Дитя раздора

– Какова обстановка?– чтобы не молчать, тишина начала угнетать, спросил я, закуривая, даже не спросив разрешения.

– Если бы не ваши…– Парасюк запнулся, не зная, как назвать Ковен Ведьм.– Ваши подруги, а точнее одна из них, то я бы сейчас ехал сюда со всей семьей на шашлыки, а не с военными! Вот и вся обстановка!

– У вас тут дача?– невинно захлопал глазками я.

– Не здесь, в Мартовой!– коротко бросил Парасюк, вперев взгляд вперед.– И почему, когда в Харькове что-то происходит, то ты, Дворкин, тут, как тут!– разозлено произнес он сквозь плотно сжатые губы.

– Мне жена тоже самое спрашивает,– пожал плечами я.

Тормоза резко взвизгнули на потрепанном асфальте. Лексус вильнул по дороге. Нас качнуло в сторону, а потом резко вперед.

– Твою мать, Володя!– ругнулся Парасюк, крепко приложившийся виском о дверь.– ты чего творишь?

У меня, если честно, дыхание сбилось. В глазах потемнело. Я аккуратно потрогал ушибленный нос, пульсирующий болью. Не сломал ли?

– Так стоит же, как вкопанный! Хоть дави…– объяснился водитель.

– Что…

Только сейчас меня накрыло с головой. Хотя я был просто обязан почувствовать мертвеца раньше. Ледяной холод стеганул хлестким ударом кнута по груди, сковав ее морозцем. По коже побежали мурашки, неприятно холодя спину. В глазах потемнело. Вместо четко очерченной ужасно разбитой асфальтовой дороги перед ними заклубился туман, предостерегая, что в этот момент я приблизился на опасное расстояние к завесе между мирами.

– Кто это?– шепотом проговорил Парасюк, пытаясь достать из-за пояса револьвер. Точно такое же наградное оружие я находил в доме Михалыча – инквизитора в отставке, убитого вампиром в Шаровке. Помнится, он был заряжен серебряными пулями.

На трассе стоял вполоборота самый настоящий скелет, одетый в какие-то обмотки. На его голове высился полусгнивший островерхий шлем, съехавший набок, закрывший забралом одну из пустых черных глазниц. В его правой руке был обломок ржавой сабли, а в левой обитый железом щит. Он злобно скалился белоснежными зубами, с интересом нас рассматривая.

– Александр…Нифонтович…– прошептал водитель Володя, уцепившись в руль, как в спасательный круг.– Скажите, что мне это снится…Пожалуйста!

– Не снится тебе это, Володя…Не снится!– дверь “лексуса” мягко открылась, выпуская напряженного инквизитора из своих недр. Его пистолет слегка подрагивал в руке, но в принципе держался он молодцом, встретившись с живым мертвецом.

– Зайди обратно, Дворкин!– прикрикнул он на меня, увидев, как я вылезаю за ним.

Ага, сейчас! Холод отпустил. Организм привык к присутствию нечисти, адаптируясь к окружающей обстановке. Ноги немного дрожали, но страха не было. Подумаешь, скелет! И не таких видели…

– Это и есть, то что выкопала Агрида?– спросил я, держась чуть в стороне от замершего с револьвером Парасюка.

– Тысячная часть!– коротко бросил он мне, не сводя глаз с ожившего половца. И все-таки инквизитор бросок проморгал. Лишь сумел спустить курок, целясь куда-то в область груди. Серебряная пуля со свистом ушла в сторону, срикошетив о белые кости, не причинив скелету никакого вреда.

– Черт…

Половец махнул саблей и лишь нечеловеческая реакция Парасюка спасла его от того, чтобы лишиться головы. Он успел отклониться и снова выстрелил, продырявив дверцу “лексуса”.

– Беги!– проорал инквизитор, блокируя замах мертвеца.

Куда? Я огляделся, наблюдая, как ловко орудуя щитом, скелет теснит Парасюка. Удар! Губы представителя Святой Инквизиции окрасились кровью. Голова запрокинулась назад, на секунду потеряв мертвеца из виду. Тому этого хватило, чтобы подсечь ноги агента. С криком боли Парасюк рухнул на землю. Одним рубящим движением половец выбил из его рук револьвер, признав в нем какую-то опасность. Конец!

– Давай монтировку!– заорал я водиле, напряженно наблюдающему за битвой из-за капота джипа. В его руках чернел металлический гнутый прут, выставленный перед собой, который с горем пополам еще мог сойти за оружие. Услышав мой крик, мертвец замешкался, и только поэтому Парасюк остался жив. Повернулся ко мне с хищной улыбкой, занеся саблю для последнего, решающего удара.

Холодный металл удобно лег в руку, приятно тяжелея в потных ладонях. С молодецким уханьем я со всего маху влепил в трухлявый подставленный в блоке щит. Ржавая обшивка лопнула, застряв где-то внутри.

– Твою мать!– все мои попытки выдернуть монтировку обратно окончились ничем. Теперь точно конец…Мелькнула в голове запоздалая мысль. И чего я не слушаю никогда свою жен?. В пустых черных провалах глазниц скелета замелькала смерть.

– Ррр!– что-то прохрипел тот. Я зажмурился, вспоминая свою немаленькую жизнь от начала и до конца. Прощай, дорогая!

Хруст ломаемой кости в тот момент прозвучал для меня, как спасение. Неожиданно руку потянуло вниз. Глаза пришлось открыть. Мощными ударами Парасюк кромсал половца, разнося буквально по косточкам. Череп его уже куда-то отлетел в сторону, но остов продолжал сопротивляться, шевеля конечностями.

Монтировка, наконец-то выскочила из захвата. Я хорошенько приложился противнику по ногам, а потом стал молотить его по чем зря, выплескивая весь ужас, который нахлынул на меня в эту минуту. Я не чувствовал усталости, боли, лишь липкий страх смерти, забравшийся мне куда-то под рубашку.

– Хватит! Хватит!– окликнул меня Парасюк, когда я продолжал, отчаянно что-то крича, крошить кости.– Дворкин, хватит! Он уже не встанет…– вдвоем с водителем они отбросили озверевшего от собственной беспомощности меня в сторону.

– Хвати! Он мертв!– сердце бешено ухало в груди, разгоняя адреналин по венам. – Хорош!

Тело обмякло само собой. Ноги резко подкосились и я плюхнулся на какую-то муравьиную кочку, обессиленно опустив руки. Парасюк присел рядом. Закурил, молча подал мне уже подкуренную сигарету.

– Спасибо…– трясущимися руками я взял ее, жадно скурив за две или три затяжки, не отрывая взгляда от груды костей, сваленных посреди трассы бесформенной кучей.– Тысячная доля говоришь…– прошептал я, пытаясь отдышаться. Пот застилал глаза, а слова рвались из груди, словно компенсируя необычайное возбуждение.– Тварь!– я попытался снова броситься на половца, но крепкие руки Парасюка меня сдержали.

– Не стоит! Уже все, Дворкин…

– Чудище-то какое!– удивился осмелевший водитель, рассматривая разбитый скелет.

– Как тебя в инквизицию-то взяли, Володя?– удивился Парасюк, снова закуривая, пытаясь лошадиной дозой никотина унять дрожь в руках.

– По разнарядке от МВД,– вздохнул усатый шофер, обводя нас невеселыми глазами. И тут накатило. Мы очень долго и истерически смеялись, выплескивая все то, что накопилось за время схватки с мертвецом. Володя смотрел на нас, как на сумасшедших, а мы хохотали, хватаясь за животы, обнявшись на муравьиной кочке.

– Фу…– выдохнул инквизитор после почти пятиминутной истерике.– Никогда так не смеялся, правда…

Обиженный нашим смехом водитель ковырял пальцем пулевую пробоину в “лексусе”. С озадаченным видом чесал кудрявый затылок, уже сочиняя рапорт, в котором по халатности старшего инквизитора Парасюка А. Н. Был испорчен рабочий автомобиль марки…

– Вот для чего и нужна инквизиция!– кивнул Парасюк на труп, серьезно глядя на меня.– Отдашь нам Дашку в семинаристки?

– Вон, колонна уже нас догоняет!– ушел от вопроса я, указывая на пылящий где-то далеко впереди грузовик с курсантами. – Если все настолько серьезно, то надо спешить и что-то делать…

– Дворкин…

– Пора!– я стал усаживаться назад, не замечая пристального взгляда инквизитора. Всю оставшуюся дорогу мы молчали, думая каждый о своем. Мне никак не хотелось Дашке участи инквизитора, а Парасюк все пытался припереть меня к стенке. Но ничего, ради дела придется потерпеть. Посмотрел на телефон. Пять пропущенных. Некогда…”Лексус”, взревев форсированным движком, рванул с места, оставляя позади себя белеющие останки неизвестного нам половца.

Зеленый Гай был окружен плотным кольцом людей в форме. То и дело нам встречались блок-посты с автоматчиками из национальной гвардии. Скрепя всеми своим сочленениями, пропылил куда-то вдаль БТР с людьми на броне. Штабная палатка была поставлена прямо у развилки, ведущей к деревне. Рядом дымила полевая кухня. Стояли в ряд несколько дорогих иномарок и вполне демократичных “уазиков”. Посреди дороги была установлена полосатая будочка, будто из фильмов про российскую империю, а возле нее запертый на замок висел красно-белый шлагбаум на веревочке. Возле него бродил, уныло пиная пыльным берцем комки натасканной с полей грязи, рядовой в форме национальной гвардии. Парасюк приказал остановить у штаба.

– Вход в зону только по спец пропускам, Дворкин,– предупредил добродушно он,– не думай, что тебе удастся прорваться через заградительные кордоны самостоятельно. Походи, посмотри, послушай…А я пока в штаб загляну к генералу Козаренко. После придется сходить на опознание.

Перед глазами встала живая, вредная и склочная Агрида. Теперь мне придется признать ее труп. Накатило так, что из глаз чуть не брызнули слезы. Она мне не была близкой подругой или родственницей, но по-человечески мне было ее жаль. Такая глупая смерть…

– Опознание?– нахмурился я, чтобы Парасюк не заметил моего состояния.

– А ты думал, я тебя просто так катаю?– рассмеялся тот, громко хлопнув дверью машины. Военнослужащие приветствовали его, как большого начальника, а я уныло барабанил по сиденью, уныло осматривая лагерь. Как быть дальше? Возвращаться в Харьков? Или остаться здесь?

Мой взгляд неожиданно зацепился за что-то яркое, знакомое на фоне серого поля и начинающихся сумерек. Я стряхнул оцепенение и пригляделся. Аккуратно перебираясь через валуны земли на своих длинных шпильках и в неизменной коротенькой юбочке, по лагерю расхаживала Красовская.

Глава 6