Anamnesis vitae. История жизни

Я замотал головой:

– Нет-нет, всё в порядке! Задумался просто.

Осмотрев девушку, я присел рядом на стул и задумался. Никаких тревожных признаков болезней или, тем более, ранений, я не нашёл. Красавица, похоже, просто-напросто спала. Очень крепко, потому что мои манипуляции её не разбудили.

– Что с ней? – шёпотом спросила Клавдия Петровна.

Я пожал плечами:

– Спит.

– Просто спит?

– Похоже, именно так. Кстати, вы её не знаете? Не из местных, часом?

Фельдшерица отрицательно помотала головой:

– Не из Кобельков, точно.

– Как же она на остров-то попала? – не надеясь на ответ, спросил я.

– Ох, не знаю, Пал Палыч. Да ещё в таком-то виде! Может… – она запнулась.

– Может что?

– Может, её обидел кто? Ну, вы понимаете, о чём я? Снасильничал и бросил.

Я поёжился. У меня и в мыслях не было, что над этим волшебным созданием кто-то мог вот так надругаться…

– Кто знает? Надо бы проверить, наверное?

Клавдия Петровна выглянула в коридор:

– Марья! Зайди-ка сюда!

В дверь павой вплыла Мария Глебовна:

– Что случилось? Рожает кто-то?

Я указал на странную пациентку:

– Мария Глебовна, осмотрите девушку, пожалуйста. Есть подозрение, что её могли… изнасиловать, – глухо выдавил из себя последнее слово.

Акушерка присела у кушетки и принялась натягивать перчатки.

– Подождите! – остановил я её и направился к выходу.

– Что? – Мария Глебовна в недоумении обернулась ко мне.

– Я… выйду пока! – сказал я и почувствовал, что краснею.

– Зачем?! – хором спросили акушерка с фельдшерицей.

Но я уже выскочил в коридор и захлопнул за собой дверь.

Через минуту из смотровой выглянула Клавдия Петровна:

– Пал Палыч, заходите!

– Что, уже?

– Уже, уже! – разулыбалась она.

Я вернулся в кабинет:

– Ну?

Акушерка с хитрой улыбкой окинула меня взглядом:

– Да всё в порядке. Девочка она ещё! – и принялась стаскивать с рук перчатки.

С души свалился здоровенный камень. Видимо, облегчение моё было столь явным, что Мария Глебовна хмыкнула себе под нос и покачала головой. Я тут же сделал строгое лицо:

– Клавдия Петровна, определите больную в пятую палату. Пусть там полежит, пока не проснётся.

– Назначения какие-нибудь будут?

– Никаких. Спит человек – и пусть спит. Понаблюдаем пока.

Фельдшерица кивнула головой, высунулась в коридор и завопила:

– Данька! Давай сюда, работа есть!

Я вздохнул и с опаской поглядел на спящую красавицу. Та и ухом не повела.

    20 августа 1987 года, Кобельки, 02—28.

Сон не приходил. Алёна ворочалась в постели уже почти два часа, безуспешно пытаясь уснуть. В отчаянной злости она колотила кулачками подушку и даже кусала её. Будто та виновата во всех бедах, так внезапно навалившихся на Алёнины плечи.

Собственно, беда была только одна. Зато такая, которую сама Алёна с радостью поменяла бы на десяток любых других. Если бы могла. Но – увы! Поздно, девочка, поздно…

Да уж и не девочка, кстати. Четыре месяца, как рассталась с невинностью. И без всякого сожаления, надо заметить. Правда, удовольствия особого тогда она тоже не испытала. Скорее, какую-то дурацкую гордость за себя: мол, вот теперь-то я совсем-совсем взрослая! И всё у меня – как у людей. То есть, как у подружек, которые давным-давно и без всякого стеснения хвастают, как у них ЭТО было…

Теперь ЭТО было и у Алёны. А сегодня она узнала, что скоро у неё появится такой повод «похвастаться» перед подружками, какого у тех не будет ещё долго! К их же счастью.

Алёна зло усмехнулась и опять всадила кулак в несчастную подушку. Дура, полная, законченная дура! Решила доказать что-то… И кому, спрашивается? Витьке, который променял её на эту очкастую плоскую дылду из 10-А? Ну уж нет, себе-то Алёна врать не будет: Витька, по большому счёту, ей был глубоко безразличен. И шансов никаких у него не было. Помнится, она даже вздохнула с облегчением, завидев на дискотеке Витьку в обнимку с этой… глистой.

И тогда, под тем симпатичным приезжим, Алёна всё доказывала исключительно себе: собственную полноценность, привлекательность и взрослость.