Anamnesis morbi. История болезни

– А ведь поеду, Палыч! Ей-Богу, поеду! Даже, если и не найдём ничего, всё равно… Это ж такое приключение! Будет, что внукам рассказывать.

– Ага… если доживёшь до внуков! – охладил я его пыл, – Вань, это может быть опасным. Да нет, что я говорю: это уже опасно. Я ещё никуда не уехал, а меня уже пытались порешить. Ты бы хоть подумал для приличия, что ли?

Петрович стал серьёзным:

– А я уже подумал. И поеду. Тем более что опасно! Не могу же я друга одного отпустить на растерзание тёмным силам. Кларочка, конечно, замечательная девушка, да и перевязать, при случае, сможет… но грубая мужская сила и расчётливый холодный ум не повредят.

Я скептически оглядел коллегу:

– Ну, насчёт грубой мужской силы ты, пожалуй, прав. А вот с расчётливым холодным умом – погорячился. Но всё равно, спасибо! – я пожал Петровичу руку.

– Когда выезжаем? – перешёл он к делу.

– А прямо сейчас! Заедем ко мне за моим паспортом, потом захватим Кларочку и – в турагентство. Подберём подходящий тур, определимся со сроками поездки и завтра – к Витаминычу с заявлениями на отпуск.

– Кстати, мы дежурим завтра! – вспомнил Петрович.

– Вот именно. Будет замечательная возможность ещё раз всё обсудить. И надо бы придумать легенду для прикрытия нашей поездки. Думаю, широким массам вовсе не обязательно знать, куда и зачем именно мы направляемся. В том числе, и Витаминычу.

– Придумаем! – пообещал Ванька и пошёл за паспортом.

    19 июля, Нероград, квартира Светина, 16—30.

Я сидел на стуле посреди разгромленной комнаты и равнодушно наблюдал за Петровичем.

Он, непрерывно куря, носился кругами среди жиденьких холмов моей одежды, безжалостно вываленной на пол, и изрыгал крайне неприличные ругательства. Потом споткнулся о затерянный в тряпье телевизор, взвыл и уселся на него же.

– Раздавишь ведь! – вяло предупредил я.

– А плевать! – огрызнулся он, однако с телевизора сполз на пол.

Квартиру в моё отсутствие посетило торнадо. Или что-то другое, не менее разрушительное. Такое, по крайней мере, создалось впечатление, когда незапертая дверь легко распахнулась под нажимом моего пальца и явила нам разорённое нутро скромного двухкомнатного жилища.

Незваные гости, видимо, торопились и совершенно не озаботились наведением порядка после своего визита. Всё содержимое шкафов, ящиков и даже холодильника было бесцеремонно вывалено на пол. Немногочисленные чахлые комнатные растения (взращённые в своё время бывшей супругой) были грубо выдернуты с корнями из горшков и теперь весьма живописно дополняли собой общую композицию. А чернозём из горшков был рассыпан повсюду.

Оставив потрясённого Петровича на пороге, я осторожно прошёл внутрь и отыскал в ворохе одежды на полу свою старую любимую зимнюю куртку. Помимо своего прямого назначения, по причине наличия множества карманов она выполняла ещё и обязанности хранилища денег и документов.

С трепетом засунув руку во внутренний карман, я с облегчением вздохнул: загранпаспорт, сберкнижка и банковские карточки оказались на месте. Неведомые грабители не взяли даже наличные деньги, лежащие тут же. Одно из трёх: либо пренебрегли их скудным количеством, либо не нашли, либо искали что-то другое. Печать, к примеру…

Словно подтверждая мои догадки, камень на груди жарко запульсировал. Итак, Охотники время даром не теряли. Пока мы с Ванькой пили пиво и строили наполеоновские планы (вернее, пиво пил один Петрович!), мои новообретённые враги успели разузнать каким-то образом мой адрес и устроить погром в квартире. А, кстати…

От внезапного подозрения я невольно вздрогнул и огляделся. Кто сказал, что Охотники ушли? Прижимаясь спиной к стене, я резво ретировался в прихожую, где, бормоча под нос что-то нецензурное, топтался Петрович. Он удивлённо взглянул на меня:

– Ты чего, Палыч? Только не говори, что там ещё и чей-то окровавленный труп!

– Пока нет, но могут быть. Два, – шёпотом пообещал я ему, – Может, Охотники ещё тут?

Петрович с сомнением вытянул шею, пытаясь заглянуть в комнаты:

– Да нет, вряд ли… Ждать тебя в открытой разгромленной квартире? Да какой же идиот сюда сунется? – Он осёкся и виновато взглянул на меня.

Несмотря на печальные обстоятельства, я расхохотался:

– Этот идиот перед тобой! Вернее, целых два идиота. Но в одном ты прав: вряд ли они тут затаились. Иначе бы лежали мы с тобой уже рядышком с аккуратненькими такими дырочками в высоких лбах.

Петрович скептически хмыкнул и смело шагнул в комнату. Обошёл её, заглянул в спальню, на кухню и в туалет. Зачем-то спустил воду. Когда стихли последние хлюпающие звуки, заорал:

– Да нет тут никого!

Я поставил стул на середину гостиной и сел. Внезапно навалилась усталость. Охотники оказались слишком активны. Что дальше? Откуда ждать удара?

– Что-нибудь пропало? – Петрович вернулся и начал нервно нарезать круги по комнате.

– Документы и деньги на месте. Остальное пока не проверял, но думаю, что всё оставили.

Мой приятель остановился и озадаченно посмотрел на меня:

– А что искали? Печать?

– Видимо, её.

Петрович выругался, закурил и вновь заметался по комнате.

Мобильник заверещал неожиданно и громко. Я вздрогнул и поднёс трубку к уху:

– Пал Палыч, я нашла паспорт! Куда мне подъехать? – голос Кларочки был бодр и весел.

Я невольно улыбнулся: прелестное дитя било ножкой в нетерпеливом предвкушении приключений:

– Кларочка, ты дома? Я тебе перезвоню и мы сами за тобой подъедем. В течение часа.

– Мы? А кто ещё? – её голос заметно поскучнел.

– Увидишь. До связи, – и, не дожидаясь расспросов, отключился.

Петрович с пола вопросительно воззрился на меня:

– Что делать дальше будем, командор? Наверное, милицию стоит вызвать?

Я усмехнулся: второй раз за сегодня мне предлагают вызвать доблестных охранников правопорядка:

– А смысл? Кроме потери времени и привлечения ненужного интереса к моей персоне – никакого. Тем более что ничего ценного не пропало. А второй раз они сюда вряд ли заявятся. Нет, Петрович, милицию вызывать не будем. Паспорт и деньги я забрал, сейчас закроем квартиру, возьмём мою машину, заедем за Кларочкой – и в агентство, тур подбирать. Кстати, надо бы поторопиться, до конца рабочего дня всего ничего осталось.

– Ну, пошли, – Ванька, кряхтя, поднялся с пола.

Я уже минут пять пытался запереть упрямый замок, повреждённый отмычкой. Петрович сопел над ухом. Вдруг его осенило:

– Палыч, а ведь тебе сюда возвращаться нельзя!