Птица, убившая меня

– Извини, мам, – Макс наклонил голову и старался не смотреть на мать.

– Добрый день. Нас, кажется, не представили? – вклинился в разгорающуюся перебранку Дементьев. – Александр Сергеевич! – Сашка немного наклонил голову, приветствуя маму друга.

– Да хоть кто, – неприязненно посмотрела на парня женщина. – Я пытаюсь отдохнуть, а вы тут шумите!

– Верно. Это я виноват, приношу свои извинения, – Дементьев снова немного поклонился. – Я должен загладить вину! Да, кстати, я пришел не с пустыми руками.

Сашка порылся в рюкзаке и достал оттуда небольшой цилиндр.

– Вот, это вам! – Сашка вручил Маме Макса цилиндр, и обалдевший от происходящего Макс понял, что это бутылка коллекционного коньяка из запасов Дементьева старшего.

– Как мило, что у моего охламона такие вежливые друзья, – мама сразу же сменила гнев на милость и улыбнулась Сашке. – Анна Денисовна, – она протянула Дементьеву руку и тот вежливо пожал ее. – Ну вы играйте, мальчики, а я пока вам что-нибудь приготовлю! Приятно познакомиться, Саша, – сказала она Дементьеву и вышла из комнаты.

– Приятно познакомиться? Приготовлю? – Максим ошарашенно провел ладонью по лицу.

– Учись, старик! Вот так надо обращаться с людьми, – Дементьев поднял стул и снова взгромоздил на него кучу вещей, – к каждому подход нужен! Так что, картина моя?

– Конечно, – Максим все не мог прийти в себя – настолько он отвык от приятного и вежливого общения матери, – и деньги забери.

– Ну нет! Художник, может, и должен быть голодным, но не настолько же! – Дементьев улыбнулся Максиму.

Сашка просидел у Макса до поздней ночи, болтал о том о сём и совсем не хотел уходить.

Наконец, закрыв дверь за неугомонным другом, Макс взглянул на часы – третий час ночи. Глаза слипались, в животе урчало. Максим пошел на кухню. На столе стояла пустая бутылка коньяка, пустой пузатый стакан, пахло алкоголем, не стиранной одеждой и табаком.

– Ну да, «приготовлю что-нибудь», – Максим вздохнул и пошел в свою комнату, чтобы хоть немного поспать перед новым днем.

***

Проходили дни, недели, месяцы и годы. Максим рос, росла птица, росло чувство пустоты и одиночества. Птица взяла себе большую власть над поведением и мыслями Макса. Он не мог ни с кем общаться – птица протестовала. Любое общение заканчивалось на двух-трех фразах. Максим старательно отделял себя от класса, ото всех людей. Чем старше он становился, тем меньше у него было желания общаться с кем бы то ни было. Оставались только алкогольные вечера у Дементьева и картины. Макс много рисовал – в комнате уже не оставалось свободного места для рисунков. Некоторые покупал Дементьев, но Максу казалось, что тот делает это просто из жалости, а может быть, он так желал унизить Максима. В конце концов, Максу стало все равно – он просто ходил в школу, рисовал, но чаще пил, стараясь утопить одиночество в алкоголе.

Однажды в погожий майский день, когда Макс учился в девятом классе, Маргарита Павловна пришла в класс в отличном настроении:

– Ребята, я знаю, впереди экзамены и вы все напряженно к ним готовитесь, – на задней парте саркастически хмыкнул Дементьев, – но школьная жизнь – это не только учеба и экзамены. Нашему классу поручили оформить стенгазету, посвященную празднованию победы в Великой Отечественной Войне. Это очень ответственное и интересное задание! Я думаю, мы с ним блестяще справимся! – очередной саркастический смешок Дементьева потонул в общем возмущенном гуле.

Девятый класс, по уши загруженный уроками и подготовкой к экзаменам, не был в восторге от идеи своей классной руководительницы. Все понимали, что заниматься этим будет некогда, но переломить энтузиазм Марго было не в силах ребят.

– Я уже подготовила статьи и очерки на эту тему, – Маргарита Павловна, словно не замечая унылых лиц учеников, продолжала радостно щебетать. – Нам нужен плакат или картина, чтобы красочно оформить стенд. Кто-нибудь из вас рисует?

Максим вжал голову в плечи и старался стать еще более незаметным, чем обычно.

– А то! – голос Дементьева резанул Максу уши. – Авдеев рисует, причем шикарно!

Максим ощутил, как весь класс уставился на него, словно он был какой-то диковинкой или экзотическим животным.

– Это правда? Как здорово! – Марго была в восторге. – Максим, сможешь нарисовать что-то для нашей стенгазеты?

– Сможет, сможет! – Дементьев взял на себя роль переговорщика.

– Вам не понравится, – тихо сказал Максим.

– Что-что? – не расслышала учительница.

– Вам не понравится, – сказал Макс громче.

– Глупости какие! Главное – рисовать с душой, а если где-то не так профессионально будет, то это неважно! – Маргарита Павловна отвернулась от Макса и уже рассказывала о чем-то другом.

Максим сидел, опустив голову, – ему не нравилось всеобщее внимание и то, что Дементьев так его подставил.

– Ну и на фига ты это сделал? – Максим припер Сашку к стенке, благо рост уже позволял, – за последний год Макс вытянулся и теперь был выше своего приятеля на полголовы.

– Спокойно, Малевич! – Дементьев поднял руки. – Сколько можно сидеть в своем панцире? Пора показаться миру! Тебе сложно, что ли?

– Сложно! – почти выкрикнул Макс. – Я не рисую по заказу, это само собой происходит!

– Ну так ты попробуй подключить это само. Все будет отлично! – Дементьев высвободился из захвата и пошел по коридору, насвистывая. Максим остался стоять. Он думал над словами друга – ему не хотелось рисовать вот так, по принуждению, это казалось кощунством и чем-то противоестественным.

Максим вздохнул и решил все-таки попытаться выполнить поручение, хотя он сомневался в успехе и тем более в том, что его рисунок понравится кому-либо.

Максим долго бродил по весенним улочкам, смотрел на прохожих, старался заглянуть в окна первых этажей, чтобы увидеть настоящую семейную жизнь, ощутить хотя бы так тепло дома и домашний уют. Домой ему идти совершенно не хотелось. Там темно, пусто и одиноко. Макс снова погрузился в печальные думы. Весенний день уже не казался таким ярким, люди на улицах перестали быть милыми – теперь все они казались Максу злыми и завистливыми, все хотели задеть и уколоть странного одинокого парня, шатающегося по улицам. Птица умиротворяюще расправила крылья.

Максим пришел домой, когда окончательно стемнело. Он разулся и прошел в свою комнату. Есть не хотелось, спать тоже.

Максим поставил мольберт посреди комнаты, укрепил на нем лист бумаги, взял в руки кисть и принялся рисовать.

Он сразу понял, что все идет не так: пальцы казались неуклюжими, линии неровными и безвольными, никакой гармонии и красоты не было в рисунке. Максим порвал работу и укрепил на мольберте чистый лист.

В тщетных попытках создать хоть что-то стоящее прошло несколько часов. Обессиленный Максим упал в кресло. Его злила неспособность что-то нарисовать, бесил свет, раздражал запах красок. Парень вскочил и, не заботясь о тишине, в сердцах пнул мольберт. Деревянная конструкция завалилась набок. Макс снова сел в кресло, закрыл глаза и откинулся на спинку.

Максиму снилась война, но не те героические подвиги, которые показывают в фильмах, а война тяжелая, грязная, кровавая, наполненная чувством безысходности и одиночества.

Максим встал и поставил мольберт. Он, словно еще находясь во сне, начал рисовать. К нему вернулось знакомое ощущение зуда в кончиках пальцев, мозг в очередной раз дал волю рукам. Максим рисовал – теперь он чувствовал, что все будет как надо. Линии ложились ровно там, куда нужно, мазки стали уверенными и четкими. Максим писал картину. Это уже не был просто рисунок, это была картина. Вдохновение пришло к парню, оно вырывалось из него через пальцы, втекало в кисть и оставалось на холсте.

Максим не помнил, как лег в кровать, но проснулся он ровно по будильнику, будто и не было бессонной ночи. Парень сложил картину в тубус и вышел из дома.

Путь до школы Макс пролетел за несколько минут. Он не ощущал асфальта под ногами, будто летел по воздуху. Его все еще жгло ночное чувство вдохновения, пальцы еще ощущали зуд творчества.

Максим зашел в здание и направился прямиком к стенду, куда Маргарита еще вчера поместила все материалы для газеты. В центре стенда оставалось место для рисунка – именно туда Максим и прикрепил свою картину. Он отошел на несколько шагов, чтобы еще раз убедиться, что прикрепил картину ровно, и остался доволен.

За пятнадцать минут до первого урока Максим сидел в классе и боролся со сном. Все-таки бессонная ночь дала о себе знать. Уже через полудрему он расслышал какой-то гул из коридора. Максим встал и пошел посмотреть – возле стенгазеты собралась приличная толпа школьников, все тыкали пальцами и о чем-то переговаривались. Парня резануло неприятное воспоминание – примерно такая же толпа стояла возле объявления о танцах, на которые он так и не попал вместе с Лизой.

– Максим, что же это? – сквозь толпу к нему пробиралась Маргарита Павловна, за ней следом шла директриса, и по выражению ее лица Максим понял, что неприятностей ему не избежать.

– Максим! Как это называется? – Маргарита держала в руках картину.

– Название я еще не придумал, – сказал Макс.

– Повежливее, молодой человек! – холодный голос Степаниды одернул Макса.