Из ада в вечность

Из ада в вечность
Александр Стефанович Идоленков

Кровавой поступью дошла Вторая мировая война до Сталинграда, в котором развернулись судьбоносные сражения, влияющие на исторический ход жизни Советского государства. Кроме того, на кон была брошена честь Отца народов! Главный герой повести, будто заслонив своим телом, ведёт нас по местам погибающих товарищей до самой верхушки Мамаева кургана, где сражённый осколками вражеской мины покидает поле брани. Эпическое, монументальное повествование застигнет Вас в ужасе восхищения без прикрытия!

Из ада в вечность

Александр Стефанович Идоленков

И живым, и мёртвым героям Сталинградской битвы Второй мировой войны посвящается!

Дизайнер обложки Алексей Идоленков

Корректор Алена Зуева

Редактор Оксана Серёдкина

© Александр Стефанович Идоленков, 2019

© Алексей Идоленков, дизайн обложки, 2019

ISBN 978-5-0050-7486-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Художественное повествование о реальных событиях и настоящем человеке – командире пулемётного взвода 284-й стрелковой дивизии, волею военного лихолетья осенью 1942 года оказавшегося в эпицентре грандиозных событий Сталинградского побоища на Мамаевом кургане. Правдивая исповедь очевидца о тех незабываемых событиях. Триста часов, проведённых в сражениях под непрерывным огнём врага, показались адом, выстоять в котором сумели только единицы…

    А. С. Идоленков

Высоко в безбрежном ультрамарине неба, слегка разбавленном белилами солнечного сияния, царственно, распластав свои могучие крылья, ни разу не взмахнув ими, безмятежно и величаво, мерно описывая круг за кругом над бескрайней иссохшей сталинградской землёй, в поисках своей жертвы парит одинокий коршун.

Великая русская река Волга с её сказочно обильными зелёными поймами окружена с обеих сторон выжженной всхолмлённой степью. Ни тебе деревца, ни кустика – только красная потрескавшаяся глина да высохшая жёсткая и колючая трава; и вездесущий, пахнущий горечью, раскалённый, иссушающий воздух, превращающийся в дрожащее марево по всей линии горизонта, властно стирающий границы между небом и землёй.

Жуткая тревожная тишина проникает в сознание, сливаясь с фоном всей планеты с пульсацией крови в наших висках, формируя неделимость и умиротворение. В это тревожное напряжение с короткими промежутками времени проникает необычайно тревожный, далёкий, еле слышимый, чужеродный гул, исходящий будто бы из недр разбуженной земли. Война, расползаясь метастазами по всей земле, как злокачественная опухоль, приползла и сюда, за тысячи километров от её зловещих истоков. Это очередной всплеск психоза народов земли, управляемых кучкой безумцев.

Чем пристальнее вглядываюсь я в густую паутину воспоминаний своего прошлого бытия, тем туманнее оно предстаёт и скоротечнее удаляется от моего взора. Предел человека за той чертой, где уже ничего нет! Но я нахожусь ещё здесь, мой уважаемый читатель, и хочу тебе поведать мгновение из своей жизни…

Сталинград стоит на костях миллиона советских людей, павших здесь, защищая свободу и независимость родины в годы Великой Отечественной войны 1941—1945 гг.!

Я в составе целого взвода младших лейтенантов, выпускников краткосрочных командирских пулемётных курсов Ивановского военного училища, был направлен на сборный пункт города Красноуфимска, что в Свердловской области, для прохождения дальнейшей службы.

Мы прибыли сюда 3 сентября 1942 года к моменту кульминационного завершения формирования моего 86-го пулемётного батальона 284-й стрелковой дивизии под командованием подполковника Батюка Николая Филипповича.

Вооружение уже было получено; личный состав батальона укомплектован почти на 90% и продолжал пополняться новобранцами за счёт скороспелых училищ, выздоровевших в военных госпиталях после ранения бойцов и командиров, призванных из резерва, оставленных ранее по броне. Курсанты, которые не доучились положенный по регламенту срок, отправлялись на фронт с присвоением звания сержанта.

Одновременно пополнением войск новыми претендентами безостановочно занимались многочисленные ускоренные кузницы кадров по всей необъятной стране. Тем более человеческого товара было в избытке, выбор огромен, цена на него – ничтожна мала. Снаряжение для солдата стоило гораздо дороже, его не хватало; часто случалось, что в бой шёл воин без винтовки и на поле боя вооружался за счёт погибшего товарища.

Мясорубка войны вращалась с ускоряющимися темпами, безжалостно требуя всё новые и новые порции человеческого сырья для своей жестокой и бесчеловечной кулинарии. Это напряжённая лихорадочная суета чувствовалась во всех заведениях, предприятиях, колхозах, не исключая отдельных граждан по всей стране.

9 сентября 1942 года уже с вечера к товарной станции города Красноуфимска стали подтягиваться колонны вновь набранных кандидатов на роль защитников горячо любимого Отечества. В основе своей это были необстрелянные юнцы 18—19 лет от роду, с горящими глазами и открытыми для агитации сердцами. Они склонны были броситься в бой немедленно с обнажёнными руками и зубами перегрызть глотку врагу только за то, что посмел он нарушить мирный труд строителей коммунистического общества в отдельно взятом и единственном в целом мире рабоче-крестьянском государстве.

На станции стоял под парами товарный эшелон, готовый устремиться в путь в любую минуту, как только поступит приказ. И по тому, с какой деловитостью всё здесь проистекало, ждать этого приказа оставалось недолго.

Раннее утро. Солнце будто нарочно запаздывало появиться из-за горизонта, давая военным завершить свою неблаговидную миссию. Тишину нарушали звуки торопливой суеты возле вагонов железнодорожников, зычные выкрики командиров, лязг металла от неосторожного обращения при погрузке техники и снаряжения в вагоны…

Густой туман окутал ложбины земли пышным покрывалом, создавая причудливое и сказочное явление природы. Небо постепенно светлело, подавая первые признаки зарождения нового дня. Хотя температура была положительной, но под утро стало довольно прохладно. Обильная роса покрыла всё холодными каплями, отчего окрестности стали казаться стальными, седыми и даже туманными, в зависимости от освещения и удалённости. С крыш теплушек свисали прозрачные, как слезинки, капельки воды и, набравшись полноты, отрывались и падали на землю в мокрые ямочки, разлетаясь в разные стороны мелкими брызгами.

В ожидании команды «На погрузку!» не занятые работами бойцы и командиры надели шинели и плащ-палатки, собрались возле вагонов группами, весело переговариваясь. Настроение у всех было приподнятое, боевое – во всём чувствовался настрой перемены своего пребывания и ожидания чего-то нового, неизвестного. Но всё же тревожная напряжённость и недосказанность прослеживалась в лицах и разговорах.

Оно и понятно, собрались ведь они сюда не на карнавал, а на встречу с войной, и войной суровой, таящей неисчислимые угрозы и беды, от чего веяло страхом и жуткой бесчеловечностью; и хотя ребята умирать не собирались, предчувствие опасности будоражило сознание каким-то внутренним опасением неопределённости.

Смутные представления о войне, заложенные с детства у молодых ребят от искусства и литературы, не шли ни в какие сравнения с рассказами очевидцев, побывших в зоне соприкосновения с врагом и получивших и боевое крещение, и ранения. По всему чувствовалось, что их предупредили не разлагать боевой настрой молодых, необстрелянных и не нюхавших пороха новобранцев.

– По вагонам! – голосисто, с повторяющимся эхом многократного повтора прозвучала команда – и перрон опустел…

Повзводно, без суеты, нас погрузили в теплушки, оборудованные двухъярусными нарами из толстых необработанных досок, покрытых слоем соломы. Эшелон, объятый угольной копотью, медленно, набирая скорость, шумно, с прерывистой пробуксовкой, выпуская клубы густого белого пара, двинулся на запад; – туда, где никак не удавалось остановить продвижение врага вглубь нашей территории. На какой участок фронта нас везут, я тогда не знал и не имел ни малейшего предположения, хотя это меня сильно интриговало.

Разместились в вагоне-теплушке мы сравнительно удобно. Спать было тесновато, но эти мелочи окупались за счёт дневного отдыха. Устроители по переброске войск по железнодорожным путям продумали всё до мелочей. Разделили вагон ровно пополам, расположив в нём два взвода пулемётчиков. В каждом взводе числилось по 20 бойцов.

Вооружение (станковые пулемёты, боеприпасы, карабины), снаряжение и инструменты сложили под нары. Вещмешки с пайками и личными вещами находились на нарах – под головами. Распорядок дня, дежурство, чистота и порядок соблюдались неукоснительно.

Вторую половину нашего вагона занимал второй пулемётный взвод, которым командовал младший лейтенант Иван Иванович Гурза, мой земляк, с которым я учился в школе в деревне Сдесловка, на Брянщине, начиная с первого класса.

За два года до войны, после семилетки, я поступил учиться в педагогический техникум, а он продолжал учиться в школе дальше, чтобы получить среднее образование, поступить в институт и стать журналистом. И откуда у него, деревенского парня, появилось это влечение, все удивлялись, поэтому относились к нему с уважением и обращались не иначе как Иваныч!

Жизнь в перспективе сулила нам прекрасное завтра и предоставляла каждому из нас возможности выбора своего пути в ней, но война уготовила нам совсем другое будущее, о котором мы никогда не мечтали и которое даже не могли предугадать в самом кошмарном и зловещем сне.

В самом начале войны, отстояв длиннющую очередь, в военкомате мы записались с Иваном Гурзой добровольцами на фронт. Всеобщий воинский зуд, смешанный с патриотическим вдохновением, новизной неизвестности двинул людские толпы к добровольному вступлению в армию. Тем более вышел указ о всеобщей воинской мобилизации. Доброволец или подневольный призывник? Разница очевидна, и виды на добровольца должны быть вполне очевидны. Я по этому поводу тогда не задумывался, думаю, что и мой друг Иван был того же мнения. Мы, совсем неоперившиеся юнцы, шли в армию защищать Родину по велению сердца. В наших жилах бурлила молодая кровь, великовозрастность, лихое время, живой ум и железные нервы, выкованные коммунистической идеологией. Везде и всюду в то роковое время мы не расставались друг с другом, пока война не развела нас по разным направлениям.

До встречи с врагом нам пришлось пережить столько трудностей и невзгод, что война нам казалась лёгким безобидным делом. Я и Иван Гурза попали в один взвод, и по иронии судьбы нас заметили. За нашу стойкость и терпение переносить лишения солдатской доли нас назначили командирами отделений, что прибавило нам трудностей и ответственности.

Нас спешно обучили воинскому ремеслу и, в основном по ночам, перебазировали на запад к линии фронта. Мне казалось, не мы продвигались к фронту, а фронт стремительно и неудержимой лавиной надвигался на нас. Мы, новички, были в неведении, но эйфория «закидаем шапками» постепенно улетучивалась. На смену приходила суровая действительность трудоёмкой и жестокой войны.

По этому поводу у меня выработалось стойкое мнение: если хотите знать подлинное положение действительности, уберите со своего воображения иллюзию и вникните в окружающие события непредвзятым взором. Хотя иллюзия самопроизвольно рассеется сама по себе после нескольких жестоких уроков жизни, но этот опыт может дорого вам стоить в критический момент.

В моём видении отчётливо прорисовываются отдельные эпизоды становления меня в солдатской обстановке войны. Ночью, голодных и уставших, нас пригнали на позиции и приказали рыть окопы. Никто не спросил о моём самочувствии, не проявил ни элементарной жалости, ни заботы. Уже много раз за последнее время, скрепя сердце, скрываясь, я вытирал мальчишескую слезу, вспоминая свою маму. Она уж точно пожалела и утешила бы меня в трудную минуту. Народ у нас терпелив, не страна, а какой-то дом терпимости!

Это было 8 сентября 1941 года. Утром нам выдали сухой паёк, и мы наконец заморили червячка, то бишь голод. Часов в одиннадцать началась артподготовка противника. Такого ужаса я ещё не испытывал ни разу в своей жизни. Хотелось бросить всё и бежать сломя голову от этого ада. Я сидел ошеломлённый в подкопе своей траншеи и ждал неминуемой смерти.

– Господи, благодарю тебя за спасение! – воскликнул я, вглядываясь в сторону противника после завершения артподготовки.

Неожиданно из-за кустарника я, к своему ужасу, увидел ползущий прямо в мою сторону вражеский танк. Вжавшись в землю, я с трепетом ждал приближающегося немецкого монстра, объятого огнедышащим смрадом, сотрясающим землю лязгом и гасящим всё своей мощью. Какое у меня было чувство, я не помню, только в сознании почему-то промелькнули нотки радости оттого, что окоп мой добротный и глубокий. Здесь я с одобрением похвалил себя, что не пожалел сил и сделал боковой подкоп, в котором в случае миномётного обстрела могу переждать эту смертельную напасть. Этот опыт мне передали бывалые солдаты, которые уже участвовали в сражениях с неприятелем и получили некоторую боевую закалку.

– Салага, слушай старших и запоминай. Полезные советы передаём бедствующим, причём бесплатно! – шутили ребята на полном серьёзе, с суровыми лицами.

– Спасибо, брат! Я как раз мечтаю о рае, поэтому твой совет мне пригодится, я воспользуюсь им незамедлительно.

– Копай поглубже, у нас ты уже второй мечтатель, тот всё мечтал о встрече с Богом, траншею не успел отрыть, так вот сейчас, наверное, беседует с ним с глазу на глаз.

– Отставить разговорчики! – послышался назидательный окрик командира. Это было утром.