Самая страшная книга 2025

– Критикуем судебную систему Российской Федерации, Борис Сергеевич.

«Ощипать бы тебя, курицу».

Шульга выдержал наглый взгляд и с прямой спиной прошагал к кабинету. Закрыв за собой, он прижал ухо к двери.

– У меня от него мурашки по телу, – сказал бухгалтер абонентской службы, с которым Шульга неоднократно ходил на пиво.

– Какой-то сюрреализм… – прошептал он, стискивая кулаки. До приема жалобщиков оставалось полчаса. Пальцы сами пробежались по клавиатуре, вгоняя ненавистное имя.

Тихон Желторотов оскалился на Шульгу.

– Где ты сейчас, гад?

…и каково это, посреди беседы с супругой, сотрудниками, детьми, вдруг вспомнить, как двадцать девять лет назад ты догонял домохозяйку у трамвайных путей, бил молотком и волок кровоточащую жертву в заросли малинника под водонапорной башней из коричневатого кирпича…

– Да, войдите.

Шульга свернул вкладку, освобождая рабочий стол компьютера – семейную фотографию, захламленную ярлыками. Пожилая женщина проковыляла в кабинет и села напротив него. Пенсионеры были, конечно, наиболее проблемными клиентами. Отвоевывали каждую копейку, считая, что их мусор обязаны вывозить бесплатно.

– Слушаю вас.

Пенсионерка прижимала к груди сумочку и смотрела на Шульгу исподлобья.

– Говорите, я слушаю.

– Я – ее тетя.

– Так. А поконкретнее. Чья тетя?

– Девочки, которую ты изнасиловал и убил.

У Шульги онемели конечности.

– Я сначала не поверила. – Пенсионерка сверлила Шульгу ненавидящим взглядом. – Думала, обознались люди, думала, ты сдох давно. А ты вот… – Она окинула взором кабинет. – Жив-здоров. Сытый. В тепле.

– Так, гражданка. – Сердце Шульги колотилось. – Я не имею никакого отношения к Подмосковному дьяволу. Я не маньяк! Я – Тихон… тьфу, Борис Шульга. Это провокация и…

– Будь ты проклят. – Женщина встала. Слезы наполнили ее глаза. – Ты и твои потомки. Выродок. – Она достала из сумочки поллитровую банку и подошла к столу, на ходу отвинчивая крышку. Шульгу парализовало. Слова застряли в глотке.

– Ей было семнадцать!

Женщина выплеснула содержимое банки Шульге в лицо. Кислота! Он принялся растирать влагу по коже. Нюх уловил аромат аммиака. Моча. Его облили ссаниной!

– Выродок, – повторила женщина и вышла из кабинета.

– Дура! – закричал ей вслед Шульга. Темное пятно расползалось по рубашке. – Идиотка! Я в полицию обращусь!

Коллеги вставали из-за столов и шушукались. Влада направила камеру мобильника на спешащего к туалету Шульгу. Ее губы беззвучно шевелились.

– Абсурд! Театр абсурда! – Он долго умывался и зачищал рубашку, в конце концов, мокрый, выскочил на улицу. Перебежал проезжую часть, шарахаясь от сигналящих автомобилей. В аптеке попросил успокоительное.

– Я вас узнала. – У аптекарши было анемичное лицо, немигающие глаза с «ленивыми» веками. Шульгу бросило в пот.

– Это не я.

– Вы в игре участвовали, – сказала аптекарша.

– А… Ну да… До свидания.

– Берегите себя.

* * *

Прядь волос прилипла к бойку лежащего в траве молотка. По дну оврага полз сизый туман.

– Это не я… – прошептал Шульга, снимая штаны.

Студентка потеряла сознание. Кровь вытекала из ее виска.

– Это не я.

Шульга проникал в сухое лоно. Левую руку он сунул под лифчик и щипал студентку за сосок. Правую положил на ее холодную щеку. Большой палец проник в разорванный рот. Обломки зубов скреблись о ноготь Шульги.

– Это не я.

Телеведущий присел на корточки рядом с Шульгой и умирающей девушкой. Из тумана выплыли силуэты зрителей. Массовка манекенов, приготовившихся аплодировать.

Ведущий сказал, брезгливо наблюдая за половым актом:

– Тихон Желторотов сменил фамилию на. А…

Шульга проснулся в поту.

* * *

– Где ты это взял?! – выпучила глаза Наташа.

Шульга рассеянно посмотрел на молоток в своей руке. Настоящая кувалда с рукоятью из фибергласса, резиновыми вставками и прямым гвоздодером.

– Нашел в кабинете, – мертвым голосом ответил он. – Кто-то оставил на моем столе.

– Бедный… – Наташа приблизилась и погладила мужа по затылку. Он ткнулся горячим лицом в ее живот. – Исхудал совсем, на себя не похож…

– А на кого похож?

– Прекрати. Выбрось эту гадость. И из головы выбрось…

Скрипнула, отворяясь входная дверь, зашуршало, до слуха Шульги донесся всхлип. Он встал, переглянувшись с женой, и отложил чертов молоток.