Царапины на пустой бобине. Восьмистишья

в далёком ехать и скрипеть навылет
пружинами мужчинами детьми
вагоны переполненные мною
взлетают в небо около семи

    (2008)

Бог

Нет ни меня, ни тьмы
и даже света нет —
а только тонкий глаз.
И в щёлочки просвет

Он смотрит на меня,
а я смотрю в Него,
и кроме наших взглядов
здесь нету никого.

    (10/09/13)

«Печален облик из окна…»

Печален облик из окна
промокшего – зима ли ждёт,
что выйдем мы из дома на
холодный воздух, обожжет

мою стареющую кожу
зима, в которой Пушкин спит —
печален вид и невозможен —
как ложка длинная лежит.

    (10/11/13)

«топнет свет и нету тела…»

топнет свет и нету тела
на апрель провиснет снег
вот и в бога полетела
как бы нитка через смех

никакого нету плача
смотрит ангел Женя вниз
весь прозрачный и прощает
круг из наших белых лиц

    (29/04/14)

«Не влага, а психушка – [что тебе?] …»

Не влага, а психушка – [что тебе?] —
то кожа панцирна, то заводи пометка
заводит мокрую шарманку в муравье.
В нечёткой ласточки бумаге хлопнет дверка

аукнется, что марля на свету,
ответ, которого не ждали,
не говорили, не молчали и
не умирали.

«Мост, что висит над водой…»

Мост, что висит над водой,
как фрагмент Архилоха,
отцов наших помнит ли стыд,
то где рай зарыт в ворде.

Намедни письмо получил
и теперь ношу в горле,
как ссадину, адрес
в потребном для птиц переводе.

    (07/14)

Ловушка

ни гений и злодейство, а ловушка —
сопротивленье голосу молчаньем
где сад своею затенённой тушкой
двоится как и небо с чудесами
где пьяные, как дерево, овидий
в обнимку с гесиодом видят берег
к которому нипочему приплыли
а вопреки и что возможно через

Кёнисберг

Вадиму Месяцу

Не всё изъято, выбрано, забито
кузнечными гвоздями и глазами
слепыми смотрит небо в нас – как взрывы
вдруг щебетать растут над головами.

Нечеловечий голос свой расслышишь,
растянешь «бу», как грозди птиц в портвейне —
и мясо всем стремится где-то выжить,
а слово всё пытается ответить.