Секрет Метеона

– Вы совсем идиоты, что ли? Вы не знаете, кто такие гладиаторы? Так вы тогда вовремя меня разбудили, я как историк вам сейчас расскажу!

Полковник Метелкин перегнулся через стол и заорал:

– Закрой хлебало, историк! Ты мне будешь рассказывать, кто ты такой!? Да я лучше тебя самого знаю о тебе все!

Он уселся в кресло и начал что-то нажимать на мониторе, а затем снова повернулся к Николаю:

– Скажи мне, историк, как, например, тебе удалось 29 апреля две тысячи тридцать пятого года нанести несовместимые с жизнью травмы судебному приставу Шувалову? Как это историк смог сломать три ребра судебному приставу Хлебникову и сделать тяжелейшее сотрясение мозга судебному приставу Короткову? Что это за историк, которого удалось скрутить только пятерым приставам?

Он опять перегнулся через стол:

– Молчишь? Я отвечу тогда! Знаешь, что тебя подвело? Ярость. Приставы обидели твою жену, и ты завёлся, уделал трех неслабых мужиков. Твоя ярость упекла тебя за решетку. А здесь ты сможешь безнаказанно демонстрировать свои чувства. Будешь самим собой, и тебе за это ничего не будет. Ни-че-го! Сколько тебе осталось? Год и восемь месяцев? Сумеешь выжить за это время, спокойно откинешься. Никто удерживать тебя насильно по истечении этого срока не станет. Жить будешь наверху. Подумай только – свежий воздух! Покажешь результаты, будет все – деньги, слава, женщины. Хочешь – нормальные, хочешь – андроиды.

Николай устало спросил:

– Скажите, я могу узнать, что стало с моей семьей?

Метелкин тут же ответил:

– Конечно. За сто лет все сильно изменилось – данные собраны в единую систему. Набираешь имя и смотришь фото и видео любого человека. Естественно, надо подтвердить свое право, но у тебя проблем с этим нет. Ты же ищешь данные своей жены или детей. Такая же история с кино и музыкой – что угодно за последние сто пятьдесят лет. Поглядишь, как теперь люди живут. Все это будет у тебя в номере…

Николай выслушал агитационную речь полковника и ответил:

– Я ведь не маньяк какой-то, который не может не убивать. А то, о чем вы говорите, вышло случайно.

Полковник притворно улыбнулся:

– Ты кому-нибудь еще это рассказывай, а мне не надо! Я таких как ты за версту чую!

Поняв, что человека в нем видеть никто не собирается, и порядком устав от этого разговора, Николай спросил:

– Я же могу отказаться?

Полковник, недоумевая, переспросил:

– Отказаться?

Он откинулся на спинку кресла и раздраженно проговорил:

– Конечно, можешь. Тогда снова ляжешь в криокапсулу, мы тебе включим полторы тысячи вольт, и все! Программа закрыта! Для тебя, Гомельский, это единственный шанс выжить. А так, смотри сам…

Вероятно, он что-то нажал, так как двери снова раскрылись, и вошел детина-охранник. Полковник коротко приказал:

– Уведите заключенного!

Николай поднялся, завел руки за спину и направился к выходу. Детина, щелкнув каблуками, молча развернулся для конвоирования. Уже на пороге полковник остановил Николая:

– Гомельский, у тебя есть время подумать над моим предложением до утра. Решай!

На этих словах он кивком показал конвоиру, что они могут уходить. На обратном пути Николай спросил у охранника:

– А мы сейчас под землей?

В качестве ответа он услышал резкий окрик:

– Заключенный, не разговаривать!

Войдя в камеру, Николай подошел к кушетке и вдруг услышал тихий шепот конвоира:

– Под землей. Минус третий уровень.

Гомельский обернулся:

– А как же небо, закат?

– Все искусственное.

Двери закрылись. Николай удивленно посмотрел на узкую полоску неба наверху и сел на кушетку.

Глава 3

Встреча с полковником пробудила воспоминания. Лежа на кушетке, Николай снова переживал в подробностях время перед тем, как он угодил в тюрьму. Началось с того, что неожиданно для всех власти Москвы решили устроить массовое переселение. Жильцам мегаполиса предложили переехать под землю. Жилплощадь пообещали увеличить аж в два раза.

– Это гораздо лучше того, что есть у вас сейчас!, – уверял всех тогдашний градоначальник, – Никого не обидим!

Люди возражали:

– Не поедем! Не хотим жить без солнца и воздуха!

Мэр поддерживал:

– И не будете! Как можно!? У вас будет отличное искусственное солнце на каждом уровне! И воздух будет изумительный! Знаете, какая система фильтрации у наших воздухонагнетателей? Будет гораздо лучше, чем на поверхности. Вам понравится! А старые дома мы снесем и устроим парки, чтобы по выходным москвичи могли гулять там с детьми. Если, конечно, вы захотите выйти из настолько комфортного слоя обитания.

Многие соглашались, ведь жить в просторной квартире хорошо. В реальности оказалось, что никаких парков никто строить не собирался. Некоторые расселенные дома снесли и построили на их месте современные высокодоходные здания – офисные и торговые центры. Цены на землю на поверхности достигли заоблачных высот. Люди роптали, но до противостояния не доходило. К зданию, в котором жил Николай с семьей, подобрались не сразу, но довольно скоро. Ни жена Оля, ни он сам не хотели переезжать. Что за ерунда – жить под землей! Но для несогласных у мэрии был свой вариант решения проблемы – по принятому закону расселяемых обязали выразить свое согласие на предлагаемое жилье в течение тридцати дней, по истечении которых судебные приставы получили право насильно освобождать помещение. Гомельский и еще несколько соседей отказались переезжать, и через тридцать дней нагрянули приставы. Николай сам открыл им дверь. Вошли трое мужчин в черной форме судебных исполнителей. Объяснения, что они не хотят уезжать отсюда, ни к чему не привели. Жена выкрикнула:

– Убирайтесь! Мы никуда не поедем!

Не обращая внимания на Ольгу, приставы стали снимать с вешалки висящую там одежду и бросать ее на пол. Ольга подлетела к ним, но один из приставов вдруг резко оттолкнул ее так, что она упала. Николай молча подскочил к исполнителю и попытался оттащить его от одежды. Завязалась драка. Собственно, сам Гомельский плохо помнил подробности, но со слов потерпевших выходило так, что он схватил стул и разбил его о голову пристава, отчего тот сразу упал. Двое других пытались защищаться, но, повалив на пол одного, Николай схватил обидчика Ольги и броском перекинул его через себя. По нелепому стечению обстоятельств получилось, что потерявший равновесие пристав всем весом налетел на огромное окно. На беду стекло не выдержало силы удара, и судебный исполнитель вывалился из окна двадцать девятого этажа. Николай накинулся на пытавшегося встать пристава и нескольким ударами ноги заставил его снова лечь на пол. Естественно, увидев лежащий на земле труп коллеги, на подмогу поспешили еще несколько исполнителей. Бешено сопротивлявшегося Николая скрутили пятеро судебных приставов. Дело передали в суд, приговор был вынесен самый строгий. И вот он здесь… Николай вдруг вспомнил вопрос следователя:

– Ведь вы же просто могли уехать! Почему вы не сделали этого? Как же вы дошли до того, чтобы не повиноваться указам властей?

Николай, задерганный потерей работы и отчаянными поисками новой, был на жутком взводе в течение нескольких лет. Неожиданное распоряжение мэрии застало его и Ольгу врасплох. Во-первых, они действительно не хотели уезжать – школа и детский сад рядом, зеленый район. А во-вторых, уже тогда стало ясно, что предложение мэрии оказалось аферой. И, конечно, тот факт, что эти люди вели себя столь бесцеремонно, говорил о безграничной уверенности в своей безнаказанности. Никто не предполагал, что может дойти до принудительного выселения. И Николай ответил следователю:

– Знаете, очень трудно оставаться человеком, если другие тебя таковым не считают. Если они подумали, что достаточно лишь одного их приказа, то в моем случае они сильно ошиблись.

В результате его приговорили к высшей мере наказания – принудительному усыплению на сто лет.

Гомельский пошевелился на кушетке и встал. Прошёлся по камере и долго смотрел на искусственное небо в узкой полоске под потолком. Черт! Куда же пришло это общество за сто лет!? Живут под лучами ненастоящего солнца по прихоти тех, кто оказался хитрее. Хитрее ли? А может быть, просто безжалостнее и ненасытней? Как можно свой собственный народ загнать, словно крыс, под землю? Ведь те, кто это придумал или уже, вероятно, их наследники, живут наверху и снимают барыши с украденных у людей неба, солнца и воздуха. Он, ставший заложником этой несправедливости, теперь сидит в камере, спустя сто лет. Семья Николая исчезла, а ему судьба уготовила новое испытание. Теперь Гомельскому предлагают убивать людей на потеху публике! Мог ли он подумать тогда, с интересом разглядывая меч-гладиус во время школьной экскурсии в музей, что через много лет ему предложит взять его в руки полковник Метелкин? Все-таки жизнь полна абсурда!