Счастье – не пение жаворонка

Деньги имелись. Но она знала, что сейчас тратить их следует рачительно. Ведь совершенно неизвестно, что там… впереди. Может быть, и ничего страшного. Но, во всяком случае, манны небесной не предвидится.

Из-под шали глядели в этот холодный мир большие чёрные глаза, но заплаканные и очень грустные. Красавица, по всем статьям. Как раз из тех, которые смело и широко могут шагать на подиумы для показа всяких разных моделей одежды, да и демонстрировать свою молодость. Таких ловят сутенеры и те улыбчивые субъекты, которые, самым наглым образом, занимаются торговлей людей и поныне, но не так открыто, поставляют за рубеж, как сейчас многие выражаются, «свежее сексмясо».

Но у Древцовой планы были иные. Она хотела спокойно жить, работать и ждать своего женского счастья. Как водиться, придёт пора – и найдётся любимый, один единственный и неповторимый. Дай бог, что бы так происходило в жизни у всех.

Подошёл автобус, и она с другими, несколькими пассажирами вошла в салон полупустого автобуса, прощальным взглядом окинула улицу, где жила, и опустила вниз голову. Сняла старые шерстяные варежки, спрятав их в карман. Никто её в аэропорт не провожал. Добрые соседи, как могли, рано утром пожелали счастья и счастливого полёта. Вот и всё.

Автобус тронулся с места и, проходя юзом задними колёсами по укатанному снегу, медленно поплыл по дороге в сторону аэропорта. Амелия даже была рада тому, что её никто не провожал. Она не хотела этого, лишние разговоры, вздохи и причитания. К чему и зачем? Когда и так всё ясно и понятно. Для многих в Кедровой Выси точная дата её отлёта осталась тайной. Если бы это было бы не так, то, разумеется, обязательно пришли бы проводить её в аэропорт, к примеру, Дмитрий и Марина Ребровы. Да и другие не поленились бы, оторвали бы свои зады от мягких кресел и жестких табуреток.

Амелия понимала, что они сделали бы этого из-за уважения к памяти её деда. Ведь Степан Акимович Рудых был не только отличным аккордеонистом и работником культуры с высшим образованием, но и прекрасным человеком. А ведь это, по большому счёту, дар божий. По-настоящему хороших людей не так уж и мало. Просто не всегда они заметны. Добрые помыслы и действия чаще всего не бросаются в глаза потому, что они естественны.

Неторопливо автобус доехал до аэропорта, и пассажиры, не спеша, вышли из него на площадь перед сельским аэровокзалом. Без малой авиации людям всей Земли, как говорится, никуда – ни сейчас, ни потом. Ведь всё ещё летают между посёлками старые самолёты «Л-14», даже «Ил-18», пассажирские вертолёты, но большей частью, почти древние, но очень надёжные трудяги, «кукурузники» – «Ан-2». Придёт время, когда их заменят отечественные современные и комфортабельные авиалайнеры.

Направляясь с чемоданом в сторону аэровокзала, старого деревянного здания, Амелия машинально следила за тем, как на посадку заходил небольшой самолёт отечественной марки «Байкал». На таком вот точно и предстояло через полтора часа ей улетать в Иркутск.

Внутри здания аэровокзала её ожидал Максим Баков. Каким-то, очень не понятным образом, он узнал, что Амелия сегодня и навсегда, скорей всего, улетает из их глухого таёжного посёлка. Ясно, она бежит отсюда от тоски и не от сладкой жизни. Таковой у неё здесь не ожидается.

Во многом её покойные мама и папа постарались сделать всё для того, чтобы доброе имя дочери некоторые «доброхоты» начали очернить уже сейчас, когда она молода и не в каких грехах не замешана. Кстати, в отличие от многих других… условно положительных.

Баков вырвал из её рук чемоданчик и сказал:

– Амелия, не улетай никуда! Тебе нелегко будет в большом городе среди незнакомых людей, которые заняты своими делами. Им не до тебя, останься!. Я прошу тебя. В незнакомых местах всегда неуютно.

– А здесь что хорошего, Максим? – сказала она. – Мандариновые или апельсиновые рощи растут? Наивный ты… Тебе просто рассуждать.

– Я не смогу без тебя жить. Ты же знаешь, я люблю тебя.

– Тебе это только кажется, Максим. Тебе это чудится потому, что мы соседи и учились в одной школе… Ты на два года постарше меня. В общем, часто видим друг друга. Ты молод, силён и красив, и я не так страшна.

– Что ты говоришь, Амелия! Страшна? Да красивей и добрей тебя не существует никого в этом мире. Я очень…

– Не договаривай. Я знаю, что ты скажешь. Ты уже сообщил, что любишь меня. Ты ведь только что сказал мне об этом. Может быть, это так, а может, и нет. Но ты не держи на меня зла, потому что я не люблю тебя. Кроме того, я никому здесь не нужна. Я знаю точно.

– Мне нужна. Я двадцать раз это повторю.

– Не переживай, Максим. Может быть, помыкаюсь в чужой стороне и назад вернусь. По-разному случается.

– С одной стороны, я не хочу, чтобы ты мыкалась, но с другой – жду твоего скорого возвращения домой. Если через пару месяцев не вернёшься, то я тебя в Иркутске найду. По поздней весне или к началу лета за тобой приеду.

– Красивое время. Над полями жаворонки поют о своём личном счастье.

– Да плевать я на них хотел. Я днём и ночью думаю о тебе.

На какое-то время в их разговоре возникла пауза. Каждый из молодых людей думал о чём-то своём. Мыслей хватало. Но они были разные. Ирина думала и гадала, что её ждёт там, впереди, сможет ли она выжить без своего деда. Конечно, Максим думал и об этом тоже, о судьбе Амелии, но больше его заботило то, что теперь он не скоро увидит бесприютную и, по-своему, несчастную красавицу.

Может быть, даже никогда они не встретятся. Как же ему жить дальше?

– А там? Кому ты нужна там? – возбуждённо возразил Максим. – А здесь мы поженимся! Тебе тяжело будет одной в Иркутске. Там ведь нет меня.

– Там нет тебя. Но я надеюсь, что мир не без добрых людей.

– Я не спорю. Но часто ведь злобные субъекты надевают на свои лица улыбчивые маски. Не делай глупостей, Амелия! Остановись! Я ведь тебя…

– Я не так добра, Максим, как ты считаешь, – серьёзно ответила Древцова. – Ты заблуждаешься. У меня хватит силы и воли ещё раз сказать, что я не люблю тебя. Если честно, то я никого не люблю, кроме своего покойного деда. Но его нет… больше. Поэтому тут мне некого любить.

– Не говори так, Амелия. Ведь ты ничего пока о себе не знаешь. Горе твоё велико, я понимаю. Но пора утешиться. Но твой дедушка – одно, а я – совсем другое.

– Я не одна такая. Большинство людей не знают, кто они такие. Многие и не желают знать. Немало ведь бесприютных душ. А тебе, Максим, работать надо, а потом и учиться.

– Да, наверное, на заочное отделение буду поступать, может быть, в следующем году.

– Всё у тебя сложится нормально. Я знаю. Совсем скоро ты женишься на Таньке Рамаевой. Она, к тому времени, станет уже бухгалтером с высшим образованием. Пока учится, кажется, в Красноярске. Всё у вас рассчитано и продумано. За вас с Танькой ваши родители всё уже решили.

– Плевать я хотел на Рамаеву и на всякие там её университеты! Ты для меня всё! И я клянусь, Амелия, что найду тебя, где бы и с кем бы ты ни была!

– Давай, для начала, присядем, что ли. Мест свободных много.

Он кивнул головой, и они устроились на свободных местах. Рядом друг с другом. Со стороны можно было и на самом деле принять их за влюблённых. Но это было не так. Амелия не питала никаких чувств особых к своему соседу и бывшему школьному товарищу. Никаких!

Но они ещё долго разговаривали друг с другом, иногда кивая головами. Порой беседовали разгорячено, жестикулируя руками.

Время расставаний всегда летит стремительно. Так случилось и сейчас. С взлётно-посадочной полосы к аэровокзалу подрулил небольшой самолёт «Байкал». Они заспешили на посадку. Тут, вполне, провожающим можно было подходить прямо к трапу воздушного пассажирского судна.

Максим подал ей чемоданчик. Амелия, в знак благодарности, поцеловала его в щеку и вошла вовнутрь самолёта. Провожающие по просьбе техников отошли от самолёта на почтительное расстояние. Он видел, как из иллюминатора самолёта смотрело на него лицо заплаканной Амелии Древцовой. Девушка махала ему обеими руками.

В удручённом состоянии Баков вышел из здания аэровокзала с большой бутылкой, полторашкой, пива в руках. Он сосал, на морозе, прямо из горлышка этот хмельной напиток и взглядом провожал улетающий в дальнюю даль небольшой, но комфортабельный самолёт «Байкал». Возможно, он сейчас навсегда разлучал его с собственной судьбой и счастьем.

Понимал он, конечно, что никакое спиртное, даже выпитое просто так или для успокоения души, не помогает решать ни сложных, ни простых проблем, тех самых, от которых иные пытаются уйти традиционным способом. Выпил, как говорится, и всё до лампочки. Увы, так не бывает. Да и Максиму никогда не суждено было стать пьяницей или алкоголиком, он не понимал и не принимал вкуса алкоголя. Потому и оставил эту бутылку с пивом на скамейке, наполовину не допитой.

Самолётик был небольшой, но не только снаружи, но и внутри довольно комфортабельный. В его уютном салоне во время полёта большинство пассажиров дремало, относительно удобно расположившись в своих креслах.

Древцову тоже клонило в сон, и она, облокотившись на спинку кресла, тоже решила немного поспать. Но ей не дала этого сделать сидящая радом с ней пассажирка, девушка лет восемнадцати-девятнадцати, полнолицая блондинка. Она бесцеремонно толкнула Амелию кулаком в бок:

– Не спи! Мне же скучно так сидеть. Давай, поболтаем!

– Это твоё дело, – предупредила она соседку. – А если будешь тут своими окороками меня давить и костяшками размахивать, то получишь, конкретно, в лоб. Ты ведь этого хочешь? Я правильно понимаю?

– Классно!

– Что классно?

– В лоб сама можешь получить. Меня прикололо совсем другое. Ты такая, блин, красивая! Просто обалдеть.

– Ну и что? Я особо собой не любуюсь. Ты тоже… ничего. Что-то я тебя в нашем посёлке не видела.

– Я – иркутянка. К родной тётке Валентине в вашу деревню в гости прилетала, для разнообразия. Меня Люба звать. А как тебя?

– Амелия. Я спать буду. Между прочим, Кедровая Высь – не деревня, а посёлок городского типа.