Образ зверя

У деда план простой: по следам нападавших пойти, посмотреть, не готовится ли чего похуже. След взять было несложно: частокол повалился в одном месте – видать, оттуда и пришли мерзавцы. Слабое место плана – неясно, собственно, куда идти, когда за ограду выйдут. Там начиналась опасная земля, полная чудес, – затем и частокол ставили, чтоб никто туда не забредал и оттуда не наведывался. Но дед на то и волхв, выведет, люди ему доверяли.

Марк робел, но также очень интересно ему было – что же там, по ту сторону. Всю жизнь ведь так в селе и провел. И любопытство мало-помалу пересилило страх.

Со своими попрощались, пошли. Мать и сестра махнули платочками вслед, но как-то безучастно, без надрыва, что ли, на что Марк обиделся. «Ладно, устали, может», – успокоил себя.

Дед шел во главе, держал черную коробку на вытянутой руке, как фонарь. За ним – Марк, следом – три выбранных мужика. Поначалу ничего необычного – лес как лес. Кругом – деревья, мрак, шорохи какие-то, птичий крик. Жуть!

А потом началось.

Дед первый почувствовал.

– От меня далеко не уходите, друг за друга держитесь, – и сам Марка за руку взял.

Деревья пошли рябью, заискрились, поменяли цвет, изогнулись, как будто отраженные в воде. Все стало каким-то нечетким, зыбким, текучим. Округа закрутилась водоворотом, краски, мигая, расцвели, смешались; звуки исказились, повернулись вспять. Страшно и дивно было наблюдать такое.

Но пядь земли, на которой застыли волхв и его спутники, оставалась неизменной – та же трава и краешек леса. Отвоеванный у хаоса кусочек порядка.

– Надо идти, – сказал Андрей. – Надо идти дальше. Просто идти.

Один из мужиков, зачарованный волшебством, сделал шаг в сторону – прочь из круга. Что он увидел перед собой? Заветное желание? Женщину? Награду? Никто не узнает.

Марк не до конца понял, что увидел. Мужик вдруг как будто уменьшился в размере, сложился пополам, сжался до точки, до снежинки, которая закрутилась в вихре и потерялась в нем.

Второй не справился: закричал, бросился бежать. Куда? Сам не знал – испугался или поддался мороку. Столкнулся с третьим мужиком, так они и покатились кубарем, аккурат в неизвестное. Марк едва не последовал за ними, скакнул, помочь хотел, выручить – благо, дед удержал.

Были мужики – и нет их теперь, сгинули, пропали. Две точки в безумном вихре. Куда делись? Поди отыщи снежинку в снегопад.

Марк посмотрел в единственный дедов глаз, понял: не спасти товарищей. Выдюжил, не заплакал, слезу только одинокую не удержал. Жалко!

И еще что-то в лице деда разглядел – то ли испуг, то ли отчаяние.

Дальше пошли вдвоем, молча.

Проклятая вьюга, казалось, рвала окружающее, как полотно. Ничего, как-то шли, дорога под ногами сама собой стелилась. Как будут возвращаться, Марк старался не думать.

Сколько шли, не понять. Светло, но Солнца не видно, какой час, не угадаешь. По ощущениям Марка – долго. Вдруг дед остановился, сощурился, руку козырьком приложил к лицу – увидал что-то, заторопился. Марк – след в след. Глаза напрягал-напрягал и скоро тоже заприметил. Невольно восхитился дедом – старый, а видит далеко! Даром, что один глаз.

Далеко-далеко маячила какая-то черная палочка. Стояла прямо, что твой столб. Человек, дерево, статуя – кто ж отсюда разберет? Спешили туда, шли через цветную круговерть, – надо же куда-то стремиться.

Пока шли, Марк невольно любовался, раскрыв рот, глядел по сторонам. Слева и справа что-то происходило, вырисовывалось, прорастало сквозь непрерывное вращение. Возводились величественные здания, горы раскрывались и кровили лавой, маршировали люди, неслись огромные стада животных – мешанина образов, котел смыслов. Будто за пределами их жалкого круга было сразу все, что только можно вообразить.

Цель приближалась. Марк уже четко различал ее – такая же сфера, что и у них с дедом, отвоеванный кружок покоя. В нем – дерево, невысокое, тонкое, многорукое. А под деревом – человек. Да не один – двое. Мужчина и женщина.

Мужчина, неприметный; одежда странная, грубая, потертая. Волосы отросли, щекочут щеки. Стоит, прислонившись к стволу спиной, на Марка с Андреем поглядывает, яблочко серпом чистит, очистки на землю роняет. Женщина тревожно с ноги на ногу переминается. Красивая. Только с рукой что-то не то, блестит, будто обмотана чем.

Подошли вплотную, коснулись сферами – те слились, как две капли воды.

Дед прижал к себе Марка, выжидательно поглядел на незнакомцев. Мужчина хрустнул яблоком, сказал:

– Андрей, ты? Как раз вовремя. Очень нужен.

IV

Ася, придавленная чужим весом, смотрела в это новое лицо, пыталась понять, что произошло, кто это и откуда взялся. Она никогда не видела этого человека. Однако было в его лице нечто, казавшееся смутно знакомым – как забытый сон, как встреча с другом из детства, который вырос где-то далеко от тебя, и ты, спустя столько лет, узнаешь его по улыбке, по выражению глаз. И это узнавание было приятным – несмотря на обстановку, на ужасные обстоятельства встречи: жизнь поломалась, Дима мертв, а она купила себе право влачить существование именем того, кого ненавидела сильнее всех на свете.

Лихорадочная улыбка на лице мужчины погасла, он слез с нее, шмыгнул неровным, явно когда-то поломанным носом, подмигнул на прощание – щека дернулась нервно, рассказывая о нем то, что сам бы о себе он рассказывать не стал.

– Иса, – прогудел золотой император со своего трона. – Как всегда эффектно!

Иса отвесил шутливый полупоклон; серп, подвешенный за петельку на поясе, качнулся.

Ася, покопавшись, поднялась на ноги, приняла вертикальное положение.

– Спасибо! Ты избавил меня от неприятной сцены, – Ректор поводил в воздухе рукой, пытаясь жестом компенсировать отсутствие мимики.

– К вашим услугам, – сказал мужчина, которого Ректор назвал Исой.

– Уведите ее, – громыхнул Ректор. – ГГ, ты живой там?

Следователь, распростертый на полу, не ответил. Солдаты, подбежавшие к нему, засуетились. Один, приложив руку к шее, отрапортовал:

– Живой.

– Уберите его. И девушку тоже. Делайте с ней, что хотите. Допросы там, суд, казнь. Вы свое дело знаете.

– Не-а! – подал голос Иса. – Я заберу девушку с собой. За тем и пришел.

Ася невольно повернула голову к Ректору, тот в недоумении водил своими чудными механическими глазами от нее к Исе.

– Ты в своем уме? Покушение! Она пыталась убить меня! – возмутился Ректор. Казалось, что сквозь искусственный голос прорезались эмоции.

– Я уведу ее так далеко, что вы больше никогда ее не увидите, – спокойно сказал Иса.

– Исключено, – отрезал Ректор.

– Не заставляйте меня напоминать обо всем, что я для вас сделал, – поморщился Иса. – Счет будет не в вашу пользу.

– Как ты смеешь? Зачем она тебе? Проси, что хочешь. Ее не отдам.

– А я хочу ее, – пожал плечами Иса.

– Ты испытываешь мое терпение, – сказал Ректор.

– А ты – мое, – прошипел Иса, отбросив показную вежливость. – Разве я когда-нибудь о чем-нибудь просил?

– Перечишь мне при моих людях…

Иса усмехнулся как-то недобро. Щелкнул пальцами. Ася ахнула. Солдаты повалились на землю – в крови, мертвые.