Творец бессмертия, или Исповедь гения

«В Нью-Йорке я, конечно же, бывал! О, да! Это настоящий город! Но рассказывать о нём бесполезно! В нём однажды надо оказаться!»

Слава богу, никто у меня не спрашивал, где я был в Нью-Йорке?

Мне приходилось загораживать своим телом продрогшую Светку. Ей, сразу обалдевшей от мокрого ветра, было не до какого-то там Нью-Йорка! Только бы поскорее в любой вагон! Их вереница уже подкатила откуда-то, словно специально для нас.

Глава 19. А теперь Сан-Франциско

Наш самолёт, заполненный пассажирами наполовину, успешно пересёк весь американский материк! От самого-самого восточного побережья Атлантического океана, где покоился Нью-Йорк, до самого-самого западного побережья Тихого океана, где по холмам раскидался Сан-Франциско!

– У них тут всюду океаны, а посредине – огромная суша! – заключила на это моя жена.

Если вдуматься, то подобное перемещение в пространстве должно было потрясти кого угодно, но мы для восприятия столь сильных впечатлений чересчур устали!

Впрочем, вид сквозь иллюминатор нас оживил. За пять часов полета мы, так и не накормленные этими жмотами, наконец, приблизились к Сан-Франциско. Сначала в иллюминаторе возник лишь однообразный кусочек океана, потом самолёт лёг на крыло и долго вырисовывал широкий полукруг, но солнце неожиданно заиграло миллионами бликов искрящегося залива и открыло взору протяженную горную гряду, включило на всю мощь яркие краски цветастого города, уходящего за горизонт…

Казалось, будто наш самолётик круто соскальзывал прямиком в самый настоящий рай! И тогда у нас перехватывало дыхание то ли от предвкушения того неизведанного рая, то ли от быстрого снижения на трижды грешную американскую землю.

В общем-то, нас в равной степени мог принять любой из трёх аэропортов Сан-Франциско и даже международный аэропорт «Минесота Сан-Хосе», поскольку рейс по справедливости считался не международным, а внутренним, тем не менее, свой полёт мы закончили в так называемом международном аэропорту Сан-Франциско.

«Всего-то пять часов и сорок минут понадобилось, чтобы долететь до Сан-Франциско!» – так решил бы кто угодно, только не я, поскольку мне казалось, будто именно через меня волоком протянули целую вечность, измотавшую нас вконец, и потому я лишь воскликнул, вознеся театрально руки к небу:

– О! Святой Франциск! Наконец-то ты возник пред нами! Так укрепи же нашу уверенность в том, что перенесённые муки стоили того, чтобы оказаться в твоих объятиях на другом полушарии Земли даже без подходящей к этому жуткому климату одежды?!

– Сашка, на тебя явно перелёт подействовал! – устало произнесла жена, начисто утратившая свой горячий энтузиазм. – Смотри на всё проще! И не нужно мне его объятий! Нужен только душ! Я чувствую себя скомканным пыльным чемоданом, который безжалостно таскают по всей планете!

Зато Фёдор сдержано ликовал от возвращения на родные просторы.

– В любое время года, когда прилетаю сюда, – поделился он вырывающимися наружу впечатлениями, садясь за руль белой «Камри», две недели дожидавшейся его на парковке аэропорта, – меня всегда встречает туман! Он – будто визитная карточка Сан-Франциско! Как и старинный мост «Золотые ворота», красиво нависающий над заливом. Вообще-то, здесь много мостов над заливом, но этот самый знаменитый, самый красивый.

– Так вперед же на мост! Вперёд! – призвал я Фёдора.

Дорога от аэропорта, называемая автострадой Бейшор, очень узенькая, виляющая единственной полосой (тоже мне, автострада называется!) сверкала столь яркой разметкой, будто ее нанесли специально к нашему прилёту, хотя ковров и почетных караулов в аэропорту я не разглядел.

Встречных машин попадалось мало, но все сверкали необычной чистотой. Если легковые, то, чаще других проносились большие японские «Аккорды» или «Камри», как и у Фёдора, а если грузовички – то небольшие цветные и со смешными мордочками.

Сразу удивило, что автомобили не строили из себя гоночных болидов, не ерзали по дороге, словно, шелудивые, без чего езда в России русским просто претит! Здесь все катились степенно, чтобы приехать, куда и собирались, а у нас гоняют, чтобы «оттянуться»! В общем, кто-то оттягивается, а большинство от столь опасного хулиганства лишь напрягается!

– А далеко нам до Санта-Клары? – спросила уставшая Светлана.

– Совсем нет! – успокоил Фёдор. – Всего семьдесят километров! Но мы едем в другую сторону!

– Как? – вырвалось у моей жены. – Я больше всего на свете мечтала принять ванну!

– Ванна в США, миссис, – это роскошь! Нет! Это даже недостижимая для многих мечта! – опять обрадовал нас Фёдор. – Да и душ здесь не всем по карману! По крайней мере, не всякий день!

– Шутите, мистер? – уточнил я.

– Увы! Вода здесь столь дорогая, что даже богачи ее расходуют по капельке, да еще часто оставляют на второй раз! – обосновал предыдущее заявление Фёдор.

Светлана выразительно застонала:

– Боже мой, Сашка! В какую Сахару нас занесло? Фёдор, а почему, между прочим, мы продолжаем удаляться от душа?

Фёдор оправдался:

– Так мне же мистер Гвоздёв приказал! Приказал – вперёд! Значит, в Сан-Франциско! Я и подумал, что вы намерены его осмотреть! Потом-то долго не соберетесь! А Санта-Клара от вас не убежит! Она совсем другая…

– Ладно, Фёдор! Дави педали, пока не дали… – успокоил я его. – А заодно объясни нам, будь добёр, что ты понимаешь под словами «совсем другая»?

Я столь много был наслышан о прелестях Сан-Франциско, что давно уверился, будто этот город просто обязан сразить нас наповал. Но этого ему не удалось!

Когда мы вкатились в город, он оказался залит туманом такого же подушечного вида, как облака под крылом надоевшего нам самолёта.

Кое-где, вырвавшись из нагромождения подушек, красовались холмы, впритык застроенные причудливыми домиками самых диковинных, но приятных на вид архитектурных форм.

Вдали, может даже, в самом центре, торчал очень даже фигуристый небоскрёб «Трансамерика», видимый отовсюду. Рядом с ним портили эстетику безликие коробки ещё нескольких небоскрёбов, чуть пониже ростом. У них, как я решил, было единственное достоинство: мой взгляд на них никак не задерживался.

Удивил нас необычный трамвайчик, медленно съехавший с холма в густой туман. Широкий, весь открытый и продуваемый насквозь, видимо, сделанный из разукрашенной фанеры, он на крыше не имел обычного для трамваев токосъемника. Занятно! На всех боках вагона бесстрашно висели люди. На них не обращали внимания.

Интересным мне показалось, как поперек крутых улиц парковались легковые машины, сильно накренившись на бок и уткнувшись носами в закрытые ворота своих гаражей. Видимо, заезжать в них днём водители ленились.

Центр города, пожалуй, давным-давно оккупировали многочисленные китайские торговые точки с красочным зеленым рынком посредине. Всюду дефилировали китайцы! Даже ярко разукрашенная детская площадка оказалась китайской, ведь на ней были только иероглифы. Но людей в городе, по нашим меркам, было мало.

Надумай нас хоть кто-то спросить тогда о городе, что смогли бы мы рассказать о почти миллионном Сан-Франциско, всего-то прокатившись по его нескольким улицам в закрытом автомобиле? Почти всё слилось в какой-то неразъемный клубок невыразительных впечатлений.

Может, еще и от усталости в памяти осталось лишь болезненное головокружение, раздражающее мелькание всего и вся, разноцветье улиц, то ныряющих вниз, то карабкающихся вверх! Запомнилось много зелени и цветов! Даже на балкончиках! Даже на подоконниках открытых окон! И досадная головная боль от верчения головой.

Мы что-то замечали сами, на что-то наше внимание обращал Фёдор, что-то мы уже знали из энциклопедии, о чём-то где-то слышали… Но для любых восторгов мы предельно утомились.

Даже теперь, через многие годы после первой встречи с Сан-Франциско, когда я его хорошо узнал, мне трудно охарактеризовать этот город коротко и емко, чтобы стали понятны его основные родовые черты.

И всё же попытаюсь, если кому-то интересно.

Можно смело утверждать, что Сан-Франциско – это город с самой большой в США концентрацией образованных людей. Внушительно, да? Не знаю, связано ли одно с другим, но одновременно в нём достигнута и наивысшая концентрация гомосексуалистов, к которым я испытываю… В общем, понятно что, но говорить о них в тоне, который более всего для них и подходит, здешний закон запрещает. Он их даже воспевает! У них же якобы свобода! От оценок воздержусь!

Сан-Франциско – это город не заканчивающихся землетрясений! Они происходят ежедневно, правда, слабенькие, всего-то на пару баллов. Ощущаются каждую минуту, но не пугают. А вот в году 1906-м, кажется, город буквально разнесло на кусочки. Потом он даже не был восстановлен, ибо восстанавливать оказалось нечего, а выстроен заново. И ведь красиво получилось.

Сан-Франциско – это город, где не бывает очень холодно, но не бывает и очень жарко. Весь год температура воздуха пляшет в диапазоне плюс десять и плюс двадцать по Цельсию. Но не стоит обольщаться! Здесь часты холодные туманы, которые даже летом заставляют лязгать зубами! Рекордная температура в 1932 году составила минус три градуса. А самая высокая – почти сорок жары, навалилась в июле 2000 года. И всё же то были редкие аномалии!

Блеск непредсказуемого в своих спектаклях Тихого океана заметен с многочисленных холмов города. На них можно спасаться при цунами. Они не столь уж редки, и нельзя забывать, что центр города всего на 9 м выше поверхности океана! Об остальном можно догадаться самостоятельно.

Кому-то, возможно, польстит, что в здании городского оперного театра «Памяти войны» в 1945 году проходила конференция объединенных Наций. На ней приняли Устав созданной тогда ООН. А сегодня мне кажется, что ООН настолько обветшала, так мало с нее проку, что пора бы ее сдать в музей. Хорошо бы, в музей Сан-Франциско, откуда она и начиналась!

И ещё! В конце 60-х годов город оказался центром самой разнузданной и позорной хипповой революции за всю историю человечества. Он надолго стал гремучей смесью из неестественно завывающей музыки, потока наркотиков, животной раскрепощённости страстей и творческой экспрессии предельно безответственной молодёжи, наехавшей сюда чуть ли ни со всего света. Возможно, кому-то это и нравилось, хотя мне трудно поверить, будто люди могли нормально жить среди абсолютной вакханалии…

«Странно, – думал тогда я, – неужели никто в городе из ответственных должностных лиц не чувствовал себя обязанным навести элементарный порядок?! Видимо, руки оказались коротки в сравнении с теми руками, которые это затеяли!»

– Всё, мистер Фёдор! – окончательно сломалась Светлана. – Если в Санта-Кларе есть для нас хоть какое-то пристанище, то везите поскорее нас только туда! Только домой!