Anamnesis vitae. История жизни

Напомню: был вечер пятницы. По грейдеру и в будни-то редко, кто ездит. А уж в преддверии выходных…

Через пару часов кому-то понадобилось выйти по естественной надобности. Поняв, что двери не открываются, мужички опустили стёкла и попытались выйти в окна. Но проклятые брёвна загораживали собой проёмы. Тогда путешественники принялись звать на помощь. Эхо было им ответом…

Прошла ночь, настало утро субботы. Дорога по-прежнему была пуста. Сидельцы охрипли, безуспешно взывая к пространству. Воды у них с собой не было, поэтому жажду утоляли самогоном. А нужду, пардон, справляли в окна.

А потом взошло солнце… Температура за бортом неуклонно приближалась к обычным для этого времени года на Нероградщине двадцати пяти градусам. В тени…

Тени столб не давал. А «запор», к несчастью, был тёмно-синим. И потому его содержимое вмиг нагрелось градусов до пятидесяти. Мужики пили, орали, опять пили, опять орали…

Так прошла суббота. Потом воскресенье. Потом – почти весь понедельник. И только на закате дня на грейдере появился уже знакомый нам грузовик…

Прекратив биться об стол, я поднял голову, вытер слёзы и уставился на недоумевающего делегата:

– Вы, пятеро здоровых лбов, не могли выдавить лобовое или заднее стекло?! И вылезти? Вы же помереть могли, идиоты! И так уж почти померли!

Делегат шмыгнул носом и потупился:

– Не хотели.

– Не хо… – у меня перехватило дыхание, – Не хотели?! Да почему же?!

– Машину жалко!

– Клавдия Петровна! – заорал я.

Фельдшерица моментально материализовалась на пороге:

– Да, Пал Палыч?

– Проводите этого… автолюбителя к остальным. И оформите их на выписку, – устало распорядился я.

– Всех?!

– Кроме того, который под капельницей, разумеется.

– Есть! – по-военному отрапортовала Клавдия Петровна и вытолкала парламентёра вон.

Воспользовавшись минутной передышкой, я подошёл к окну. Вид отсюда открывался изумительный. Больница стояла на холме и из её окон видна была вся округа. Прямо перед глазами – большое озеро, на берегу которого примостились Кобельки. Справа – лес. Слева – тянущаяся до самого горизонта степь.

– Лепота! – пробормотал я

– Пал Палыч! – раздалось за спиной.

От неожиданности я вздрогнул и резко обернулся. Передо мной, к каком-нибудь шаге, стоял Антон Иваныч. Вид у него был изрядно озадаченный.

– Уф, испугали! Чего подкрадываетесь так? А если бы я рефлекторно вас того… в челюсть?

Фельдшер криво улыбнулся:

– Значит, поделом мне.

«Фаталист, стало быть? Ох, не похож!» – подумал я, рассмативая хитрые глазки Иваныча. Но вслух спросил другое:

– Что опять случилось?

– Да у нас тут всё время что-то случается! – оптимистично сообщил мне фельдшер, – Там рыбаки девушку привезли. Без сознания.

– Утонула, что ли? – уточнил я уже на ходу, выскакивая в коридор.

– Да нет, вроде. Они её на суше нашли уже в таком виде.

– В каком – «в таком»?

Антон Иваныч замялся:

– Да сами сейчас увидите. Сюда, пожалуйте, в смотровую! – и открыл мне дверь.

На кушетке, закутанная во что-то вроде одеяла, лежала девушка. Красивое, спокойное лицо её обрамляла виньетка из огненно-рыжих волос. Закрытые веки слегка подрагивали.

– Пульс шестьдесят в минуту, дыхание – шестнадцать, давление – сто десять на семьдесят! – сообщила Клавдия Петровна.

– При каких обстоятельствах её нашли? – поинтересовался я у стоящих поодаль мужчин – старика и парня лет двадцати пяти.

– На острове. Она лежала на холме… голая совсем, – несмело сообщил дед.

– Голая?! А как она туда попала?

Старик развёл руками:

– Не знаем. Лодки никакой мы не видели, её одежду не нашли. Чудно как-то…

– Да уж… – согласился я и обратился к фельдшеру, – Антон Иваныч, надо бы участкового вызвать. Кто его знает, как она на остров попала. Может, и не по своей воле. Пусть разбирается, это по его части.

Иваныч кивнул и выскочил из кабинета. А я склонился над девушкой:

– Всех, кроме Клавдии Петровны, прошу выйти из смотровой.

Комната вмиг опустела. Убедившись, что со мной осталась лишь фельдшерица, я откинул одеяло. Вернее, спальный мешок. И замер…

Эх, учили меня – учили, что врач при исполнении – существо бесполое, да всё зря! Потому что, едва завидев мою новую пациентку, я понял, что пропал. Просто что-то щёлкнуло где-то в голове – и всё. Передо мной лежала уже не больная, жаждущая моей помощи, а – Мечта. Именно так, с большой буквы.

Я оторопело вглядывался в бледное лицо и не понимал, что со мной происходит. Я знал, что всегда ждал встречи с той, которая сейчас мирно спала на обшарпанной больничной кушетке в Богом забытых Кобельках. Откуда взялось это знание – неведомо. Но в его истинности я был уверен. Это лицо я уже видел раньше. В собственных снах.

– Пал Палыч! – подёргала меня за рукав Клавдия Петровна.

– Да?! – встрепенулся я, пытаясь прогнать наваждение.

– Что с вами? Вы как-то побледнели весь. Устали, наверное, с дороги-то, да после всех наших заморочек?