело обстоит так. На днях я получил письмо из администрации нашей губернии за подписью некоего Капризова. Что там сказано, я сообщу чуть позже. В этом письме вот этот самый Капризов значится как советник Сенчука по работе с общественными проектами. Первое, что меня удивило, это то, что я о таком советнике никогда не слышал. И, разумеется, не знал о его назначении на эту должность. А всё-таки он так подписался.

– Вам-то откуда знать всех советников? – неуклюже вставил Швед. Александр Ильич был совсем не глуп и понимал, о чём шептались Минусов и Престольский. И ощущая, как презрительно смотрят на него косые глаза Минусова, злился и невольно отвечал тем же.

– Кхм… Кхм… Александр… Александр Ильич, так, кажется? – засуетился, начиная раздражаться, Минусов.

Теперь он видел в Шведе не столько угрозу, сколько конкурента в финансовом плане. И для того, чтобы сразу осадить неожиданного нахлебника и показать, кто тут у руля, а кто подсел как пассажир, решил поступить так, как всегда поступал в таких случаях – нахально перейти на личности и сообщить, с кем тот имеет дело.

– Если я не ошибаюсь, конечно. Нет, я могу ошибаться, это не чуждо даже мне, – волнуясь, продолжал Минусов. – Так вы спрашиваете, Александр Ильич, откуда мне знать? Нет, если вы не знаете сами, не понимаете, откуда знать мне. Нет, я говорю так, чтоб вы знали. Ведь если вы не знаете, то чтобы вы знали, понимаете? Кто. Я. Такой. Потому что я вижу, вместо того чтобы внимательно слушать, что говорят люди информированные…

– Михаил Михайлович, успокойтесь, пожалуйста, – чувствуя, как в Минусове вновь возникает напряжение, попытался разрядить обстановку Престольский. – Саша, Саша, ну что ты начинаешь?

Но на Престольского никто не собирался даже смотреть.

– А что я такого спросил? – недоумевал Швед, вперив свой мрачный взгляд в оппонента.

– Нет, Лёня, ты пойми, я человек вежливый, интеллигентный, – гнусавил Минусов, – но когда мне задают такие вопросы…

– А вы не раздувайте. Как склочник, ей-богу! – бросил Швед.

– Нет, ну это просто катастрофически невозможно, – хлопнув по столу и откинувшись на спинку стула, простонал Минусов.

– Господа, господа, – быстро запел Престолов, – давайте успокоимся. Саша, Михал Михалыч, вы только познакомились…

– Нет, ты скажи ему, кто я, – не унимался Минусов, очевидно собираясь поразить Шведа в самое сердце.

– Секундочку, Михал Михалыч.

– Нет, Лёня, ты скажи, чтобы он понял, что вопросы такие задавать некорректно! Если человек не профессионал, то зачем же показывать свою некомпетентность сразу и всем, верно?

– А вы сами скажите, – глядя исподлобья, предложил Швед.

Минусов в ответ тоже бросил грозный взгляд и, придвинувшись к столу, наклонился и с достоинством заговорил:

– Хорошо. Хорошо! Скажу для вас лично. В первый и последний раз. Чтобы вы понимали. Нет, вполне возможно, вы тоже кто-нибудь да есть такой…

– Михаил Михайлович, да скажите вы ему наконец, пожалуйста, да продолжим, – взмолился Престолов.

– Я говорю, Лёня! Видишь, я говорю!

– Так говорите!

– Говорю же, вот! Так слушайте, Александр Исаевич…

– Ильич, – глухо поправил Швед.

– А? Что? – словно не расслышав, осведомился Минусов. – Ах, ну да-да, конечно. А я как сказал?