Хедлайнеры

…Когда после беседы с Глазковым я вышел на залитую солнцем улицу, первое, что бросилось в глаза, – сиротливо стоящий рядом с костелом звукозаписывающий вагон «MCI». В нем, собственно говоря, и писалась по ночам вся «Радио Африка». Сгорая от любопытства, я заглянул внутрь. Картина была предсказуема. Все техническое оборудование давным-давно было распродано или разворовано. Краска облупилась, а от самой студии остался только покрытый многовековой ржавчиной корпус. Под воздействием солнца, дождей и снега вагон «MCI» медленно терял неприступный вид, постепенно превращаясь в металлолом – с гордой красно-синей надписью «Mobile Recording Unit» на поцарапанном от времени фюзеляже.

6. Эффект саке

Мое дело провокатора и подрывника – взрывать сложившиеся пласты общественного сознания. Чем больше, тем лучше.

    Борис Гребенщиков

Тем временем «Аквариум» продолжал жить своей неритмичной жизнью. Опять распадался, опять собирался. Переиздавал бэк-каталог, менял студии, звукорежиссеров и звукозаписывающие компании. БГ выпускал сольные работы, экспериментировал со стилистикой, эстетикой, саундом.

«Мы попали в ситуацию битловской пластинки „Revolver“ – наконец записали альбом, который на сцене сыграть невозможно», – не без гордости заявил лидер «Аквариума» после записи «Гипербореи». Для 97-го года этот тезис звучал безумно концептуально.

Какие-то из альбомов «Аквариума» конца 90-х я заслушивал до дыр, какие-то недолюбливал, смутно догадываясь, что уровень Гребенщикова-продюсера не всегда дотягивает до уровня Гребенщикова-поэта. Правда, на все его пресс-конференции я ходил, словно прилежный школьник. Зачем? Возможно, в ожидании новых откровений и ярких фраз. Чтобы услышать что-нибудь из серии «рокер, настроенный на конфронтацию, устарел, как бивень мамонта». Для 97-го года это была целая философия, которая звучала действительно актуально. Правда, очень скоро Борис Борисович свою точку зрения поменял.

Дело было на совместной пресс-конференции БГ с группой «Deadушки». Акция проходила в пресс-центре издательского дома «Аргументы и факты», в стенах которого всегда витала грозная оруэлловско-андроповская энергетика 1984 года. Мало света, давящая на психику тишина, красные коврики на полу, подозрительно озирающиеся по сторонам государственные служащие. Тяжелое место. Но, несмотря на неблагоприятные условия, духовно свободный и по-буддистски просветленный Гребенщиков сообщает прессе: «Мы открываем фронт эмоционального освобождения. Мы – это музыканты „Аквариума“, „Deadушек“, „Tequilajazzz“ и „Ва-Банка“. Наша цель – полное уничтожение постсоветской культуры во всех ее проявлениях».

Кто-то воспринял это как стеб, кто-то – серьезно, но заявление БГ прозвучало как гром среди ясного неба. Затем лидер «Аквариума» призвал кардинально изменить музыку (для того, чтобы изменить жизнь в стране) и прогнал злую «телегу» о том, что, если бы наш народ слушал дома «Deadушек», а не, к примеру, песню «Зайка моя», путь к абсолютной гармонии был бы значительно короче.

Раньше за Борис Борисовичем подобного экстремизма не наблюдалось. Хотя как сказать. Вспоминаю 96-й год, крупный стадионный рок-фестиваль во Владивостоке, на котором «Аквариум» и «ДДТ» выступали вместе с гранжевыми группами из Сиэтла. В разгар акции вместе с Гребенщиковым на сцене появляется мэр Владивостока – человек с херовейшей репутацией. Откуда взялся – непонятно. И толкает популистскую речь в духе доктора Йозефа Геббельса, в которой повторяются фразы «мы с моим другом Гребенщиковым». Все понимают, что происходит херня, но, как это обычно бывает, дружно молчат.

Первым из этого наваждения вырвался Гребенщиков. Примерно после третьей композиции БГ идеально четко произнес в микрофон: «Дорогие зрители! Почему вы сидите на трибунах? Идите сюда, к сцене! Идите, не бойтесь! Мне мой друг мэр разрешил!»

Несколько тысяч человек с незлобливым русским матом радостно ломанулись с трибун к сцене. Равнодушных, что называется, не осталось. На растерянные лица местного спецназа смотреть без смеха было нельзя. Во всем происходящем гранжа было больше, чем в трех сиэтлских рок-группах, вместе взятых.

На тему стадионных подвигов Гребенщикова почему-то вспомнилось его выступление на «Максидроме» 99-го года, когда «Аквариум» единственным из двадцати участников отказался от исполнения радиохитов. Вместо этого Борис Борисович с безупречной дикцией пропел в микрофон:

Женщины – те, что могли быть как сестры,
Красят ядом рабочую плоскость ногтей
И во всем, что движется, видят соперниц,
Хотя уверяют, что видят бляде».

18 000 зрителей «Олимпийского» молча вкушали правду жизни, а во время телетрансляции слово «блядей» было заменено предательским пиканьем. «На БГ бесполезно давить в плане репертуара», – смущенно заявили после концерта организаторы «Максидрома».

…В этот период у «Аквариума» в очередной раз сменился директор. После Миши Гольда с группой несколько лет работал Стас Гагаринов. Он был ярым поклонником электронной музыки и аутентичным носителем кислотной субкультуры. На практике выяснилось, что в туре Стас ведет себя пожестче Гольда. Порой это качество приносило группе пользу. Порой – вред.

Помню, как незадолго до начала очередного концерта Гагаринов попросил меня покинуть гримерку «Аквариума» – мол, группе надо готовиться к выступлению. Он смотрел сверху вниз и, что называется, настаивал. Я не сдвинулся с места, в глубине души считая себя «персоной, приближенной к императору». Но император даже бровью не повел – похоже, в подобных ситуациях он предпочитал сохранять нейтралитет. Наверное, по-буддистски это выглядело мудро и правильно, а по-человечески – не очень.

В тот момент я впервые ощутил со стороны БГ какое-то предательство. Правда, четко понял шкалу его приоритетов. И понял, что, как это ни странно, я не совсем прав. А прав Гагаринов. Потому, что перед концертом у Гребенщикова на первом месте стоят тишина и концентрация внимания. Все остальное – неважно. На пятом месте идут друзья. На десятом – журналисты, автографы и прочая суета.

Кстати, порядок песен у «Аквариума» на тот концерт получился неубедительный. А может, это я впечатлился от столкновения с «диктатурой пролетариата». Не знаю.

…После записи альбома «Пси» на смену Гагаринову пришел Максим Ландэ, бывший музыкант одесской группы «Кошк ин дом», исполнявшей в самом конце 80-х альтернативный пост-рок на стихи Бродского. У Ландэ были задумчивые еврейские глаза, внутренняя порядочность, скрупулезность и редкая для рок-н-ролла адекватность.

С появлением нового директора в «Аквариуме» возник намек на внутреннюю и внешнюю дисциплину. У группы сменился ряд деловых партнеров – в частности, новый альбом «Территория» и переиздание бэк-каталога «Аквариума» было доверено выпускать фирме «CD Land». Ура! Поскольку именно эта возглавляемая Юрой Цейтлиным инфраструктура помогала мне с рекламой книги «100 магнитоальбомов советского рока». Вскоре кому-то из администрации «CD Land» пришла в голову смелая идея – вставлять в буклеты переизданных альбомов «Аквариума» рекламный модуль «100 магнитоальбомов». Тематика-то совпадает… К тому же Гребенщиков по моей просьбе написал к книге небольшое предисловие.

«Не нужно поддаваться иллюзиям, что сейчас все изменилось, – говорил мне на диктофон БГ где-то в кулуарах «Олимпийского». – Как была советская власть, так она и осталась. Просто тогда ларьки имели одну форму, а теперь – другую. Эта культура неискоренима: пластиковая, поддельная, сделанная где-то на закрытом заводе ЦК или на китайском подпольном заводе, один черт. Все равно она не настоящая. А вот Бродский настоящий. И Хендрикс настоящий. И Майлз Дэвис. И Бунюэль. И фильм „Blow Up“. И то, что делалось в нашей магнитозаписи, тоже было настоящим. Все это не имеет ничего общего с тем, как нас учили жить и думать