Восемь дней осени

– Мы знакомы? – с едва скрываемым раздражением пробормотал Лис.

– Едва ли, – честно признался Джеймс, – разве что заочно.

Незнакомец недовольно наморщил лоб и, отвернувшись от своего недолгого собеседника, пробормотал:

– Тогда всего хорошего.

– А как же хвалёная английская учтивость? – не удержавшись, усмехнулся Джеймс.

– Я шотландец, – незамедлительно отреагировал Лис, недвусмысленно давая понять, что разговор окончен.

– А-а-а… Тогда это многое объясняет, – согласился Джеймс.

Совершенно спокойно, так, будто его более ничто не волновало, он откинулся назад, облокотившись на изогнутую изящной волной спинку скамейки, и, бросив взгляд в отдалённую тишину бескрайнего неба, принялся насвистывать мелодию, в которой знающие люди, безусловно, угадали бы фрагмент одной из пьес Шекспира. Это привлекло внимание пожилого шотландца, и он с любопытством повернул голову, ожидая, в каком направлении будут развиваться дальнейшие события.

Широко вдохнув, Джеймс с выразительной интонацией тут же, будто его попросили, зачитал короткий отрывок:

«Весь мир – театр.
В нём женщины, мужчины – все актёры.
У них есть выходы, уходы,
И каждый не одну играет роль.
Семь действий в пьесе той:
Младенец, школьник, юноша, любовник,
Солдат, судья, старик…»

Лицо шотландца неожиданно округлилось, глаза удивлённо вонзились в Джеймса.

– «Как вам это понравится», – машинально сорвалось у него с губ.

– Мне не очень, – усмехнулся «американец». – Впрочем, теперь, мистер Лэсли, я думаю, мы сможем с вами всё-таки пообщаться.

– Надо же? – искренне удивился шотландец. – А мне уже стало казаться, что вы позабыли обо мне.

– А вам бы этого хотелось?

– Не буду лукавить, молодой человек. Мой возраст всё сильнее тяготеет к старческому покою.

– Я вас прекрасно понимаю, – согласился Джеймс. – Но не стоит переживать по этому поводу. Когда вы отойдёте от дел, наши отношения будут прерваны автоматически. И вы сможете спокойно наслаждаться жизнью добропорядочного англичанина в какой-нибудь отдалённой глубинке острова, в собственном доме, или, может быть, даже в своём поместье.

– «Добропорядочный англичанин»! – хмыкнул Лис. – Хотелось бы знать, каким он должен быть, этот самый «добропорядочный англичанин»! – Порыскав взглядом по пустым аллеям парка, он продолжил: – Знаете, давно хотел сказать: вам нужно сменить этот тайный код приветствия.

– Неужели?

– Да… Вы, русские…

– Тссс! – шикнул Джеймс, приложив к губам палец.

– Хорошо, – понизив голос, прошептал Лис. – Вы чересчур увлечены мировой классикой. Здесь, в Лондоне, цитаты невпопад Шекспира могут привлечь ненужное внимание, и потом звучит слишком тривиально…

– Мы обязательно над этим подумаем, – пообещал Джеймс. – А теперь давайте ближе к делу.

– Конечно, – согласился Лэсли. – Но только для начала мне бы хотелось всё-таки знать, с кем имею честь беседовать.

– Джеймс Колдбери, – представился «американец».

– Итак, мистер Колдбери, какое дело привело вас ко мне?

– Дело господина Смолина.

Лэсли подозрительно окинул взглядом прилегающую территорию.

– А вы уверены, что выбрали безопасное место для подобных разговоров?

– Насколько я могу судить, да, – беззаботно отреагировал Джеймс, подкрепив своё отношение доверительной и лёгкой улыбкой.

– Впрочем, что может быть безопасней, чем беседа в утренние часы в сердце Сент-Джеймсского парка? – согласился Лэсли и тут же дополнил это глубокомысленным замечанием. – Если хочешь что-то спрятать, оставь у всех на виду.

Опытный, умудрённый жизнью человек, обладающий к тому же целой россыпью полезных связей, Леэсли безусловно чувствовал себя особым элементом в тайной сети советской агентуры, и Джеймс старался не разрушать эту конструкцию, всячески подыгрывая подобному тону.

Успевший как следует осмотреть живописные окрестности весеннего парка, ЛэслиЛесли неспешно заложил ногу за ногу, готовясь к долгому разговору, на который никак не был настроен ещё несколько минут назад, и, наморщив лоб, принялся рассуждать:

– Дело господина Смолина… ну конечно, смерть чиновника в столь высокой должности, к тому же действующего работника дипмиссии, – это всегда событие чрезвычайной важности. И наверняка в этом деле полно своих нюансов.

Джеймс задумчиво потёр подбородок.

– Вы знаете о нём только из газет?

ЛэслиЛесли самоуверенно хмыкнул.

– Какая разница, откуда поступает информация, мистер Колдбери, главное – чтобы она соответствовала реальности или, по крайней мере, той её части, из которой впоследствии можно будет сделать правильные выводы. Впрочем, вы правы: самоубийство фигур подобного ранга, так или иначе, рождает поводы для разговоров – неважно, обоснованны они или нет.

– А вы считаете, такие разговоры беспочвенны? – поинтересовался Джеймс.

– Ну почему же? Вовсе нет. По поводу Смолова… что ж, не могу утверждать со стопроцентной уверенностью, что наша разведка вплотную занималась именно им, – как вы понимаете, подобной информации у меня нет и быть не может, – однако точно могу подтвердить, что определённый интерес они всё же проявляли.

– В чём он выражался?

– Ну знаете, такая лёгкая форма обкатки. Да, в общем, вам не хуже меня должно быть известно, как это происходит. Как я уже говорил, детали мне неизвестны.

– Ну хорошо, – не настаивал Джеймс. – А как вам кажется, насколько они преуспели в этом отношении?

– Думаю, что не очень, – буркнул ЛэслиЛесли после недолгих раздумий. – С мистером Смоловым достаточно было пообщаться всего пару минут, чтобы понять, что это тёртый калач. Настоящий патриот, убеждённый в том, что если и есть на свете райское место, то только лишь в одной точке пространства – и это его родина! Такому человеку решительно трудно что-либо предложить взамен.

Джеймс усмехнулся. В таких делах он действительно понимал гораздо более своего собеседника. Знания и опыт подсказывали ему, что практически любого человека, независимо от его воззрений, веры и взглядов на жизнь, можно было привлечь к агентурной работе. Человек всегда остаётся человеком. И в этом не только его сила, но и слабость, которой можно легко воспользоваться, если грамотно провести работу в нужном направлении. А если внимательно покопаться, то в каждом можно было найти что-нибудь этакое. Кто-то честолюбив, кто-то озлоблен, нерешителен или не удовлетворён – жизнью, работой, условиями, собой… не так важно; в конце концов, человек может быть просто глуп. Любой из этих ключей мог открыть виртуозам вербовки путь к информации, представляющей особый интерес. И даже, казалось бы, совершенно положительные качества человека, такие как любовь или преданность, могли быть совершенно легко использованы против него самого. Были бы желание и время, а уж способ найдётся… целые группы профессионалов оставят мало шансов своей жертве. Только внимательная работа над собой могла помочь избежать этих ошибок. Но человек всегда остаётся человеком!

– А насколько часто вы общались с господином Смоловым? – после недолгой паузы поинтересовался Джеймс.

– Всего три… ну, может быть, четыре раза. Мы были плохо знакомы. Виделись только на общих дипломатических приёмах, где собирались сотрудники дипмиссий.