Полное собрание впечатлений

В 2002 году Криковские подвалы были признаны национальным достоянием страны, поэтому ни продаже, ни приватизации не подлежат, разрешается только арендовать ячейку для хранения собственных вин, и многие олигархи используют эту возможность.

Помимо вин своего винзавода, в Криковских подвалах собрана Национальная коллекция вин всей Молдовы и хранятся вина со всего мира, один миллион двести тысяч экземпляров. Там есть и просто старые вина Европы из известных французских, итальянских, испанских винодельческих хозяйств, и совершенно уникальные раритеты с необыкновенной историей.

Основу «европейской коллекции» составила так называемая «коллекция Геринга». Толстый гурман Геринг разбирался в винах, был поклонником бордо, и не только: в его погребе были найдены элитные мозельские, рейнские, бургундские, португальские портвейны и другие вина, датированные первой половиной 20-го века, всего 10 тысяч бутылок.

Но самый знаменитый экспонат Криковской коллекции – это бутылка красного пасхального иерусалимского вина, произведенного в Палестине в 1902 году, в небольшой еврейской общине. Эту знаменитую бутылку, хранящуюся под стеклянным колпаком, пытались выкупить у дирекции винохранилища за сто тысяч долларов, пытались многократно, но безуспешно.

* * *

Каждый раз, приезжая в Одессу, к великой своей радости убеждаюсь, что разговоры, мол, «истинных одесситов уже не осталось, не та уже Одесса, не та», абсолютно не соответствуют действительности: та Одесса, та!.. И доказательством этого служит возродившаяся и процветающая «Юморина».

Когда-то открытие праздника начиналось с разрезания ленточки у входа на Потёмкинскую лестницу. Сегодня традицией стало начинать Юморину в Саду Скульптур открытием очередного памятника герою или символу «Южной Пальмиры». Начало этому Саду Скульптур много лет назад положил памятник Рабиновичу – герою одесских анекдотов. Позже там были увековечены экипаж «Антилопы-гну», Ильф и Петров, Михаил Жванецкий, Владимир Высоцкий, Костя-моряк и многие другие выдающиеся люди и литературные персонажи. А поскольку у одесситов ещё немало своих земляков и любимых героев, которых нужно сохранить для будущих поколений – поэтому Саду Скульптур расти ещё и расти.

С каждым годом «Юморина» обогащается новыми придумками и находками:

Международный фестиваль клоунов – «Комедиада» с участием лучших комиков и мимов Польши, России, Бельгии, Нидерландов, Израиля, Германии, США, Франции и Украины…

Колонны рок-фестиваля во главе с «живой» электрогитарой…

Юморина для детей под названием «Юморинка»…

Парад невест во главе с громадной девицей из папье-маше…

Выставка карикатур, на которой представлены работы художников со всего мира…

Выставка советского плаката…

Карнавал на Приморском бульваре и там же «Ди-джей-парад» и гала-концерт звезд эстрады. (Над сценами установлены огромные экраны, и наблюдать выступления можно и рядом и в сотне метров от них)…

Различные конкурсы, концерты, шоу и «чисто одесские аттракционы», к примеру, Чемпионат анекдотов и Фестиваль борща – на Греческой и Соборной площадях, а на прославленной Дерибасовской – Всеукраинский конкурс по поеданию традиционного одесского блюда – фаршированной рыбы. Участники этого состязания должны, на скорость, съесть полтора килограмма рыбы, приготовленной по самому популярному еврейскому рецепту. Победитель получает в качестве приза поездку в США на уже Всемирный чемпионат по поеданию фаршированной рыбы…

И в десять вечера – финальный праздничный фейерверк…

И, представьте себе, во всём этом «безобразии» участвует и мэр города, и депутаты, и журналисты, и актёры, и ревизоры, и милиция…

Повторяю: юмор, как море: если есть, так есть, а если нет – приезжайте в Одессу!

* * *

До конца своих дней Александр Моисеевич Белый, почётный гражданин города, был бессменным директором этого музея. Он потратил все силы на то, чтобы музей, который родился в трёхкомнатной квартире, в подвале, приспособленном под экспозицию, стал уникальным и всемирно известным. Благодаря дополнительным дарениям при жизни и завещанным после смерти, сегодня музейное собрание хранит восемьсот предметов из его коллекции.

За время существования музея его посетили тысячи ильичёвцев и гостей города. О музее писали не только в украинских, но и в центральных газетах СССР и в других странах. Ильичёвский музей стал одним из первых в стране музеев личных коллекций. Собрание фарфора такой художественной ценности – большая редкость. Оно уникально. Только бесконечно увлечённый коллекционер, способный подчинить свою жизнь любимому делу, мог создать такой музей.

После смерти Белого, его жена, Евгения Борисовна Зильберт, подхватила эстафету и продолжила его благородное дело. По её завещанию музею перешли в дар и антикварная мебель семьи, и библиотека, и картины самой художницы.

Ильичёвскому музею абсолютно заслуженно присвоено имя его создателя – Александра Моисеевича Белого.

* * *

И снова Херсон, но я уже в другой гостинице – «Затерянный мир». С опаской вхожу в вестибюль, потом в номер, потом в ресторан – и на лице появляется довольная улыбка: чисто, приятно, уютно. Дежурный не бросился на меня, а дружелюбно поприветствовал. В номере было убрано, в ванной так чисто, что хотелось тут же, не раздеваясь, встать под душ. Горничные не аукались, а тихо, бесшумно убирали. Теперь уже вспомнилось ещё одно классическое название: «Убирающий лебедь»… Вообще, за эти двадцать лет в гостиницах Украины произошли разительные перемены, и в Киеве, и в Одессе, и в Харькове…

В Харькове я остановился в небольшой гостинице, которая называлась «Чичиков». В уютном номере, у кровати на тумбочке лежала книжка в тёмном переплёте, подумал: библия. Подошёл, взял в руки – Гоголь, «Мёртвые души». Приятный сюрприз!

Через три дня, покидая гостиницу, внизу в вестибюле искренне поблагодарил дежурных:

– Молодцы! Вы это хорошо придумали – давно собирался перечитать Гоголя.

Они довольны, улыбаются.

– Мы рады, что вам понравилось. Вы её взяли с собой?

– Что вы! Я не выношу из номера чужие вещи.

– Но это же специально для наших гостей, на память!

Один из дежурных помчался в мой бывший номер, вернулся и вручил мне книжку. Сейчас она стоит у меня на полке и напоминает об этой уютной и гостеприимной гостинице…

И ещё, не могу не отметить: во всех гостиницах хорошие разнообразные завтраки, «шведский стол» на любой вкус. И при этом, всюду официанты предлагали: «Не хотите ли каши?» – сказался наплыв иностранцев, среди которых много англичан.

Я не удивлюсь, если очень скоро, ставя перед посетителем тарелку с кашей, официанты будут произносить традиционное: «Овсянка, сэр!».

* * *

С великой радостью как писатель и с нескрываемой грустью как автомобилист, сообщаю, что вскоре после моего репортажа въезд в Ялту иногородним машинам был запрещен.

Больше того: в Крыму сейчас создана антитабачная ассоциация, которая пытается осуществить проект «Крым без табачного дыма». Она формирует общественное мнение за здоровый образ жизни и добивается запрета на курение в кафе, барах, ресторанах, но…

На одной из заправок я заскочил в маленькое кафе и спросил у официанта, что он делает, если посетитель берет сигарету. Он ответил:

– Подхожу и строго предупреждаю: «У нас не курят».

– А если все же он продолжает курить?

– Тогда ставлю ему на стол пепельницу.

Животные-горожане. (Привал между главами)

Как часто, колеся по нашим дорогам, я притормаживаю и объезжаю сбитые машинами бездыханные собачьи тела. Часто, очень часто.

А дороги у нас длинные, тысячи и тысячи километров, – вот и пересчитайте, сколько это будет собако-смертей! А на дорогах Польши, Чехословакии, Германии не встретишь собачьих трупов. Почему так? Неужели у них нет бездомных животных?..

– Нет, – ответил мне на этот вопрос Йорг. – Собаки и кошки у нас очень ценятся. Если хотят сделать дорогой подарок, дарят щенка или котёнка.

– И у вас никогда не было бродячих собак?

– Были. После войны. Расплодились и одичали. Некоторые даже на людей бросались.

– Как же вы решили эту проблему? Уничтожали?.. Йорг посмотрел на меня с нескрываемой укоризной за такое предположение. И рассказал, что бездомным собакам и кошкам подкидывали пищу с лекарствами, прерывающими беременность, – они не размножались и через несколько лет исчезли: часть из них стали домашними, остальные умерли естественной смертью… Я вспомнил наши будки, набитые по-детски плачущими четвероногими, вздохнул и перевёл разговор. Это было тогда, в Берлине. А сейчас, на привале, я хочу вернуться к этой наболевшей теме: как мы относимся к братьям нашим меньшим, как им живётся в наших больших и малых, переполненных проблемами городах?..