Творец бессмертия, или Исповедь гения

Если кто-то из Читателей станет обвинять меня в том, что я расписываю малозначительные ситуации, отнимая его время, если он станет меня ругать за то, что я навязываю описание какого-то города, совсем ему не интересного, или продавливаю структуру собственного дома, якобы рекламируя самого себя и свой образ жизни, то я не буду в этом его разубеждать. Хотя задачи перед собой я ставил другие.

Право самого Читателя делать свои выводы о том, что я для чего написал. Возможно, всё так и есть на самом деле, как он считает, но всё же Читатель должен учитывать ряд обстоятельств, которые могут повысить степень доверия ко мне.

Во-первых, я задним числом пишу о враждебном мне мире, который неплохо изучил, прожив в нем очень много лет.

Во-вторых, каждый человек вправе писать и думать, как он может, но именно такое обстоятельство и порождает множество спекуляций, неявных обманов, целенаправленного воздействия на сознание граждан и даже откровенное мошенничество.

Теперь уже многие разобрались, что современные блогеры, какими бы знающими, уважаемыми и обворожительными они не казались, готовы писать, о чём придётся, буквально всякую чепуху. Готовы снимать и показывать всё, что им приходит в голову. И лишь для того, чтобы увидеть, что их заметило еще несколько новых зрителей или читателей. Им это нужно и по моральным соображениям, и по материальным, но такая бодяга – случай совсем уж не мой. И не мой уровень. Мир кнопок и видеороликов меня никогда не привлекал – он слишком приземлён и примитивен. Я всего лишь делал порученное мне дело!

Ну, а в третьих, я ведь теперь элементарно исповедуюсь! И знаю, что использую последнюю возможность рассказать всё, как оно случилось. И не ради себя – ради того, чтобы люди увидели реальность! В такой ситуации, какая возникла у меня, люди не лукавят.

В общем, я пишу, как считаю нужным, а в остальном Читатели и сами, я надеюсь, разберутся! Но общая ситуация меня удручает. Она давно назревала, но ее долго не замечали! Да и что в том удивительного? Её и теперь, когда всему миру откровенно заявляют, будто намерены сократить население в десять раз, миллионы людишек не принимают всерьёз. А миллионы тех, кто понимает важность таких заявлений, успокаивают себя тем, что всё это какая-то конспирология!

Это въедливое словцо (словцо – символ!) умышленно вбросили в массы. Ведь население очень любит новые словечки! Логистика, профицит… Употребляя их, люди кажутся себе умнее, чем они есть, в самом деле. Сказал какую-то чушь, а сразу вроде всё понятно! Вот и это словечко, подразумевающее всевозможные заговоры, неожиданно приобрело смысл чего-то явно надуманного, обманного и глупого.

«Мол, не станем же мы верить конспирологии!»

Бедные людишки! Их опять провели на мякине! Причём, даже в том, что вполне очевидно!

Ведь в действительности важные дела на Земле редко вершатся без заговоров! Всюду, куда ни глянь, обнаруживается предварительный сговор заинтересованных лиц, обсуждение ситуации, выяснение мнений, заявление намерений! Заговоры происходят всюду! И в государственных делах, и в делах личных, а уж в коммерческих, как говорится, сам бог велел!

Потому произносить с иронией слово «конспирология» сегодня, мол, заговоров-то на самом деле нет, значит выдавать очень уж низкий уровень своего понимания отношений между людьми!

Но вернусь к повествованию.

Выйдя из дома с услужливым Фёдором, мы в качестве экскурсии побывали в некоторых местах Санта-Клары. Разумеется, Фёдор сам составил программу знакомства с городом, а мы и не возражали.

Разве город со ста тысячами населения может иметь выдающиеся размеры? Нет, конечно! Потому и времени на экскурсию потребовалось не так уж много.

Скоро мне удалось понять, что Светлане понравилось если не всё увиденное, то многое. Я же взирал вокруг себя большей частью критически, намереваясь, замеченные недостатки потом использовать в своих интересах. В общем, от безделья работал про запас! Да и прицельно я работал – надо же знать город, в котором придётся жить, где придётся решать всевозможные задачки, коих в любой жизни предостаточно.

Нам со Светкой очень понравился центральный парк, его ухоженный пруд и многочисленные аттракционы, даже американские горки. Правда, всё показалось слегка мелковатым, без обычного американского размаха, без парковых изобразительных форм, столь привычных для русских людей, без гипсовой девушки с веслом. Тем не менее, всё выглядело настолько законченно, аккуратно и привлекательно, что мне даже в репликах с женой не удавалось к чему-то придраться.

Даже пальмы везде оказались к месту! Глядя на некоторые из них, я впервые догадался, что они отнюдь не все одинаковые, как мне виделось издали. Есть и достаточно привлекательные, и достаточно облиственные, и весьма декоративные, будто шишками плотно облепленные. Может, их столь затейливо постригли? Но встречались пальмы не только с голыми, но и с мохнатыми стволами, будто обвитыми шерстью бурых медведей.

Потом мы перешли к площади Торгового центра, также окруженного высоченными пальмами. Павильон был увенчан системой голубых крыш из стекла, сделанных в виде огромных солдатских палаток, затейливо соединенных боковыми гранями. Вход замечательно отделан – так и тянет войти. Недалеко пустовала большая автомобильная стоянка. Если по-американски, то парковка. Так Фёдор еще до нашего отъезда из Саратова называл все наши стоянки.

Слово это мне с первого раза не понравилось своей смысловой неточностью, но теперь пришла соглашательская мысль, будто пора и мне забывать свои прежние предпочтения, иначе не смогу приспособиться к местной жизни. Меня здесь просто не будут понимать.

Чёрт с ними, с парковками! Пусть будут парковки, а не стоянки! Всё равно ведь она пустая, хотя рассчитана на многие десятки машин. Но если нет автомобилей, то нет и покупателей? И где же они прячутся? Спрашивать Фёдора я не стал. Сработала привычка доходить до всего самостоятельно, а спрашивать кого-то, лишь в крайних случаях, подобных капитуляции.

Вовнутрь торгового центра мы заходить не стали, несмотря на решительные намерения жены поглядеть, что там и как?

– Туда только войдёшь, – объяснил я Светлане, не очень надеясь ее убедить, – и все наши планы полетят в тартарары! И в головах, и наяву! Лучше, Светик, мы с тобой как-нибудь вдвоём сюда сходим, хорошо? Может, даже завтра, хотя у меня в кармане нет ни гроша! Что покупать-то собираешься?

Наконец мы увидели и университет Санта-Клары! Тот самый ПСМ! С ним у нас должно быть многое связано.

Обычно считают, будто он назван университетом Санта-Клары, поскольку находится в городе Санта-Клара. А в действительности – скорее наоборот! Это университет носит имя Клары, а точнее, Клэр Ассизской, как и город, названный в ее же честь.

Фёдор долго и заинтересованно рассказывал нам о святой Клэр Ассизской, которая якобы родилась в городе Ассизе 16 июля 1194 года. Ох, не верю я этим древним точным датам! Родилась она в богатой и родовитой дворянской семье, а погибла 11 августа 1253 года, находясь всё в том же городе. Выходит, как я подсчитал, прожила Клэр 57 лет.

Она являлась учеником некого святого Франциска Ассизского. Фёдор так и сказал – учеником, а не ученицей, будто Клэр была мужчиной! Или, как знать, прикидывалась им? Может, женщинам запрещалось то, чем занималась она? Не уточнял! Возможно, Фёдор всего-то ошибся, а я уже свою теорию подстраиваю.

А не в честь ли святого Франциска Ассизского назван и город Сан-Франциско?

«Вы только поглядите, – подумал я тогда, – как в этих местах кучно селились святые! Тем не менее, все названия только в честь неё! Разве не странно?»

А сама Клэр, как поведал Фёдор с такой гордостью, будто был знаком с нею лично, даже целый «Орден бедных дам» основала! И только после ее смерти Римско-католическая церковь объявила Клэр святой.

Правда, я так и не понял, зачем пришлось ее смерти дожидаться?! Но Фёдор будто угадал мой вопрос и произнёс с подчеркнутой печалью, что при жизни Клэр очень много страдала. Тоже странный, на мой взгляд, аргумент! Мало ли людей сегодня страдают ничуть не меньше той Клэр?!

В общем, Фёдор нам много о ней рассказывал, да почти всё мимо меня прошло. Трудно было с наскока разобраться, в честь чего Клэр подвергалась бесконечным гонениям даже своей семьи, и чем она занималась, окромя страданий.

Я еще подумал, слушая заливавшегося соловьём Федора, будто все святые чересчур уж много страдали. Постоянно, можно сказать, они страдали! Потому, видимо, нынешняя церковь, пребывающая в роскоши, нас всех призывает страдать. А в качестве самых притягательных примеров – вот вам, пожалуйста, святые! Перенимайте опыт! Страдайте, прихожане, и вы!

Страдайте! Мол, если жизнь у вас совсем паскудная, если существуете вы в жуткой нищете, так это же прекрасно! Так и должно быть в этом мире, зато за ваши страдания потом… Вот Клэр страдала, страдала и выстрадала себе символ святости! И вы, прихожане, смело дуйте в том же направлении. Страдайте и не ропщите!

Очень интересный, мне показалось, подход! Достаточно внушить этим людям – страдайте и повторяйте: «Нам ничего в этой жизни не надо! Нам бы только страдать не мешали!»

Выходит, достаточно проникнуться необходимостью страданий, и всё в этом мире для вас обязательно наладится! То есть, здесь-то все будут страдать и мучиться, пока не станут святыми, а уж там, в раю среди святых, жизнь будет совсем без страданий! Прямо-таки, великолепная жизнь! Причём – вечная! Не устать бы от нее, только!

Наконец, на территории ПСМ, которую здесь все называют кампусом, мы оглядели и место проведения восьмой Миссии Санта-Клара-де-Ассиз в Калифорнии.

Именно восьмой, ибо таких миссий, как с гордостью сообщил нам Фёдор, состоялась всего двадцать одна. Однако я не усвоил, зачем они проводились и какой с них прок? Выяснил лишь, что мы разглядывали испанскую миссию, которая стояла у истоков закладки этого города.

Выходит, я не ошибался, считая, будто сначала появилась миссия, за ней университет, а потом и город.

А кампус университета оказался образован небольшими зданиями, весьма своеобразными, церковного типа, покрашенными в светлые тона, и ухоженными аллейками, скамейками, пальмами и обширными газонами, оборудованными под естественность. Смотрелось всё чинно, нарядно, торжественно и красиво.

В университете обучалось почти девять тысяч студентов! Очень даже хорошо! К тому же, это старейшее учебное заведение Калифорнии! Оно уже тогда имело очень высокий рейтинг в США.

– Смотри-смотри и присматривайся! – посоветовал я Светлане. – Скоро и ты здесь будешь впитывать догмы!

– Это еще зачем? – явно испугалась жена.

– А чем же ты будешь заниматься все дни подряд? Посуду мыть? А так – выучишься, потом местного ректора заменишь! – усмехнулся я. – Только не забывай, что это частный университет! И, кроме того, он еще и иезуитский?

– Смотрите! Какое чудо! – не сдержалась Светлана.

Возразить было невозможно. Перед нами расплылся вровень с берегом небольшой водоём, беспорядочно обставленный огромными массивными вазонами, увитыми свисающими прямо в воду петуньями. В центре на высоком постаменте смиренно глядела вдаль грубовато отесанная статуя Клэр Ассизской.

«А ведь определённое настроение создаёт! И смирение действительно внушает!» – удивился я произведенному на меня, убеждённого атеиста, впечатлению.

«А где прячутся современные иезуиты?» – хотелось мне подколоть Фёдора, но я не стал. Кто его знает? Может, он одержимый? Может, он из их же числа?

– Не переживайте, миссис! – включился Фёдор в разговор о возможной учёбе Светланы. – Здесь учится треть иностранцев. Первый год у них подготовительный, но английский придётся заранее изучить. Не пугайтесь этого, вам вполне можно ориентироваться на поступление сюда уже в следующем году. Всё по силам! Документы надо подать до первого ноября. Причём, придётся собрать много документов, и большинство из них надо получить с вашей родины, со школы, с интерната…

– А кто такие иезуиты? – не удержалась Светлана, обращаясь к Фёдору. – Они, наверно, очень страшные люди?